А передо мной, расправив огненные крылья, парил феникс. Он смотрел в глаза. Его древняя мощь была сравнима с потоком бурлящей воды.
Феникс не говорил, но я его понимала. Он любил наш род, но позволял главенство только тем, кого считал достойным, и он счёл достойной меня, хотя я сопротивлялась и не явилась на его зов.
Я вдруг узнала, – не увидела, не услышала, а просто приняла как некое абстрактное знание, – что король влюбился в маму на пиру, где она присутствовала как дочь целителя хозяина пира. Страсть испепеляла короля, не давала покоя. Он инкогнито выходил в город и проникал в университет, чтобы пообщаться с мамой. Он не скрывал, что не сможет жениться, но чувства ослепляли их, и даже моя бабушка с дедушкой по маминой линии не возражали против этих отношений. Только королева всё узнала, она предупредила маму, что та пожалеет, если не откажется от короля. Мама не отказалась. И тогда королева, понимая, что убийство моей мамы ей могут не простить, в качестве предупреждения убила её родителей. Доказательств предумышленного убийства не было, но маме одного намёка королевы хватило, чтобы она, уже беременная мной, разорвала отношения с королём и, не рассказав ему ни обо мне, ни о преступлении королевы, скрылась на землях Канисов.
Феникс не мог на чужой земле следить за той, что не стала частью семьи через брак, и моё рождение осталось незамеченным. Королева утешала короля изо всех сил – так на свет появилась Венанция. Но король узнал об убийстве маминых родителей и королеве этого не простил. Он всю жизнь вспоминал мою маму, но не считал себя в праве силой привозить её к себе и ставить под угрозу.
Возможно, я бы так и осталась незамеченной фениксом, но родовые духи герцогов – его прямые вассалы, и когда войска перемещали для войны с Лавией, меня случайно заметил изменённый духом Канисов пёс. Он ощутил во мне отголоски силы феникса и, позже встретив феникса, рассказал об этом. Когда тот погиб на поле боя, он возродился рядом со мной, чтобы посмотреть лично. Притворяющийся орлёнком феникс позволил мне позаботиться о себе вместо королевы и принцессы, которые обычно выхаживали его после гибели. Именно из-за того, что родовой дух подпитался силой крови рода на стороне, королева поняла, что у мамы мог родиться бастард. Ей потребовалось время, чтобы отыскать нас.
И мама согласилась умереть в обмен на обещание, что меня не тронут. Будь я мальчиком, королева убила бы меня, но незнающая о своём происхождении девочка вряд ли когда-нибудь стала бы претендовать на престол.
Так я осталась одна.
Затем от несчастного случая погибла и сама королева – во время ссоры с Венанцией. Феникс верил, что падение королевы и её неудачный удар был случайностью, но это не добавило в его глазах привлекательности Венанции, и когда все наследники-мужчины рода погибли, феникс пожелал видеть меня, но он был слишком слаб, чтобы призвать меня официально и защитить от Венанции.
К радости феникса, я сама отправилась в столицу, и Кайден смог меня защитить и привести к месту испытания.
Я ощутила себя на коленях перед этой невероятной силой, и ощутила огонь в себе – знак, что эта сила стала моей. Слёзы текли по щекам, помогая выплеснуть эмоции от такого грустного рассказа, очищая от них.
Феникс накрыл меня крылом, его перья ласково скользнули по щеке, иссушая слёзы.
– Береги себя и будущего наследника, – прошелестел такой родной голос.
А затем сияние схлынуло, и я оказалась в просторном зале. В центре его горел очаг, оформленный в виде гнезда, а по периметру, озарённые светом волшебного пламени, сверкали в раскрытых сундуках драгоценные камни и золотые монеты. Менее заметные, в нишах располагались книги и банки с алхимическими зельями.
Средоточие силы рода было ещё и хранилищем самого ценного.
На первый раз я прошлась вдоль сокровищ, разглядывая их поверхностно и пару раз поворошив ярко сверкающие камни. И только по пути наверх до меня дошла странность фразы про оберегание наследника: феникс сказал это так, словно наследник… наследник…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У меня широко распахнулись глаза и, признаться честно, немного задрожали колени.
