В ответ она тихо рассмеялась. За смехом последовал долгий, чувственный поцелуй в шею.
Я крепко сжал ее руки и снова попытался запомнить этот миг. Наши тела так совершенно прилегали друг к другу! Неужели за пределами залитого светом луны автомобиля раскинулся мир, в котором нам надо таиться. Значит, мир жаждет разлучить нас? От мысли о том, что нас окружает, то, что объединяло нас, казалось еще более хрупким.
– «Все рушится, не держит середина…» – пробормотал я.
– Цитируешь Йейтса? – недоверчиво переспросила Сидни. – Это стихотворение – про Апокалипсис и Первую мировую войну.
– Я знаю.
– У тебя очень странный вкус. Надо же, после секса – такие стихи.
Я улыбнулся и погладил ее по волосам. Сейчас они были и не золотыми, и не серебряными, а приобрели волшебный переливчатый оттенок. Но внезапно я почувствовал, как во мне шевельнулась свойственная мне угрюмость, которая пронзила и любовь, и ликование.
– Иногда я думаю, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я не мог бы создать ничего настолько же идеального даже в моем собственном сне духа. – Я привлек Сидни к себе и покрыл ее лицо поцелуями. – А я – в достаточной степени пессимист, чтобы знать, что все со временем пробуждаются.
– Этого не будет, – возразила Сидни. – Потому что мы не во сне, а в реальности. Поверь мне, Адриан! Ты случайно не натыкался на цитату из Эдгара Алана По про «девяносто девять»?
– А разве По писал не о смерти?
И она еще будет обвинять меня в том, что я выбираю не романтических поэтов!
Сидни повернулась и принялась рыться в груде одежды, валяющейся на полу. Секунду спустя она вытащила телефон и стала что-то искать в нем.
– Ага. «Девяносто девять довольствуются мечтами, но надежда мира – сотый человек, который решительно трудится над тем, чтобы мечты эти воплотились в жизнь».
Она бросила телефон обратно в кучу и снова прильнула ко мне, сложив руки у меня на груди.
– Вот чем мы отличаемся. Это кажется сном, но мы делаем все реальным. А то, что реально, тут уж ничего не может случиться.
Я опять поцеловал ее.
– Как получается, что ты становишься все более романтичной в то время, как я все сильнее волнуюсь?
– Думаю, мы перетекаем друг в друга. И не вздумай сейчас шутить! – предостерегла меня она.
– Тогда не подкидывай мне удобных поводов.
Я улыбнулся ей, но облако грусти продолжало нависать надо мной, хотя меня и переполняло счастье. Я никогда не предполагал, что могу так любить другое существо. И еще я никогда не думал, что буду так бояться потерять ее. Все ли влюбленные ощущают то же самое? Может, и они цепляются друг за друга и по ночам просыпаются от страха – а вдруг они оказались одни? Неужели это неизбежно, когда ты сгораешь от страсти? Или просто мы живем в страхе из-за того, что ходим по краю пропасти?
Я повернулся к Сидни и прошептал ей:
– Я тебя люблю!
Сидни моргнула. Я знал такое выражение лица: оно появлялось, когда Сидни сдерживала слезы.
– И я тебя люблю. Эй! – Она погладила меня по щеке. – Не надо, Адриан. Все будет хорошо. Основа выдержит.
– Откуда ты знаешь?
– Да оттуда, что середина – это мы.
Глава двадцатая
Сидни
Я присела на колени и оглядела плоды своих трудов. Галлон чернил, способных помочь освободить других алхимиков, которым надоел контроль со стороны нашего начальства. Они изменят деятельность Маркуса – и все остальное.
Отчасти я именно поэтому согласилась на безумную затею Нейла. Это была еще очередная возможность совершить ценнейшее открытие. Я изучила все источники и доклады алхимиков, в которых упоминался тот стригой. Выяснилось, что Нейл был прав в своих предположениях. Все указывало на то, что стригой действует на вполне определенной территории и обычно в одиночку. Преобладало мнение о том, что это новообращенный. Хоть они и не склонны к организованности, опытные стригои знали, что они – самые сильные в группе. Если же это новичок, то тем лучше для нас. Я надеялась, что двух дампиров и колдуньи, умеющей обращаться с огнем, хватит, чтобы совладать с ним.
Я понимала, что все может пойти наперекосяк, поэтому и не говорила ничего Адриану, хотя мне было очень неприятно. Я знала, что отношения часто распадаются из-за того, что партнер сдуру утаивает важную информацию. А ведь я клялась никогда так не делать. Но я догадывалась, что будет, если поставить Адриана в известность. Во-первых, он захочет присоединиться к нам. Во-вторых, если кого-то из нас ранят – или, боже упаси, убьют, – он никогда себе не простит, что не смог прибегнуть к духу для исцеления. Многое переменилось с тех пор, когда он начал принимать таблетки, и, вероятно, его дар приутих. Наверное, управление духом и вызывало зависимость, но в действительности Адриана терзала невозможность помочь другим. Я не могла позволить, чтобы он оказался в настолько опасной ситуации.
И последняя моя причина утаить все от Адриана была сугубо эгоистичной: я не хотела подвергать его риску.
«Мир рушится».
Слова Адриана являлись лишь частью его созерцательного, метафизического состояния души. Однако они преследовали меня и днем, и ночью. Мы достигли совершенства, пусть даже это были украденные мгновения, и иногда казалось, что мы танцуем на лезвии бритвы и неизбежно сорвемся вниз.
Обсуждая задачу с Нейлом и Эдди, я с горечью думала – уж не разлучит ли это нас с Адрианом? Мы боялись, что нас засекут. А если все рассыплется потому, что я ввязалась в дурацкое и благородное дело.
«Не держит середина».
Я вздохнула и встала. Ладно. Я полна решимости. Сидни Сейдж по-настоящему безрассудна.
Вернувшись в свою комнату в кампусе, я обнаружила, что Зоя корпит над уроками. Напряжение после вчерашней ссоры немного уменьшилось, но не исчезло.
– Привет, – поздоровалась я, снимая пальто.
– Привет, – отозвалась Зоя. – Закончила свою работу для миз Тервиллингер?
Я проигнорировала ее обвиняющий тон.
– Да. Серьезный проект завершен, и появится свободное «окно». – Я думала, что мое замечание порадует Зою, но она продолжала дуться, и я попробовала зайти с другой стороны. – Хочешь кекс? – Я прихватила с собой несколько штук, а Зое сказала, что они из «Спенсера» – там был большой выбор кондитерских изделий.
Зоя покачала головой.
– Слишком много калорий. Кроме того, нам пора ужинать.
– Ты пойдешь с нами? – с надеждой спросила я. У Зои, как и у меня, появились приятели из числа обычных людей, и иногда она предпочитала их нашей моройской компании.
Я видела, что Зоя колеблется. Затем она робко улыбнулась мне, и я снова почувствовала надежду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
