— А теперь продолжим нашу беседу. Кто же стучит тебе из моих?
Виктор молчал, понимал, что мне нужно от него только одно-единственное имя, и чем скорее его он произнесет, тем быстрее я перестану быть заинтересованным в хорошем самочувствии собеседника.
— Тебе нужны доказательства? — наконец-то решился Колотовкин, — сейчас ты их получишь, они в этом столе.
Как же, так я тебе и поверил, выхватит из ящика какую-то стреляюще-колющую железяку и начнет со мной воевать. Я улыбнулся, вдавил глушитель в живот кандидата наук, тщательно прошелся по его телу свободной рукой, отошел в сторону и открыл ящик стола. Бумаг там лежало столько, что впору сдавать их за талон на дефицитное издание.
Когда роешься в таком количестве документов, явно имеющих большую ценность только для старьевщиков, волей-неволей отвлекаешься. Ага, вот и нож какой-то ржавый, много бы ты им навоевал. Таким оружием только студенток на третьем месяце пугать, если они трезвые. Все-таки я не дал Колотовкину использовать его последний шанс.
— Будем считать, что твоя шутка удалась и несколько минут ты выиграл. Так сказать, дум спиро сперо. Имя?
Виктор отрицательно покачал головой.
— Пойми, это все его работа. Он специально стравил нас, как собак, чтоб мы уничтожали друг друга.
Виктор нагло щурился, и я понимал, что традиционными методами ему язык не развяжешь, это не Дубов, Колотовкин замешан из того же крутого теста, что и Вершигора. Я даже не обернулся, когда услышал сзади шаги. Уж чью-чью, а походку Рябова хорошо знаю.
— Тебе пора, — бросил Сережа, — ребята ждут на улице.
— А ты? — облегченно спрашиваю Рябова, откровенно радуясь, что не мне, а ему предстоит решить дальнейшую судьбу Колотовкина.
— Нужно поговорить с этим парнем серьезно, — заявил Сережа и недобрым тоном приказал: — Уходи отсюда.
Легко сказать — уходи, в этих лабиринтах черт голову скрутит. Поэтому, когда я вышел в коридор и увидел блестяще справившегося со своей задачей Сашу, обрадовался ему, словно слепой — поводырю-доброхоту.
— Как ты сюда попал? — откровенно удивляюсь его появлению.
— У меня бумажка есть. На ней все нарисовано, — просто, без затей поведал Саша.
Рябов, Рябов, что бы я делал без тебя в этом мире? Разве что только деньги, и совершенно в другой компании.
Саша уверенно вертел баранку, выбираясь из хаотически разбросанного нагромождения хибар Нахаловки, мимо ханыг, мирно уснувших прямо на земле, щедро засеянной бутылочными осколками, пустыми консервными банками и нечистотами, ругани и свар, какой-то драки, и только увидев почти километровый хвост очереди за водкой, я понял, что мы уже где-то в городе. К горлу подкатывался ком, который не удалось опустить вниз при помощи сигареты, ничего удивительного, если в течение суток питаться исключительно кофием.
— Куда мы едем, Саша?
— Сережа сказал, чтобы вы ждали его у Светы.
— Ты, Саша.
— Что?
— Я говорю, обращайся ко мне на ты. А к Свете я не могу в таком виде, да и несет от меня — аж самому противно.
— Если хотите… хочешь, заедем ко мне, переоденешься, ванну примешь.
— Тогда лучше ко мне домой. Заодно пообедаем. Сегодня мы заслужили.
После того как я с отвращением стянул с себя превратившийся в завидную добычу для старьевщика костюм, принял ванну, несколько минут тщательно изучал свое обнаженное изображение в зеркале. Да, красавчик, нечего сказать: губы разбиты, на челюсти кровоподтек, фингал под глазом, фонарей на теле, больше, чем действующих на центральной улице города. Но, как говорится, спасибо партии родной, что хоть остался я живой. С заботливым тестем связываться не спешу, Рябов справится с этой грандиозной задачей не хуже меня.
Поэтому подхожу к столу, накрытому Сашей, и набрасываюсь на пищу со скромностью анаконды. Саша для приличия тоже ковырялся в тарелке, видимо, смущали его какие-то детали или он просто еще не привык, что его выделили из младшего состава и начали вводить в более серьезные дела. Со временем из этого парня может получиться отличный руководитель какой-то группы, подумал я, изысканными голодными жестами запихивая в рот все, что попадало под руки.
Конечно, Саша немного удивился, когда все, что он выволок на стол из холодильника, исчезло в моем желудке, но я и не на такие подвиги способен.
— Что так смотришь, — насытившись, я сделался более благодушным к собственной особе, — а ну повтори…
— Ты не наелся? — не поверил мне Саша. Еще бы — палка салями, банка икры, вяленая рыба, банка консервированных помидоров и почти целая буханка довольно черствого хлеба. Ничего удивительного, все это дается тренировкой, я могу вообще несколько дней не есть и при этом отлично себя чувствовать, или за один присест употребить столько пищи, что хоть на конкурсе обжор выступай, если бы состояние сельского хозяйства позволяло их проводить.
