Танцы и песни сменяли друг друга, но Эйли выглядела утомленной, и Том решил, что пора домой.
— Давно я так не веселилась! — воскликнула Салли, когда они возвращались по широкой пыльной дороге при свете бледной луны.
— А хорошо, что мы по-прежнему друзья с иностранными рабочими и они не злобятся на нас за недавние безобразия, — сказал Динни.
— Петер Лалич и Тони не помнят зла, потому что понимают, в чем дело, — отозвался Том. — Но и среди иностранцев тоже немало олухов, как и среди нас.
— Вот чему иностранцы могут нас поучить, так это умению веселиться, — заметил Динни. — Мы что-то не умеем так развлекаться и радоваться от всей души по всякому поводу. Не можем дать себе волю и чувствовать себя так легко и беззаботно, как они нынче.
— Да, хотела бы я, чтоб мы умели так радоваться жизни и чувствовать себя такими счастливыми, — вздохнула Салли.
— А разве мы не счастливы? — спросил Том.
— Я, например, счастлива, — тихо сказала Эйли.
— Мы этого не показываем, — настаивала Салли. — Мы сидели сегодня с натянутыми улыбочками и старались казаться общительными, но чувствовали себя очень скованно и не были такими оживленными и естественными, как они. А мне бы хотелось пить не стесняясь, целоваться с кем-нибудь и плясать, как миссис Маттина.
— Так почему же ты этого не делала, мамочка? — рассмеялся Том.
— Не знаю. Наверно, боялась, что у меня будет глупый вид, — призналась Салли.
— Ну, разве я не то же самое говорю? — обрадовался Динни. — Много бы я дал, чтобы делать, что хочется, а раздумывать потом.
— Непосредственность — вещь хорошая, — сказала Эйли таким тоном, будто это был слишком серьезный предмет для шуток, — но она может принести немало вреда. Я предпочитаю сперва думать, а потом действовать.
Впереди засверкали огоньки Калгурли и Боулдера. Том и Эйли ахнули от восхищения, а за ними и Салли с Динни — так красиво и удивительно было открывшееся им зрелище: вся равнина казалась усыпанной мириадами мерцающих золотых звезд, а вдали в туманной дымке простиралась на сотни миль вглубь серая полоса девственных зарослей.
Глава XLIV
Сумятица международных событий эхом отдавалась и здесь, в этих удаленных городках западных приисков. Каждый рабочий читал ежедневную газету «Калгурлийский горняк» и, хотя центры международных политических бурь находились далеко, чувствовал, что от клубка заокеанских интриг, завязавшихся в борьбе за экономическую гегемонию, тянется сюда, на прииски, золотая нить. Пусть он всего лишь труженик, добывающий золото, но ведь оно играет такую большую роль в судьбах народов. Это сознание заставляло его внимательнее следить за всем, что происходит в других странах, и задумываться о том, какое влияние эти события могут иметь на его собственную жизнь.
Всякое колебание и изменение международного барометра глубоко волновало людей вроде Тома Гауга, Теда Ли и Барнея Райордэна, так как оно указывало, какая погода — ясная или бурная — наступает для трудящихся всего мира. На рудниках во время обеденного перерыва, в кабачках и на уличных перекрестках они старались заводить разговор на международные темы, разъяснять значение происходящих событий и их влияние на местные дела.
Японские требования, предъявленные Китаю; угроза, которую представляют собой для Австралии острова, захваченные Японией на Тихом океане; создание республики в Германии; грызня держав-победительниц за столом мирной конференции; этот фарс, именуемый Лигой наций, в которую не входят Соединенные Штаты Америки и Советская Россия, — все это было постоянной темой разговоров. Забастовки и разгул расовой дискриминации в Америке, подавление всеобщей забастовки в Англии и стачки, вспыхивавшие по всей Австралии, вызывали жаркие споры.
Все понимали, что безработица и дороговизна жизни ставят перед трудящимися не только Золотой Мили, но и всего мира чрезвычайно важные проблемы и нужно быть готовым к борьбе.
Обстановка для переустройства жизни общества на принципах справедливости и гуманности, обещанного союзными державами своим народам по окончании войны, создавалась весьма мрачная. Разве лишь кое-кто из предпринимателей или профсоюзных деятелей верил, что эти обещания будут хоть в какой-то мере выполнены.