Глава 62. Новое положение
Целительской магией я ещё не ощущала соответствующих зарождению новой жизни изменений, поэтому решила пока не говорить Кайдену: вдруг я неправильно поняла феникса? Хотя казалось, что поняла верно.
Кайден спустился вниз к средоточию родовой силы после меня. Я ждала его на скамеечке, размышляя: быстрая беременность – это результат нашего хорошего здоровья, случайность, или родовые духи постарались скорее обзавестись молодыми наследниками? Прислонившись спиной к стене и размышляя об этом, я не заметила, как задремала.
А проснулась в своей постели.
Красное с золотым больше не казалось таким вызывающе непривычным, наоборот, сходство отделки с пламенем успокаивало. И в этой яркости выделялось холодное белое сияние алхимической лампы.
– О, – я перекатилась на бок и подпёрла ладонью щёку. – Мне кажется, или этого стола ещё вчера вечером здесь не было?
– Не было, – подтвердил Кайден, сидящий за этим самым внезапным столом рядом с кроватью. – Но ты так сладко спала, что я не мог налюбоваться и уйти от тебя заниматься делами. Пришлось принести дела сюда.
– И я даже не проснулась, – удивилась я.
– Все очень старались не разбудить свою любимую королеву, – улыбнулся Кайден. – Будь я менее уверен в себе, я бы уже ревновал.
– Как хорошо, что ты в себе уверен. Кстати, что сказал тебе феникс?
– Принял в семью, одобрил планы.
– Да? – почему-то представилось, как Кайден зачитывает родовому духу свои проекты из длинного-длинного списка, словно управляющий делами. Я с трудом сохранила серьёзный вид.
– Феникс – королевская птица, ему по душе всё, что укрепляет власть его семьи, – Кайден немного рассеянно провёл пальцами по бумагам. – Конечно, стоит вносить изменения осторожно. Первый год, полагаю, надо придерживаться политики прежнего короля, чтобы люди к нам привыкли.
– И расслабились, – хмыкнула я. – А потом ты их как скрутишь.
– Мы. И не скрутим, а поможем наладить жизнь! – Кайден вздёрнул вверх палец и усмехнулся. После чего снова вернул серьёзный вид. – Быть женой опального герцога, возможно, безопаснее, чем королевой при короле-реформаторе, поэтому я хочу сделать так, чтобы мои действия не стали угрозой для тебя.
– Раньше ты планировал вносить изменения резче? – я обняла его подушку и почти неосознанно погладила.
– Да, – Кайден посмотрел на мои губы. – Раньше я думал, что то, что я планирую сделать… что это будет как война между новым и старым. Сражение, в котором я смогу победить силой, напором и где-то хитростью, как на войне и при ловле пиратов. Но ты… глядя на тебя, на твою силу, на то, как ты мягко прокралась в моё сердце и изменила всё, я подумал, что уверенная мягкость может быть намного эффективнее жёсткости…
Фраза прозвучала оборвано, и я поняла, что Кайден просто не хотел напоминать о Венанции, в этом примере обозначающей жёсткий подход.
– Кто бы мог подумать, что борьбу двух женщин за своё сердце ты превратишь в пример политических действий.
– Умный человек должен учиться на любых примерах. Ты ненавязчиво смогла переубедить меня в серьёзных убеждениях о браке, надо попробовать то же самое провернуть со взглядами на устройство королевства у рьяных поклонников традиций. Это потребует больше хитрости, времени и усилий, чем простое силовое воздействие, но я постараюсь. В конце концов, Уния не враг, а пациент, которому требуется исцеление от застарелых болячек.
– Воин-целитель для Унии, – усмехнулась я.
– Я хочу, чтобы нашим детям не пришлось десятилетиями воевать с соседними королевствами, как было у нас в войне с Лавией. Хочу, чтобы Уния была настолько сильна, что никто не смел покуситься на её территории.
Ненадолго задумалась и вздохнула:
– Мне кажется, до такой степени это неосуществимо.
