Готти было предъявлено обвинение в предумышленном убийстве, но совет присяжных в Перте вынес решение, что убийство было непредумышленное, и настаивал на помиловании.
Сославшись на право самозащиты, суд признал обвинение необоснованным. Специальный раздел уголовного кодекса берет под защиту того, кто действует при наличии «несомненной угрозы смерти или увечья». Совет присяжных рекомендовал помиловать Готти на том основании, что он «воспользовался ножом, будучи убежден, что его жизнь в опасности».
Глава XLII
— Вот чудесно, правда? — радостно воскликнула Эйли, узнав, что у нее будет ребенок. — Хотя я понимаю, конечно, что мне не надо бы заводить малыша сейчас, когда столько дел.
Волнение, вызванное погромом, утихло. Эйли продолжала работать в Комитете помощи безработным и по организации союза официанток.
Она была такая маленькая, худенькая, хрупкая, — вконец изнурила себя, работая официанткой да еще вкладывая столько сил и энергии в общественные дела. Но теперь в ее судьбу решительно вмешалась Салли. Она сказала Тому, что Эйли уже несколько недель чувствует себя совсем больной и ей необходимо отдохнуть. Она сама позаботится о том, чтобы невестке не о чем было беспокоиться и чтобы она хоть немного окрепла и пополнела. Салли очень привязалась к жене Тома и была в восторге, когда Эйли начала расцветать благодаря ее заботам.
Радость Эйли наполнила весь дом. После смерти Морриса в нем царила гнетущая тишина. Увеличенная фотография Лала, висевшая в гостиной, непрестанно напоминала Салли о другой невозвратимой утрате. Хотя Мари и Тереза Моллой по-прежнему заходили под вечер поболтать и пошутить за чашкой чая и по-прежнему Динни рассказывал всякие истории и смеялся на веранде со старыми друзьями, но лишь с тех пор, как с нею поселились Эйли и Том, Салли вновь обрела способность улыбаться и смеяться от души.
Эйли и Том были так счастливы и так любили Друг друга, что Салли не могла нарадоваться, глядя на них. Словно двое скитальцев, нашедших убежище в бурю, они были счастливы и довольны уже тем, что они вместе. А какая радость, что у них будет ребенок! Никогда еще, думалось Салли, не видела она двух людей, так крепко связанных не только любовью, но и общими духовными интересами, как эта юная пара. Эйли и Том обладали таким запасом бодрости и душевных сил, что это передавалось и окружающим, и рядом с ними у каждого появлялось чувство покоя и довольства.
Том, как обычно, уходил на работу то рано утром, то в ночную смену. Потом Тед Ли, в паре с которым он работал, помог ему стать забойщиком. Том стал лучше зарабатывать и подумывал о постройке дома.
Эйли говорила, что у нее первый раз в жизни отпуск. Как приятно, когда можно не бегать целый день сломя голову по трактиру. Помогая Салли в хозяйстве, Эйли распевала революционные песни; она подметала и вытирала пыль с таким видом, словно это доставляло ей истинное удовольствие. Фигура у Эйли округлилась, и это забавляло ее и наполняло гордостью, так же как и шитье распашонок, которые кроила Мари. Ей нравилось сидеть с шитьем на веранде, говорить о Томе и слушать рассказы Салли о детстве ее сыновей, об их мальчишеских проказах. Салли с удовольствием читала Эйли письма Дэна, и Динни, когда ему хотелось поболтать, всегда находил в ней внимательную слушательницу.
Однако Эйли не желала забрасывать свои привычные дела. По воскресеньям она ходила с Томом на собрания и каждый вечер читала какую-нибудь серьезную книгу и старательно делала выписки. Особенно приятно было Эйли, когда Дик спрашивал: «Ну, сестренка, как поживаешь?»
Вот только с Эми ей не удалось поладить. По словам Салли, они как-то ощетинивались при виде друг друга; да этого и следовало ожидать — ведь они такие разные. Впрочем, обе были очень вежливы при встречах, улыбались и разговаривали самым ласковым тоном, хотя, вероятно, предпочли бы не встречаться вовсе. Если бы они не скрывали причин взаимной неприязни, это было бы лучше — может быть, они все же поняли бы друг друга, думала Салли. Она все еще любила Эми и, несмотря на свою привязанность к Эйли, готова была понять и извинить резкость Эми и ее слегка высокомерное отношение к жене Тома.
Салли сказала Эйли, что Эми, должно быть, чуточку ревнует: ведь она всегда, еще до того, как они с Диком поженились, была как своя в этом доме и, верно, ей не нравится, что другая заняла ее место. К тому же Эми сейчас выбита из колеи: ей недостает того оживления и кипучей деятельности, к которой она привыкла во время войны. А вдобавок еще ее пугает, что Дик сидит без денег и без работы.
