от кривых ног? Когда любишь кого-то, его недостатки достоинствами становятся. Ты себя травишь на пустом месте? Займись лучше чем-нибудь полезным.
Вдруг другая, не менее интересная разгадка осеняет меня. Инна предательски ушла от Гарика, несмотря на пять лет, прожитых с ним, несмотря на маленькую дочь, все бросила и ушла. В его глазах – она просто предатель. А почему ушла она? Представляю, как надо достать женщину, чтобы даже ребенок ее не остановил! Раз она ушла от Гарика, значит, была на то причина! Какая была причина?
Если жена его бросила, значит, что-то в Гарике было такое, что перечеркивало все его достоинства, что-то такое, с чем невозможно было смириться. Это что-то, она, как и я, не смогла рассмотреть сразу, потому изначально тоже, как я, запала на Гарика, даже замуж за него вышла, даже ребенка родила. Вот как все было серьезно. Чтобы разрушить всю эту основу, нужно было сильно Инну достать чем-то. Просто так, от делать нечего не ушла она. Если бы можно было это что-то терпеть, Инка, возможно, по сей день жила бы с Гариком. Какая же причина? Почему ушла Инна?
Единственное слабое место, которое я вижу у Гарика и на которое падает подозрение, это – его закрытость и холодность. Но это я… А она могла видеть все по-другому…
– Скажи, Гарик, а до Инны у тебя были проблемы с женщинами? Или это только началось после Инны?
– Ты имеешь в виду с эрекцией? – Гарик задумывается.
– Да нет, вроде. Не было проблем…
– Нет, вроде? Или не было? Ты как-то звучишь, слишком неуверенно.
– Черт его знает… Я не помню уже… С некоторыми были, с некоторыми – нет. Вообще, после ухода Инны все сильно осложнилось.
– Как можно такое не помнить?! А Инка когда-нибудь жаловалась на то, что ты плохой мужчина? Что ты, ну, холоден с ней? Было что-нибудь такое?
– А! Вот ты о чем! Ищешь себе соратницу…
– Нет, я пытаюсь понять: это ты сам по себе такой холодный или оттого, что все еще ее любишь?
Гарик смеется.
– Малыш, ты и Инна – два разных человека.
– И все-таки…
– Не жаловалась она на мою холодность, нет. Она вообще ни на что не жаловалась. Ушла, без всякого предупреждения, бац и все!
– А я помню, ты мне еще вначале нашего знакомства говорил, что Инна сказала твоим родителям, что ты для нее – не мужчина, что она впервые стала женщиной с тем, к кому она ушла. Теперь-то я понимаю значение этих ее слов…
Я знаю, что я делаю Гарику больно, знаю, что не должна говорить все это, но сейчас я сама зашла в такие дебри, что пора уже перестать думать только о благополучии Гарика, пора уже стать на защиту самой себя, потому что мне уже больше больно, чем ему, только вот он меня не щадит.
– Ты хочешь притянуть информацию за уши? Хочешь услышать выгодную для тебя историю? – говорит Гарик. – Нормально у нас с ней все было в сексе. Не поэтому она ушла.
– А почему? Ты же не станешь утверждать, что она это сделала так просто? Причина – какая?
– Ты совсем другой человек, чем она. Тебе это трудно понять. Мы приехали в новую страну. Все вокруг устроились, а я не мог найти себя. Было тяжело. А тут подворачивается этот человек, который здесь уже давно, устроенный, при деньгах. Он повел ее в китайский ресторан, купил ей пару шмоток, показал ей свою красивую квартиру – вот и вся любовь. Ею не руководили те чаянья, которые руководят тобой. Не секс и не любовь ее интересовали. Поверь.
– И все же она сказала, что с ним впервые стала женщиной. Почему она почувствовала с ним себя женщиной? Потому что у него были деньги? Нет здесь логики.
– Он водил ее в рестораны, покупал ей дорогие украшения, вот она и почувствовала себя женщиной.
– Ну что ж, возможно… Как знать, может, и так. Значит, с ней у тебя было все в порядке…
– Малыш, зачем ты травишь себя? Я люблю тебя, я уже сказал тебе. Инна – это далекое, черное прошлое. Перестань себя мучить. У тебя нет повода для волнений.
* * *
Ночь. Гарик спит. Я встаю, в одних трусиках и маечке босиком ковыляю на кухню. В барчике у Гарика батарея разных бутылок, из которых Гарик обычно угощает своих гостей. Я не злоупотребляю наличием тонны алкоголя в барчике Гарика: мне нужна только водка, и всего два глотка. Главное, не пить каждый день, чтобы не возникло привыкания. С тех пор как я последний раз заглушала тревогу, прошло более месяца. Все это время я и не вспоминала о водке. Не было сильных потрясений, водки не хотелось. Нет, алкоголизм мне не грозит. Какой алкоголик выдержал бы месяц, даже не вспоминая о водке? Я и сейчас вспомнила лишь потому, что Гарик меня своим сном расстроил. Так бы еще сто лет без водки жила.
Выпила. Мгновенно стало тепло в груди, сладостно в ногах и блаженно на сердце. Не зря, черт побери, водка так славится в качестве заглушителя горя, ой как не зря. Просто чудодейственный эффект!
Растянулась на кровати, в блаженном безразличии вытянула ноги. Все по фигу. Сейчас, еще минута – и я засну. Однако не спится, хотя так приятно жжет в животе и как будто укачивает в кровати. Я иду по качающейся темной спальне, выхожу в качающуюся кухню, со священным страхом и щекочущим удовольствием одновременно открываю ящики его письменного стола. Боже мой! Сколько в них фотографий! У Гарика и его бывшей жены, Инны. Сколько счастливых дней и минут прожито ими вместе. Пачки, пачки фотографий.
Вот он ее обнимает… он обнимал (!) ее… и не только обнимал… При мысли о том, что Гарик любил и ласкал другую женщину (а в случае с Инной – это неоспоримый факт, нет даже никакой надежды, что этого у них не было!), я бросаю пачки с фотографиями и кидаюсь к бутылке. В отчаянье, прямо из горла выпиваю три, четыре, пять глотков! Плевать на все! Только заглушить эту боль. Только отрубиться. Ничего не чувствовать – до утра. Утром, наступит новый день, я смогу взять себя в руки.
* * *
– Если бы причина действительно была в твоей неустроенности, Инка бы сейчас вернулась к тебе. Теперь же ты устроился. Причина устранена, отношения можно было бы восстановить. Вот у тебя свой бизнес, и в рестораны водить теперь ты можешь, – сказала я Гарику, несколько дней проносив в себе разъедающие
