- Думаю, можно рискнуть, - прошептал Джаво, обнажая клинки.
Саломея смерила его долгим взглядом, но отговаривать не стала. В конце концов, попробовать стоит.
- Вот это да! – оживилась Афна. – Они сражаются за меня!
Монахиня увидела, что молодой стражник пытается провести атаку и, вскинув руки, заставила его кинжалы раскалиться докрасна. Обожженные руки вспыхнули такой болью, что Джаво закричал. Возрастные ограничения не работали, или… «Кажется, чем сложнее квест, тем выше ставки», - думал он, катаясь по полу, пытаясь унять боль.
- Я заберу то, что принадлежит нам! – проскрипела монахиня, начиная приближаться к Саломее, за спиной которой пряталась Афна.
- Пожалуйста, не отдавайте им меня! – взмолилась нимфа.
Вопли Джаво привлекли внимание имитаций стражников, дежуривших в коридоре, ведущем к тайной двери. Выбежав в аудиторию и увидев раненого молодого собрата, они обнажили клинки и двинулись на монахиню. Взмахнув руками, она попыталась повторить тот же трюк, что и с Джаво минутой ранее – накалить докрасна оружие, но уровень развития имитаций стражников был в десятки раз выше уровня игрового персонажа Джаво. Поравнявшись с молодым собратом, они помогли ему подняться и велели держаться за их спинами.
- Еще чего! – обиделся Джаво. – Дайте мне кинжал, и я буду сражаться рядом с вами.
- Мы справимся и без тебя, мальчишка! – отрезали имитации стражников. – К тому же посмотри на свои руки – какой из тебя воин!
Стражники перестроились, готовясь к атаке монахини, которая безрезультатно продолжала колдовать. Поняв, что заклинания не приносят успеха, старуха сбросила с головы капюшон и вспыхнула, словно свечка. От яркого света зарябило в глазах. Монахиня не стала дожидаться, когда стражники приблизятся к ней, и сама бросилась в атаку. Ее руки превратились в огненные мечи. Пламя и сталь скрестились, выбивая снопы искр. Прокаченные клинки стражников устояли. Десяток ложных выпадов, пара смертельных для новичка, но незначительных для матерого стражника ранений, от которых воздух заполнился сладким запахом поджарившейся плоти, и один из клинков рассек монахиню-свечку надвое. Завихрения пламени зашипели. Из разрубленных половинок повалил сначала белый дым, затем черная копоть и наконец ярко-синее свечение продублировавшее прежнее объятой пламенем тело монахини, создав две пары двойников.
Один из стражников, недолго думая, метнул в едва успевшего сформироваться противника кинжал. Острие пробило новой монахине грудь, оставив огромную рану, из которой вместо крови хлынул уже знакомый белый дым, превращаясь в ярко-синее свечение и нового клона. Что касается оставленной клинком раны, то она затянулась, а клинок, громко звякнув, упал к ногам монахини. Теперь силы были неравны – шесть объятых пламенем силуэтов против двух стражников. Причем стоило нанести монахиням-свечкам хоть одно ранение, как они тут же дублировали себя, так что численность полыхающих смертельно опасных образов множилось чуть ли не в геометрической прогрессии, заставляя израненные имитации стражников отступать.
- На помощь! – взревел один из них, когда огненный меч отсек его напарнику руку.
Подходившие к залу коридоры наполнились топотом бегущих ног. Десятки имитаций стражников заполнили зрительный зал. Завязалось ожесточенное сражение, к которому стали присоединяться и обычные игроки, пользуясь тем, что в подобной неразберихе можно сразить раненного, прокаченного почти до предела врага, получив системные бонусы, за победу над превосходящим по силам противником. Стали появляться случайные игроки, не имеющие отношения к стражникам, что позволяло им вступать в бой не только с монахинями-свечками, но и с королевской стражей.
Все смешалось, превратилось в безумный джем: вязкий и липкий, из которого Джаво едва смог выбраться. Обгоревшие руки болели, но теперь бороться с болью стало проще. Вернулся контроль над телом, хотя уровень реакции и силы оставался на уровне ниже начального. «Вот это замес! – думал Джаво, досадуя, что не может принять в потасовке участия». У него были травмированы руки, и он лишился кинжалов – дело наживное, конечно, но будет ли у него еще возможность принять участие в подобной драке? Джаво увидел брошенный кинжал павшего стражника и потянулся, собираясь поднять его. «Думай об Аиде!» - приказал он себе, понимая, что как только возьмет оружие, то превратится из никчемного раненного и безоружного новичка в потенциального противника для свечек-монахинь – уж точно.