— Нет, Саша, просто я покормил своего солитера, — благодушествую, с наслаждением прикурив «Пэлл-Мэлл», — а теперь буду ужинать сам. Ну, лады, это шутка, сыт по горло, спасибо. Поехали к Свете.
Она открыла неожиданно быстро, я захлопнул за собой дверь, и Света прильнула ко мне. Молча обнимаю, прижимаю ее к груди, чувствую, как начинают восстанавливаться ушедшие силы и понимаю, что ни деньги, ни дело, ничего в мире не могут служить аккумулятором, заряжающим для дальнейшего существования, только эта женщина, так похожая на мою Олю.
22
— Пеца, сколько тебе лет? — спросил я у здоровенного усача, по бокам которого с безразличным видом сидели двое моих ребят не менее грозного телосложения.
— Тридцать будет, — глухо поведал Пеца, не смея смахнуть капли пота, проступившие на невысоком челе.
— Будет, — задумчиво произнес Рябов. — Есть анекдот. «Мамочка, почему ты ставишь мне елочку летом? А ты уверен, что доживешь до зимы?»
Усатому красавцу этот анекдот почему-то не понравился. Ничего удивительного, амеба и та жить хочет, а здесь более сложный организм.
— Где встречался Колотовкин со своим стукачом?
— С каким? — поинтересовался клиент Рябова. — У него их много.
Одно из двух: или он чересчур тупой, или слишком хочет жить. Впрочем, нас устраивают любые варианты.
— С тем, который работает у нас, — равнодушно произнес Рябов.
— Они редко встречаются.
— Где именно?
— На хате.
— Пеца, ты явно хочешь ограничить свой срок жизни уже прожитым, — лаконизм этого парня может вывести из себя более сдержанного человека. — Короче, если ты предельно откровенно, а главное — быстро, ответишь на наши вопросы, жизнь тебе гарантирована.
— Точно? — спросил усатый, — не обманете?
— Я сказал слово, и ни один человек в городе не усомнится, что когда-то мое слово было нарушено. Подумай, тебе могли вообще ничего не обещать, вспомни, наверное и в твоих руках многие становились чересчур разговорчивыми. Ты не умрешь, если поможешь нам — и довольствуйся только этим. Адрес хаты?
— Кирова, 119, квартира… четыре, вход со двора.
— Все, Рябов, выясняй дальше, а мне эта игрушка порядком надоела. Нам некогда ждать, он может рвануть в любую минуту.
— Подожди, — бросил мне Рябов и с металлическими нотками в голосе спросил:
— Как они связываются?
— По телефону.
— А если нужно срочно?
— Так я говорю — по телефону. Витька звонит, говорит, чтоб был там ну, завтра, в три. Он потом туда звонит, ему передают.
— А в обратном порядке?
— Чего?
— Если ему нужен Витька?
— То же самое, только это… наоборот.
— Номер?
— Квартира номер четыре.
— Номер телефона!
— Записано. В городском справочнике точка стоит, на странице сорок два.
— Ты звонил туда?
— Когда?
— Сейчас я тебя придушу. Ты издеваешься?
— Спокойно, Сережа, ему обещана жизнь. Но жить можно по-разному, один ездит на машине, другой ходит на костылях. Тебе приходилось туда звонить?
— Да. Два раза.
— Бог любит троицу. Рябов, ты удовлетворил свое любопытство? А теперь позволь это сделать мне. Ты видел этого человека?
— Один раз. Издаля.
— Узнаешь?
Пеца выразительно пожал плечами и вздохнул.
— Ребята, разрешите вашему подопечному подойти ко мне. Рябов, прошу тебя оставаться на месте, — предвижу реакцию Сережи, достаю из бокового кармана несколько фотографий и протягиваю их усатому. — Он здесь есть?
Пеца тщательно просмотрел фотографии, сложил в пачку, просмотрел еще раз и протянул одну из них, на которой человек был запечатлен с довольно значительного расстояния.
— Очень похожий. Точно он.
Прячу фотографии в карман и, улыбнувшись говорю Рябову:
— Можешь продолжать свою игру.
Находиться в чужой квартире, главной достопримечательностью которой является толстый слой пыли на мебели, не так уж приятно. Конечно, Рябов требовал, чтобы мы вдвоем пришли на это свидание, однако я настоял на своем: вряд ли в присутствии Рябова финал получится таким, каким мы его запланировали. Мне, конечно, тоже хочется кое-что пояснить этому гаду собственноручно, однако нельзя, чтобы на его теле появилось хоть одно пятнышко синего цвета. Жаль, его бы ногами забить, а тут просто необходимо дать возможность сдохнуть, как человеку.
