Когда я вошел, миссис Франклин лежала на кушетке, обложенная подушками. Она была в изящном белом пеньюаре с бледно-голубой отделкой.
Франклин и Бойд Каррингтон тоже были в комнате – они пили кофе. Миссис Франклин с улыбкой протянула мне руку.
– Как я рада, что вы приехали, капитан Гастингс. Это хорошо для Джудит. В самом деле, бедное дитя слишком много работает.
– Ей это нравится, – заметил я, беря протянутую мне хрупкую маленькую ручку.
Барбара Франклин вздохнула:
– Да, ей повезло. Как я ей завидую! Вероятно, она не знает, что такое слабое здоровье. Как вы думаете, сестра? О! Позвольте мне вас представить. Это сестра Крейвен, которая ужасно, ужасно добра ко мне. Не знаю, что бы я без нее делала. Она ухаживает за мной, как за ребенком.
Сестра Крейвен была высокой красивой молодой женщиной с прекрасным цветом лица и роскошными золотисто-каштановыми волосами. Я заметил, что руки у нее белые, с тонкими длинными пальцами – совсем не похожие на руки медсестер. Она, по-видимому, не отличалась словоохотливостью и лишь молча кивнула.
– Нет, в самом деле, – продолжала миссис Франклин. – Джон заставляет вашу бедную девочку слишком много трудиться. Он такой эксплуататор! Ты эксплуататор, не так ли, Джон?
Ее муж стоял, глядя в окно. Он что-то насвистывал, бренча мелочью в кармане. Услышав вопрос жены, он слегка вздрогнул.
– Что такое, Барбара?
– Я говорю, что ты безбожно эксплуатируешь бедную Джудит Гастингс. Сейчас, когда здесь капитан Гастингс, мы объединим наши силы и не позволим тебе это делать.
Доктор Франклин не очень-то понимал шутки. Со встревоженным видом он вопросительно взглянул на Джудит и пробормотал:
– Вы должны дать мне знать, если я переусердствую.
Джудит ответила:
– Они просто пытаются шутить. Кстати, о работе – я хотела вас спросить о мазке на втором предметном стекле – вы знаете, о том, которое...
Повернувшись к ней, мистер Франклин нетерпеливо перебил:
– Да-да. Послушайте, если не возражаете, давайте пойдем в лабораторию. Мне бы хотелось быть вполне уверенным...
Продолжая беседовать, они вместе вышли из комнаты.
Барбара Франклин откинулась на подушки и вздохнула. Сестра Крейвен вдруг неодобрительно заявила:
– Это мисс Гастингс эксплуататор, вот что я думаю!
Миссис Франклин снова вздохнула. Она прошептала:
– Я чувствую себя такой никчемной. Я знаю, мне бы следовало больше интересоваться работой Джона, но я просто не могу. Полагаю, что-то со мной не так, но...
Бойд Каррингтон, стоявший у камина, прервал ее, возмущенно фыркнув:
– Вздор, Бэбс, с тобой-то все в порядке. Не расстраивайся.
– О нет, Билл, дорогой, я расстраиваюсь. Ничего не могу с собой поделать. Все так... так мерзко. Морские свинки, и крысы, и все-все. Фу! – Она передернулась. – Я знаю, это глупо, но я такая дурочка. Меня от этого просто тошнит. Мне хочется думать обо всем красивом и радостном – о птицах, и цветах, и играющих детях. Ты же знаешь, Билл.
Он подошел и взял руку, которую миссис Франклин протянула к нему с умоляющим видом. Выражение лица у него изменилось – стало нежным, как у женщины. Это произвело на меня глубокое впечатление – ведь Бойд Каррингтон был воплощением мужественности.
– Ты почти не изменилась с тех пор, как тебе было семнадцать, Бэбс, – сказал он. – Помнишь беседку в вашем саду, и кормушку для птиц, и кокосовые орехи? – Он обернулся ко мне. – Мы с Барбарой – друзья детства, – пояснил он.
– Какие же мы друзья детства! – запротестовала она.
– О, я не отрицаю, что ты более чем на пятнадцать лет младше меня. Но я же играл с тобой, когда ты была крошкой, а я – молодым человеком. Ты ездила на мне верхом, моя дорогая. А когда позже я вернулся домой, то увидел красивую юную леди, которой как раз предстоял первый выезд в свет. И я внес свою лепту – сопровождал тебя на площадку для игры в гольф и учил играть. Ты помнишь?