— Нужно быть таким оптимистом, как миссис Салли, чтобы думать, что из этих обещаний может выйти что-то путное, — заметил Динни. — Она все вспоминает слова одного члена английского парламента, который заявил, что «война уничтожит различие между классами и для Великобритании наступит новая эра».
— Он сказал, — оправдывалась Салли, — что «чувство братства, возникшее между солдатами, было оскорблено тем, что принесла рядовым людям цивилизация тысяча девятьсот четырнадцатого года, и потому вполне возможно, что утопии, зародившиеся в грязи бесчисленных окопов или под палящим солнцем Востока, будут подвергнуты испытанию на практике, дабы в завтрашней Великобритании, равно как и в ее доминионах, стало лучше и радостнее жить».
— Как похоже на правду, а? — Ироническая усмешка скользнула по лицу Динни. — И это когда рабочим всюду угрожает безработица и голод, а Ллойд Джордж говорит об «астрономических» капиталах, нажитых военными промышленниками в первые же годы войны.
В Калгурли и Боулдере самым жгучим вопросом было будущее рудников. От добычи золота зависело существование этих заброшенных городков, столь удаленных от влияния международной дипломатии. Калгурли и Боулдер поставляли то, что считалось жизненно необходимым для стабильности экономической системы, существовавшей на протяжении столетий. Но золото с введением бумажных денег обесценилось во время войны. По мнению экономистов, стоимость денег теперь составляла лишь две трети того, что они стоили десять лет назад. Материальное благосостояние должно измеряться не количеством выпущенных банкнот и не цифрами банковских отчетов, а количеством произведенных товаров. Для расцвета золотодобывающей промышленности прежде всего необходимо было оживить другие отрасли производства и возвратиться к золотому паритету. Но способна ли одряхлевшая финансовая система на такой акробатический трюк?
Западные прииски дали огромное количество золота для отправки в Соединенные Штаты в счет военного долга Великобритании. Многие рудокопы и старатели помнили слова Уинстона Черчилля, что в Соединенные Штаты было отправлено на четыреста миллионов фунтов стерлингов золотых слитков и на миллиард ценных бумаг. Сейфы американских банкирских домов и государственного казначейства Соединенных Штатов были забиты огромными запасами золота, но военный долг Великобритании был еще далеко не покрыт. А Соединенным Штатам все было мало золота. Там была даже создана комиссия для изучения вопроса о повышении оплаты за золото, добываемое в самих Штатах.
Биржи всего мира были встревожены предсказаниями о предстоящем понижении добычи золота. Говорили, что это неизбежно повлечет за собой сокращение кредитов и торговли, снижение заработной платы и рост безработицы.
На рудниках и во всех прирудничных городках Запада широко обсуждалась статья из одного южноафриканского горнорудного журнала, перепечатанная в «Калгурлийском горняке».
В ней говорилось: «Сокращение добычи золота поставит под угрозу мирное развитие промышленности». Далее шли комментарии корреспондента «Горняка»: «Автор статьи призывает все золотодобывающие компании добиваться государственных субсидий для эксплуатации рудников с низкосортной рудой, чтобы добыча золота не упала процентов на двадцать. Нужны время и осторожность, чтобы изъять часть банкнот из обращения. Чрезмерные требования, предъявляемые рабочими, подрывают доверие, тормозят инициативу предпринимателей, порождают безработицу и создают угрозу революции. Вопрос о меновой стоимости золота еще должен быть изучен экспертами с тем, чтобы стабилизировать цены, обеспечить привилегированное положение квалифицированным рабочим по сравнению с отсталыми туземцами и оградить себя от обесценения денег».
— Похоже, этот чудак хотел сказать: укрепите положение в золотодобывающей промышленности — и вы предотвратите революцию, — заметил Динни.
— И что только при социализме можно разрешить проблему золота, — спокойно сказал Том. — Для нас это означает, что надо крепить организацию трудящихся: укреплять профсоюзы и расширять участие рабочих в политической жизни страны. Нам скоро предстоят тяжелые бои.
— Вот когда портовые грузчики выступили против объединения штрейкбрехеров, они действительно выиграли большое сражение, — напомнил Динни.
— Правильно, Динни, — подтвердил Том. Лицо его стало серьезным и сосредоточенным: он думал о том, что на приисках назревает борьба за самые основы профсоюзного движения. — Тем, кто пытался сорвать забастовку на верфях, так ничего и не удалось добиться; надо думать, у них ничего не выйдет и на рудниках.
