Ее глаза расширились от изумления, но я продолжила:
– Если бы мы с тобой не подружились, то ему не зачем было бы использовать тебя.
– Зоя!..
– Спасибо тебе, Ронни! – перебила я ее и крепче сжала дрожащие пальцы подруги. – За то, что вы с Ником остались целы и невредимы! Я не смогла бы жить, если бы он…
Мой голос осип, и я не решилась даже произнести это жуткое предположение.
– Ты…– она шмыгала носом. – Ты прощаешь меня?..
– Ох, Ронни! – чувствуя трогательные слезы на глазах, я опять заговорила сердцем: – Милая, будь ты не такой искренней и душевной, он бы не смог так поступить. Ведь удел добрых людей – это верить всем, без исключения. И надеяться, что даже негодяем можно вернуть человечность.
Я обняла ее и прошептала:
– Не за что мне тебя прощать!
Минута исцеляющих объятий и человеческие сердца готовы снова любить и верить.
– У меня есть для тебя кое-что, – отстранившись и смахивая слезы, сказала Ронни.
Она подошла к столику, на котором лежали в беспорядке вещи и сумки подружек невесты. Девушка достала одну из них и вынула оттуда сверсток, завернутый в светло-серую бумагу.
– Вот, – протянула она его мне и смущенно улыбнулась. – Если одобришь, то я продолжу работать над ней.
Я заинтригованно принялась снимать упаковку и обнаружила под ней книгу. Твердую обложку украшали мазки акварели в цветовой гамме от темно-зеленого до нежно-золотого. В центре титульной стороны красовались слова: «Рисуя жизнь», «Дебютный роман от автора Ронни Франко».
– Я сдержала свое обещание, – тихо сказала подруга.
Я встретилась с ней взглядом, чувствуя новые, неповторимые эмоции, которые раньше никогда не посещали мое сердце.
– Спасибо, Ронни! – прошептала я и снова обняла ее.
В дверь негромко постучали и мы с Ронни отпрянули друг от друга.
– Обожаю свадьбы! – воскликнул Виктор, входя в комнату и сверкая безупречной улыбкой. – Но только чужие.
Звонкий девичий смех наполнил келью, и тактичная Ронни оставила нас наедине.
Я предчувствовала серьезный разговор с братом бывшего и будущего мужа и поборола желание покусать губу.
– Ты волшебно выглядишь, сестренка! – окинув меня взглядом темных глаза, сказал Виктор.
– Спасибо! – улыбнулась я и судорожно вздохнула. – Ты хотел мне что-то сказать?
Виктор поджал губы и сунул руки в карманы своего черного смокинга с белым цветком в области нагрудного кармана.
– Да, Зоя, – став серьезным, кивнул он и подошел ближе. – Видишь ли, я снова действую за спиной брата, но иного выхода у меня нет.
Я почувствовала, как вспотели ладони, и даже перестала улыбаться.
– Мой брат сегодня отказался от титула в мою пользу, – быстро выдал Виктор. – Он не озвучил причину, но мы все и так ее знаем. Себ все еще опасается, что ты подумаешь, будто он торопит с церемонией из-за наследства. Он наотрез отказывается становиться герцогом. А я, в свою очередь, не стремлюсь им быть.
– Возможно, и он больше не хочет? – нахмурилась я, отчетливо сомневаясь в собственных словах.
– Зоя, – хмыкнул Виктор. – Поверь мне, Себастьян всегда хотел быть герцогом. Кажется, именно эти слова и составляли его первое в жизни предложение. Это для него… как для тебя творчество. Единственное, что его останавливает – это страх обидеть или потерять тебя.
Что же я с ним сделала?! Как я посмела заставить его отказаться от мечты всей жизни?!
– Я все исправлю, Виктор! – клятвенно пообещала я. – Спасибо!
– Знал, что так будет! – он подмигнул мне. – И я очень рада, что у моего брата такая жена.
Тронутая его словами, я хотела снова его поблагодарить, как вдруг услышала нарастающий гул.
– Это вертолет! – просто пояснил Виктор, отвечая на немой вопрос. – Он будет снимать вас с неба, после… Э-э, нет! Этого я тебе уже не расскажу! – и, вновь подмигнув мне, добавил: – Сюрпризы ценятся приятной внезапностью, ты согласна?
Ньевес Эскалант стояла в одиночестве у входа в церковь. Она не слышала моих шагов, позволяя мне незаметно остановиться за ее спиной. Я смотрел на царскую осанку матери и ощущал, как сердце волнительно билось в груди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она будто почувствовала, что уже не одна и, обернувшись, вздрогнула.