– О, Билл, неужели ты думаешь, что я забыла? Мои родители жили в этих краях, – объяснила мне миссис Франклин. – А Билл приезжал сюда и гостил у своего старого дяди, сэра Эверарда, в Наттоне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Этот особняк был похож на огромную усыпальницу, да и сейчас тоже, – сказал Бойд Каррингтон. – Иногда я отчаиваюсь сделать его пригодным для жилья.
– О, Билл, из него можно сделать настоящую картинку, да, картинку!
– Да, Бэбс, но беда в том, что у меня нет никаких идей. Ванны и какие-нибудь действительно удобные кресла – вот все, что я могу придумать. Тут нужна женщина.
– Я же говорила тебе, что приеду и помогу. Честное слово.
Сэр Вильям с сомнением взглянул на сестру Крейвен.
– Если у тебя достаточно сил, я могу отвезти тебя на машине. Как вы думаете, сестра?
– О да, сэр Вильям. Думаю, это пошло бы миссис Франклин на пользу. Конечно, если она не будет переутомляться.
– Значит, решено, – заключил Бойд Каррингтон. – А теперь хорошенько выспись сегодня ночью. Чтобы завтра была как огурчик.
Мы оба пожелали миссис Франклин спокойной ночи и вместе вышли. Спускаясь по лестнице, Бойд Каррингтон угрюмо сказал:
– Вы представить себе не можете, как хороша она была в семнадцать лет. Я вернулся домой из Бирмы – там умерла моя жена. Не скрою от вас, что влюбился в Барбару без памяти. Года через три-четыре она вышла замуж за Франклина. Не думаю, что их брак оказался счастливым. По моему мнению, именно в этом причина слабости ее здоровья. Франклин не понимает и не ценит свою жену. А она по природе чувствительна. Думаю, что ее нездоровье как-то связано с нервами. Отвлеките ее, позабавьте, заинтересуйте – и она становится другим человеком! Но этот чертов эскулап интересуется только пробирками, туземцами Западной Африки и микробами. – Он сердито фыркнул.
Я подумал, что в его словах что-то есть. Однако меня удивило, что Бойд Каррингтон мог увлечься миссис Франклин, которая в конечном счете была болезненным созданием, хотя и не лишенным хрупкой «конфетной» красоты. Бойда Каррингтона, полного энергии и жизни, казалось бы, должна раздражать подобного рода болезненная нервическая особа. Однако Барбара Франклин, вероятно, была очень красивой в девичестве, а многие мужчины, особенно такие идеалисты, как Бойд Каррингтон, верны прежним впечатлениям.
Внизу на нас налетела миссис Латтрелл с предложением сыграть в бридж. Я извинился под тем предлогом, что хочу повидать Пуаро.
Мой друг уже был в постели. Кёртисс, занимавшийся уборкой, при моем появлении вышел, прикрыв за собой дверь.
– Черт бы вас побрал, Пуаро, – сказал я. – Вас и вашу кошмарную привычку не раскрывать все карты. Я провел весь вечер, пытаясь вычислить X.
– Наверно, от этого вы были несколько distrait[54], – заметил мой друг. – Кто-нибудь обратил на это внимание и спросил, в чем дело?
Я слегка покраснел, вспомнив вопросы Джудит. Думаю, Пуаро заметил мое смущение. На губах у него заиграла ехидная улыбка. Однако он лишь спросил:
– И к какому же выводу вы пришли?
– А вы мне скажете, прав ли я?
– Конечно, не скажу.
Я пристально взглянул ему в лицо.
– Я подумал о Нортоне...
Выражение лица Пуаро не изменилось.
– Не то чтобы тут есть за что ухватиться, – продолжал я. – Просто он вызывает меньше подозрений, чем другие. И потом, он... в общем... неприметный. Мне подумалось, что такого рода убийца, за каким мы охотимся, и должен быть неприметным.
– Это верно. Но существует больше способов быть неприметным, чем вам кажется.
– Что вы хотите сказать?
– Допустим, мы возьмем такой гипотетический случай: если незнакомец зловещего вида прибывает на место будущего преступления за несколько недель до убийства, причем без всяких видимых причин, он будет заметен. Было бы лучше – не так ли? – если бы у незнакомца была ничем не примечательная внешность и он бы занимался каким-нибудь безобидным видом спорта вроде рыболовства.