- Как ты? – спросила Саломея, когда молодой стражник наконец-то выбрался из пекла сражения.
- Хотел остаться и сразиться, - признался Джаво, огляделся и сказал, что лучшего шанса для побега может больше не представиться.
- Я только «за»! – оживилась Афна.
- Тебя вообще никто не спрашивает! – скривился молодой стражник, отчитывая себя, что увлекается и начинает воспринимать имитацию как личность.
Оставив залитый кровью и затянутый дымом зал, они побежали по коридору к двери в Аид. Несколько монахинь-свечек заметили беглецов и устремились в погоню.
- Шевели ногами! – заорала на нерасторопную Афну Саломея, которой после травмы Джаво, приходилось тащить за руку нимфу.
Пара стражников, которых Саломея встречала в ночь, когда отыскала дверь в Аид, преградила дорогу непрошеным гостям. Жар от преследовавших беглецов монахинь-свечек заполнил коридор.
- Что это такое? – вытаращили глаза имитации стражников, увидев полыхающие образы последователей культа свечей.
Обнажив клинки, они заняли боевые стойки.
- Пропустите нас! – попросила Афна, но стражники не обратили на нее внимания.
- Нет смысла торговаться с ними, верно? – спросила Саломея.
Джаво кивнул. Жар от монахинь-свечек начинал обжигать. Протоколы восприятия обостряли чувства. Казалось, огонь уже лижет кожу, превращая в черную корку, пытаясь добраться до сочного мяса под ней. Имитации стражников начали шептать молитвы богам.
- Может быть, они все-таки уйдут? – прошептала Саломея.
- Сомневаюсь, - одними губами сказал Джаво, занял удобную для атаки стойку, и когда монахини-свечки приблизились едва ли не на расстояние удара, бросился на стражников, внимание которых было сосредоточено на полыхающих противниках.
Атака застала имитации врасплох, позволив молодому стражнику сбить их с ног. Лишь один успел, падая, нанести наглецу удар клинком, проткнув предплечье. Рана была не смертельной, но Джаво снова отметил, что возрастные ограничения, которым следовало помимо прочего блокировать боль, снова плохо справляются со своими задачами.
- Бежим! Чего рты разинули? – заорал он на Саломею и Афну.
Стражники спешно поднимались на ноги, но времени на преследование не было – руки монахинь-свечек, превратившиеся в мечи, наносили удар за ударом, пытаясь сломить сопротивление матерых стражников, но имитации держались, отражая неистовые атаки, умудряясь при этом наносить ответные удары монахиням, дублировавшим себя после каждого полученного ранения.
Коридор, по которому бежали Саломея, Джаво и Афна, изогнулся, резко уходя в сторону, отрезав жар от монахинь-свечек, но звук сражения еще долго доносился до ушей, заставляя бежать быстрее.
- Там, в зале, когда я напал на монахиню, она сказала, что способна запретить нам вернуться на площадку в случае гибели игрового персонажа. Думаешь, ей такое под силу? – спросил набегу Джаво.
- Откуда мне знать? – растерялась Саломея, жадно хватая ртом воздух.
- Ну, ты ведь говорила, что была знакома с братьями, которые были одними из главных разработчиков Фив.
- И что?
- Вы хотели сыграть здесь, сорвав банк. Для этого нужно учесть много нюансов.
- Игровая площадка «Фивы» огромна. Невозможно просчитать каждую допустимую вероятность. К тому же я не планировала играть здесь, предлагая постепенное развитие и прокачку персонажей в «Голоде», пока не начнутся бунты, во время которых, при грамотных действиях, можно хорошо заработать.
- В «Голоде» много не заработаешь.
- Вот и Арк-Ми так сказал.
- Плюс «Голод» материален в отличие от «Фив», построенных в Подпространстве, а значит, игровой процесс менее пластичен. Представь, сколько ограничений накладывают тела клонов, тогда как здесь персонажи состоят из чистой энергии.
- Зато в «Голоде» монахини никогда не смогли бы превратиться в объятые пламенем машины смерти, и тем более не смогли бы делиться, получая ранения.
Саломея обернулась, почувствовав, что жар усилился. Звук сражения стих, уступив место треску, с которым продвигались объятые пламенем монахини. Протоколы восприятия продолжали обострять чувства, но теперь к страху перед монахинями добавилось волнительное чувство приближения к тайне. Именно благодаря этому чувству Саломея выбирала дорогу, когда у них на пути появлялись развилки. Волнительное предвкушение было точно таким же, как и в тот день, когда она преследовала Сфинкс, покидавшую закрытый город.