– О, Себастьян! – воскликнула мать. – Я не ожидала увидеть тебя… Что-то случилось?
Я заметил, как ее глаза обрамляли морщинки-лучики, как задрожали ее тонкие пальцы, нервно теребившие шаль, которая укутывала изящные плечи. Я будто увидел ее впервые спустя не один десяток лет.
– Я хочу поговорить с тобой, мама.
Слова вылетели сами по себе. Их источник – мое сердце, которое она когда-то разбила.
Ньвес затаила дыхание, услышав обращение, которое так давно не звучало от меня. Но совладав с собой, она робко заглянула мне в глаза.
– О чем же, сын?
– О прошлом, мама.
Ветер всколыхнул ее темные волосы, уложенные в локоны. Она поежилась от прохлады или моих слов.
– Я хочу попросить тебя забыть свою ошибку, – тихо продолжил я.
Слезы в одно мгновение засверкали в ее взгляде.
– Как же я посмею? – ее голос дрожал. – Когда я вижу ее в твоих глазах. И… не смею молить о прощении. Ведь…
– Не надо, мама! – перебил я и коснулся ее прохладной руки.
Мы смотрели друг на друга, и я увидел, как слезы потекли по ее щекам.
– Я никогда не смогу простить тебя, мама.
Ладонь Ньвес дрогнула, будто от укола.
– Но уже могу понять.
Я потянулся к ее лицу и смахнул очередную слезу.
– Ошибка – не самое страшное в человеческой жизни. Ее неисправимость – вот это ужас каждого из нас. Я прожил в таком кошмаре два месяца. Я побывал в аду, мама.
– Мне очень жаль, сынок! – всхлипнула мать и накрыла мою руку своей ладонью.
– Не стоит, мам! Ведь этот ад помог мне понять, какое счастье обрести шанс все исправить. Я был невероятным тупицей, считая, что ошибкам нет места в жизни умного человека. Я натворил таких дел!..
Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы уравновесить свои чувства. Нет, тщетно. Они – мой вулкан, который так давно хотел извергнуть эмоциональную лаву.
– И все началось в тот вечер, когда ты пришла ко мне в комнату, просить прощение, – глядя матери в глаза продолжил я. – Ты невероятно смелая женщина, мама! Ведь признала свою ошибку и половину жизни пыталась ее исправить. А я, как последний мерзавец, отворачивался от тебя и прогонял каждый раз.
– Себастьян! – оборвала она меня и обхватила руками, крепко сжимая в объятиях. – Сынок! Спасибо тебе…
Я обнял ее в ответ, чувствуя, как мать вздрагивает от рыданий.
Весенняя трава усеяла зеленной красотой Вершину холма, среди которой стояли гости нашей свадьбы: Латти и Виктор, Ньевес и Давид, Мари и Адриан, Ронни и Ник, Ксавьер, Хоакин и, конечно же, Гаспар.
Себастьян Эскалант ждал меня у алтаря, затейливо украшенного белой тканью и живыми цветами. Он стоял рядом со священником и смотрел на меня, пока я шла к нему.
С уверенностью позволю себе сказать, что я вела себя эгоистично и не совсем вежливо. Я была неблагодарной и неотзывчивой. Ведь я совершенно не видела никого вокруг. Я не замечала живописную природу и вдохновляющую музыку, в исполнение оркестра и все тех же певцов. Я была безразлична к тому, что круживший над нами вертолет, снимал важнейшее событие на видеокамеру, а фотографы сновали вокруг и пытались выбрать лучший кадр.
Я не видела ничего и не замечала никого. И я уверена, что так будет всегда. Именно эту мысль я отчаянно гнала от себя, впервые заглянув в его глаза. Но какой бы сильной я не была и как бы ни старалась, отныне и навсегда – я хотела смотреть только на него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Себастьян Эскалант. Моя любовь. Моя стихия. Мой Себастьян…
Вот я рядом с ним. Моя рука в его руке. Мои глаза утопали в золотистом океане его взгляда. Я ловила его аромат и открыто призналась себе, что готова вдыхать это запах до конца своих дней.
– Зоя, – заговорил он и мягко сжал мои дрожащие ладошки: – Прости за мою борьбу. Прости за то, что я столько раз пытался убедить тебя в иллюзии любви. Увы, мое сердце спало уже очень давно. Но как-то раз, обычным вечером, одна талантливая художница протянула мне для прощания руку и сказала: «Как ты можешь не верить в любовь, идиот? Ведь я стою перед тобой!».
