«Спектакль, спектакль! – металось в голове господина офицера. – Во имя Пути, что же будет?!»
– Мы, Третий Великий, командор Пути Джал Восьмой! Именем Пути и ради его прямоты и величия... – твердым голосом, но скучно, без малейшего пафоса заговорил командор, и Клагг выпрямился, засиял – произошло оно! – приказываем! Балога, именуемого Сулвершем, обвиняемого в бунте, содержать под стражей... Приказываем! Под страхом тягчайшей немилости Трех Великих не оказывать ему помощи, не поддерживать его и не ободрять. Этот приказ должен соблюдаться!
Конвойные ухнули:
– Во имя Пути!
Клагг – тоже, с некоторым запозданием. Формула обвинения произнесена! Вот она – карьера! Он подскочил к бывшему начальнику, защелкнул наручники на его больших покорных руках и скомандовал:
– Конвой, кругом! В карцер! – и удивился еще раз – чуть не до обморока.
Командор Пути проводил арестанта полным салютом, тем самым ободряя его, в нарушение своего же приказа.
Совершенно сбитый с толку, Клагг отконвоировал бывшего начальника в карцер, а оттуда привел Нурру-Глора, по собственному почину вернув ему браслет и оружие.
Ложка к обеду
Командор сказал:
– Явился, чурбан? Приполз, головоногая козявка? Господин начальник Охраны, можете вернуться к своим обязанностям!
Нурра провыл:
«Благодетель!»
К счастью, восторженный Клагг заглушил это неприличие солдатским «Слушаю!», а госпожу Тачч командор предусмотрительно отослал – разобраться в приемной и установить очередь. Едва за Клаггом опустилась крышка люка, Нурра плюхнулся на ковер, почесался и задумчиво произнес:
– А ты с лица, того... спал. Уф, как чешется! Привык, понимаешь, чесаться средними лапами, а тут – смигзы. Не доберешься.
Джал молча, злобно поднял его за грудь комбинезона, взглянул в его блаженную рожу и слегка куснул – для острастки.
– Проклятая головоногая дрянь! Ты зачем отпрашивался?
– Куда я отпрашивался? – огрызнулся Нурра. – Во! Кусается!
– В корабль.
На лице Нурры было полнейшее недоумение.
«Значит, я ошибся, – подумал Джал. – Невозможно же всегда все предвидеть. Ладно. Хватит того, что я предвидел бунт старины Сулверша. Да мало ли что еще предвидел. Вот и хватит...»
И тут Нурра плюхнулся на пол и взвыл:
– Ар-роу! Я жалкий, беспамятный неск! – Детина в синем комбинезоне елозил по ковру и здоровенными ладонями лепил самому себе оплеухи. – Вспомнил я, вспомнил! Твой друг – он в корабле!
Машка... Машка... В Севкиной груди запело, как маленький органчик, – Машка! Он бестолково засуетился, хватая то оружие, то перчатки и спрашивая на ходу:
– Где?
– В ремонтной камере, в «посреднике»! Когда Сулверша водили, я еще заметил – один Мыслящий вроде желтоватый...
– Ну, ну?! Желтоватый!
– В открытом «посреднике» лежит. Я, значит, пошел, когда ты мне рассказал. Вот, не добрался. Перчатки не по форме были, сам понимаешь...
– Идем! Быстрей же!
– Не, – сказал Нурра. – Тебе идти не по рылу...
– Идем, я говорю!
– Не. Ты здесь уже натворил, чрезвычайное положение устроил... В корабле все экраны будут на твоей личности.
– А что делать?
– Госпожиху пошли, – сказал Нурра.
– Кого?
– Госпожиху, Тачч то есть... В нее и подсадим. Ее пошли и меня, ар-роу... Уж я р-распоряжусь!
Если уж Нурра брался за ум, то давал толковые советы. В самом деле, как убедишься без пересадки, что желтоватый Мыслящий принадлежит Машке? И где еще делать пересадку, как не в трюме с десантными «посредниками»? А с другой стороны, у Нурры по-прежнему парадные перчатки, то есть обыкновенные пластиковые чехлы, без детекторов. Робот снова задержит его при входе в трюм. Однако у Тачч есть сертификат... И все же рискованно. Тачч мигом сообразит, что Глор подменен. Достаточно одного вопроса о прежних днях в Монтировочной, и она поймет. Ах и ах, не хотелось бы вмешивать ее в такое деле! Сверх всего, Севке было противно. Беспощадная хватка командора Пути была необходима, абсолютно необходима – что уж спорить... Но Севке было противно чувствовать, что он и сам становится холодно-беспощадным, фальшивым – бегает по кабинету, радуется, – нет, еще не смеет радоваться, но уже рассчитывает, прикидывает, через чей труп переступить, чтобы вызволить Машку. Список все увеличивался: Джерф погиб, Ник и Глор потеряли тела, Сулверш пойдет под суд, на очереди Клагг, а теперь еще Тачч. Во имя Пути, о себе он и забыл – о Джале... Один уже погиб, остальные обречены. Он бессознательно схватился за «поздравительную пластинку». Покрутил в пальцах – Нурра с детским любопытством уставился на рисунок.
