последним сходом на берег были окончены мои исследования Туркменского побережья и Астрабадского залива. Мы снялись с якоря, и к вечеру «Чикишляр» высадил меня «на перевал» в Гязи, где гостеприимство предложил мне в своем доме Оттен. Я сердечно простился с офицерами «Чикишляра», а также с командой матросов, испросив разрешения командира дать на угощение команды деньги (12 рублей).
В течение 4, 5, 6 и 7/VIII я прожил на берегу в п. Гязь, усердно работая над составлением предварительного отчета из всех собранных мною наблюдений и съемок, а также подготовлялся к дальнейшему движению верхом для изучения страны и решения других поставленных мне инструкций, задач.
Подведя итог своим повседневным и аккуратным записываемым расходам, я убедился, что к 4/VIII 1891 г. у меня в остатке:
Утром 8/VIII 91 г. я прилег на 2 часа отдохнуть, так как проработал всю ночь, приготовляя свой отчет к отправке с почтовым пароходом. Сам проснулся в утра и опять принялся за свою неоконченную работу, решительно отказавшись ехать с г. Оттеном на пароход, подававший свистком весть о своем прибытии. Оказывается, пероход «Туркмен» сильно запоздал. Как потом оказалось, «Чикишляр» вечером не вышел на маяк, и «Туркмен» ночевал примерно у входа в Астрабадский залив на высоте буя, не решаясь до рассвета войти в залив. Как я ни напрягал свои усилия, но окончить «предварительного отчета» к отходу парохода «Туркмен» не мог и известил об этом г. Оттена, любезно приславшего за мной свою лодку. Я просил только передать мою просьбу на «Чикишляр» зайти и получить от меня пакет с отчетом.
Время затянулось до обеда, а «Чикишляра» нет. Энергия у меня ослабела, и я бросил писать, решив, не ждать больше ни одного часа. М.И. К[ульжинск]ий своими сборами задержал отъезд до 4-х дня. Перепадал сильный дождик, так что выступать всем караваном из п. Гязь на Астрабад даже и не следовало в дождь. Решил его переждать.
Еще во время обеда прибыл гулям Багир, высланный ко мне навстречу из Астрабада, и сообщил, что местный старший персидский начальник в Гязи (сергетдар) желает сделать мне визит. Действительно, после обеда явился ко мне сергетдар с начальником персидской телеграфной станции. После обычных незначащих приветствий сергетдар признался, что он только теперь узнал обо мне от нашего консула и от карагузара (таможенный чиновник) и счел своей обязанностью свидетельствовать мне свое уважение. Посидели с полчаса и ушли.
Несмотря на протесты и насмешки над сергетдаром со стороны г. Оттена, я решил отдать ему визит, послав гуляма Багира, предварительно известить сергетдара об этом. Когда же я узнал, что его нет дома, то приказал отнести ему мою визитную карточку. Однако сергетдар скоро поторопился в свой дом. Спеша туда под дождем, я вынужден был в свою очередь все-таки сделать визит, которым разрешались все прежние недоразумения, вызванные посещением персидских деревень и разъездами по берегу залива. Благодаря этому визиту я покидал теперь п. Гязь в мире с местными властями.
Простившись тепло с г. Оттеном и его гостеприимной семьей и одарив его прислугу, я со своими спутниками целым караваном выехал из агентского дома 8/VIII 1891 г. в 4h пополудни, направляясь в г. Астрабад.
2. Путь в г. Астрабад и пребывание в российском императорском консульстве
…Мы подошли к стенам города Астрабада и в течение 10 м. двигались по его узким, но большей частью мощеным улицам и вступили во двор и[мператорского] российского] консульства около 4h дня. Нас встретил любезно и оказал полное гостеприимство заместитель консула (находившегося в длительном отпуске) его секретарь г. Пиппер.
Утром 10/VIII 91 г. я ориентировал официально г. Пиппера во всех деталях в данной мне командировке и объяснил ему в главных чертах задачи моего плавания в Астрабадском заливе и у Туркменского побережья. Г[осподин] Пиппер со своей стороны признался, что ничего определенного относительно меня он от своего начальства из Тегерана или из Петербурга еще не получил. Между тем, высадка русского офицера с казаками на персидском берегу была совершенной неожиданностью для местного населения и даже местных властей. Особенно сильно известие об этом обеспокоило проживавшего в г. Астрабаде английского генерального консула в Тавризе полковника Стюарта, который под разными предлогами уже 1½ года находился в Астрабадской провинции, войдя в тесные сношения с местными властями. Г[осподин] Пиппер сообщил, что местный губернатор и каргузар сильно и настойчиво требуют от нашего консульства объяснений по поводу высадки и плавания русского офицера в Астрабадском заливе. К сожалению, г. Пиппер лишь случайно знал о предполагавшейся командировке в Астрабад офицера Генерального штаба и, не получив еще официальных сведений и инструкций, дерзкими и притязательными запросами губернатора и каргузара был поставлен в весьма затруднительное положение. Как оказалось потом, губернатор из Тегерана был заблаговременно уведомлен о предстоящей поездке в Астрабад русского офицера Генерального штаба, о чем немедленно сообщил и английскому полковнику Стюарту, который дал персиянам самые обстоятельные разъяснения об истинной цели командировок офицеров Генерального штаба и, намекая на стремление русских занять Астрабадскую и Мазандеранскую провинции, посоветовал губернатору тщательно следить за русским офицером, который несомненно станет производить съемки. Вероятно, тому же полковнику надо приписать вздорные и тревожные слухи о скорой высадке большого русского отряда казаков с пушками в Мазандеране, крайне взволновавших не только все местное прибрежное население, но даже высших персидских чиновников в Тегеране. Со своей стороны астрабадский губернатор, приняв к сведению советы полковника Стюарта, не замедлил отправлением жалоб в Тегеран на меня до моего еще прибытия в город Астрабад, причем правительству шаха указывалось на опасность для спокойствия жителей и, особенно персидских туркмен, от пребывания в пределах Астрабадской провинции и разъездов русского офицера.
Все это, конечно, было мне неприятно. Опять и здесь главная причина – медленность и волокита канцелярских сношений. Кроме того, я по опыту своих старших товарищей знал, что в глазах своего высшего начальства, особенно министерских органов, всегда остается виновным командированный офицер, и его свои же начальники обвиняли в бестактности и грубых промахах в сношении и поведении с местными властями. К счастью моему, в лице г. Пиппера, молодого, энергичного и очень образованного человека, шведа по происхождению, я большим характером и выдержкой, я встретил к себе полное сочувствие. Он выслушал внимательно все мои объяснения на сделанные ему запросы и с твердостью заявил, чтобы я успокоился. Владея хорошо персидским языком, он личными переговорами с губернатором и каргузаром убедил их, что ничего страшного для них и Астрабадской провинции нет в моей сюда командировке. Русский консул находится в продолжительном отпуске, а вновь назначенный в Закаспийский