Бедная Эми, у нее словно подрезали крылья, говорила Салли. Надо быть к ней снисходительнее. Конечно, она ведет себя, как капризный ребенок, но это так понятно. Ей трудно пока еще привыкнуть жить скромно, экономить и обходиться без развлечений. А Дик нервничает, раздражается, и от этого ей еще труднее.
Салли хотелось по-прежнему верить Эми и сохранить ее доверие. Она дала себе слово поговорить с Диком, сказать ему, чтобы он был более чутким и не забывал даже в мелочах проявлять любовь и заботу — это хоть отчасти вознаградит Эми за те лишения, которые она сейчас испытывает. Молодые люди так легко отдаляются друг от друга, когда их начинают одолевать денежные затруднения. Впрочем, убеждала себя Салли, быть того не может, чтобы между Диком и Эми грозил возникнуть какой-то серьезный разлад.
Она пришла в ужас, когда Дик сказал:
— Боюсь, мама, что кончились наши золотые сны. С самого моего возвращения Эми ни одного дня не была со мной такою, как прежде. Она говорит, что я изменился и больше не люблю ее, а по-моему, она хочет сказать, что сама разлюбила меня. Впрочем, может быть, просто у нас за войну нервы развинтились, а теперь еще нужда…
Дик на минуту умолк, не находя слов, чтобы выразить тревожившие его мысли.
— У меня сейчас только одно на уме — как прокормить ее и малыша. И любовь у меня стала какая-то другая — более глубокая и сильная.
— Смотри только, чтобы ничего не встало между вами, — умоляла Салли. — Эми славная девочка… но ей трудно было не потерять головы, пока тебя не было: вокруг нее увивалось столько народу, и все с ней нянчились и льстили ей напропалую. Ты только будь терпелив и постарайся помочь ей пережить этот кризис… и в ваших отношениях и в делах.
Дик слабо улыбнулся.
— Понимаю, но я не уверен, что Эми хочет, чтобы ей помогли.
Недели через две после этого разговора их постигло большое горе: Лора, проходя по главной улице, попала под автомобиль и умерла по дороге в больницу. Это было тяжелым ударом для всех. Салли помнила Лору молодой, красивой девушкой, вместе с которой она впервые приехала на прииски… Какой несчастной стала она потом, когда ей пришлось привыкать к жизни без Олфа! Олф… рудник Леди Лора, названный им так в честь жены… Все эти воспоминания промелькнули в уме Салли, пока она говорила с Эми, безутешно оплакивавшей смерть матери. Салли не хотелось вызывать в памяти образ миссис Мак-Суини — красивой, но обрюзгшей женщины, которая всегда говорила плаксивым голосом и от которой частенько попахивало коньяком.
По словам Динни, и в атом несчастном случае частично был повинен коньяк. Шофер утверждал, что дама была навеселе: остановилась, пошатываясь, а когда он хотел объехать ее, кинулась вперед. Эми никогда не понимала Лоры и не прощала ей того, что считала недостойной слабостью, делавшей мать такой нелепой и жалкой.
— Но все равно, ведь это моя мать и я любила ее, — рыдала теперь Эми. — Бедная мамочка! И надо же, чтобы с ней случилось такое несчастье! Вот я и осталась совсем одна.
— У тебя есть Дик и Билли, — напомнила Салли.
— Ну да, — нехотя согласилась Эми. — Но это не то, что мать. Даже если мы и не всегда ладили, я ведь все-таки знала, что мама меня поддержит, что бы ни случилось.
— Я бы хотела, чтобы ты так же думала и обо мне, — мягко сказала Салли.
— Вы хотите, чтобы я была другой, чем я есть, а я не могу, — всхлипывала Эми. — Мама это понимала.
У нее был очень жалкий и убитый вид, слезы градом катились по лицу, задорный носик покраснел и распух. Но на похороны она надела глубокий траур и даже слегка подвела глаза, чтобы подчеркнуть свое горе. Теперь она уже не плакала, только прикладывала к глазам кружевной платочек и тихонько всхлипывала.
Дик был воплощенная нежность и забота. Он был уверен, что, несмотря на эту почти бессознательную рисовку, которая очень удивила Салли, Эми глубоко потрясена смертью матери. Впрочем, и его поразило то, что Эми могла так радоваться обилию цветов на могиле матери и множеству сочувственных писем. Никто не думал, и меньше всех сама Лора, что ее будут вспоминать так тепло и доброжелательно. Эми могла гордиться некрологом в «Горняке». Его перепечатали и газеты Восточных штатов, потому что Лора была родом из хорошо известной мельбурнской семьи. В некрологе упоминалось о том, что покойная «украшала своим присутствием прииски на заре их существования» и «доставила немало удовольствия многим и многим слушателям своим музыкальным талантом. Все, кто знал миссис Тим Мак-Суини, будут оплакивать ее трагическую кончину».