– Это зачем, благодетель?
Он преданно следил за благодетелевыми метаниями. Севка спрятал пластинку, похлопал его по спине. Утешительное ты существо, беспутная головушка... И ты прав, я сделаю по-твоему. С волками жить – по-волчьи выть.
Он вызвал госпожу Тачч. Достал Мыслящего Железного Рога. Заговорил:
– Госпожа Тачч, вы видите вашего... – слово «Мыслящий» он предпочел лишний раз не произносить. – Пойдете в грузовой трюм корабля вместе с господином Глором и проверите, тот ли предмет я возвращаю. Вам все ясно?
– Да, ваша предусмотрительность.
– Мой сертификат при вас?
– Да, ваша предусмотрительность.
– Предъявите его при входе в трюм. У господина Глора перчатки, как видите, не по форме.
– Слушаюсь.
Тачч и Нурра стояли перед командором с одинаково каменными лицами. Тачч соображала свое, Нурра – свое.
– Господин Глор обнаружил мою пропажу, – сказал командор.
– Вот как! – сказала Тачч. – Где же?
– В трюме. В мастерской. Господин Глор! Предмет вручите госпоже Тачч на месте. Возьмите... Вам все ясно?
– Все, вашусмотрительность!
– Я вас не задерживаю. Имейте непрерывную связь со мной.
Порученцы отсалютовали и пошли. Нурра, поворачиваясь, произнес чуть слышно: «щелк-щелк» – как тогда, в трюме, при «пересадке с болваном». Клянусь молниями всех видов и цветов, если предвидится каверза, он становится сообразительным, как Расчетчик...
В кабинет поднялся господин Клагг, новоиспеченный начальник Охраны. Джал распорядился:
– Начинайте прием.
Дело есть дело
Первым он принял начальника Холодного. Утвердил распорядок заправки. Это заняло несколько секунд – порядок всегда одинаков. В буксировочную нишу, что в корме корабля, заводится буксирная ракета. Роботы снимают последние швартовы, соединяющие корабль с Главным доком. Пилот буксировщика включает двигатели и ведет к Холодному. Внутри корабля следует заправочная команда. Маршрут занимает час с небольшим. Наибольшего искусства требует швартовка корабля к причалу Холодного. Сложность швартовки состоит в том, что две махины – корабль и спутник – вынуждены стыковаться на тяге буксирной ракеты. Гравитор корабля еще не заправлен гелием, а гравитором спутника пользоваться нельзя, поскольку, корабль имеет массу большую, чем спутник. Пытаясь притянуть корабль, Холодный сойдет с орбиты.
После швартовки начинается заправка (командор подписал аттестаты жидкого газа). Из хранилища в корабль перекачиваются по тройной трубе целые озера жидкого гелия, кислорода и водорода. Заправка занимает два часа, а затем корабль уходит на ходовые испытания.
– Разрешите спросить, кому вашусмотрительность доверяет буксир? – осведомился начальник Холодного.
– Еще не утверждал... – фыркнул командор Пути.
Вопрос был не пустой. При швартовке пилот буксировщика должен плавно подвести к Холодному космическую громадину – масса покоя восемьдесят тысяч тонн. Плавно, плавно, ибо малейший толчок сомнет причал, покорежит трубопроводы, и заправка не состоится. А если пилот промахнется и ударит бортом в хранилище, будет катастрофа. Стенки сферы лопнут, как мокрая бумага, и весь запас жидких газов вырвется в космическую пустоту. Гигантский убыток! Запас гелия для одного корабля создается около сотни местных суток. Но потеря газа – еще полбеды. Кислород и водород вместе составляют гремучую смесь. Собственно, это самая эффективная взрывчатка в природе, и она может ахнуть от пустяковой причины. Швартовочные работы затруднены тем, что проделываются в темноте, на ночной стороне планеты, – солнечные лучи нежелательны. Смесь кислорода с водородом взрывается и от солнечного света. Дьявольская штука эта смесь... Да, в часы швартовки и заправки Полный командор, начальник Холодного, с лихвой расплачивался за свою почетную должность. Командор Пути обменялся с ним церемонным салютом – до конца заправки они не увидятся более.
Нурра доложил – прошли контрольный пункт, идут по трюму. И явился другой Полный командор – шеф летного состава. Командор Пути утвердил пилота-буксировщика: Тафа, инженер-пилот третьего класса. Простолюдин, лучший ракетный водитель Ближнего Космоса. Шеф-пилот бережно спрятал пластинку с назначением и осведомился: