Оставалась Венгрия. Еще в конце августа Гитлер послал генерала Гудериана со специальной миссией к регенту Хорти. Генерал, имевший личное письмо Гитлера, был принят вежливо, но от встречи у него осталось плохое впечатление.
На третий день после вечернего совещания генерал Йодль попросил меня остаться в зале. Кроме меня Гитлер вызвал на это чрезвычайное собрание Кейтеля, Йодля, Риббентропа и Гиммлера.
Фюрер сказал, что адмирал-регент, без сомнения, готовится к переговорам не только с западными союзниками, но, вероятно, также и со Сталиным. Фронт с трудом стабилизировался вдоль венгерской границы. Если «хонведы» нас покинут, тридцать наших дивизий — примерно 400 000 солдат — попадут в западню. В трудной ситуации оказались бы также солдаты, сражающиеся в Италии, так как Советская армия могла бы начать наступление с Южной Венгрии через Югославию в направлении Триеста и Удине.
— Этого не произойдет! — сказал решительно Гитлер. — Регент думает, что он является великим политиком, не отдавая себе отчета в том, что подобным поведением он готовит почву для возвращения некого Каролыи.[214] Мне кажется, что в Будапеште имеют короткую память! Они, наверное, забыли, что 25 ноября 1941 года мы восстановили на пять лет антикоминтерновский пакт. Можно ли забыть, что 29 августа 1940 года вы огласили, — он обратился к Риббентропу, — определенное произвольное решение?[215] Это дало возможность Венгрии вернуть себе большую часть Трансильвании, отнятой у нее согласно решению трактата в Трианон, — 45 000 квадратных километров и 2 380 000 жителей, находящихся сегодня под угрозой большевизма.
Иоахим фон Риббентроп сказал, что ситуация в Будапеште ухудшается с каждым днем. Вынуждены были уйти с постов верные друзья Третьего рейха — заместитель премьер-министра Рац и министр хозяйства фон Имреди. Власть взял в свои руки новый кабинет, руководимый генералом Гезой Лакатоша.
Гитлер прервал его:
— Власть! Сталин захватит ее в Будапеште, если по злосчастному предначертанию судьбы мы будем вынуждены оставить Венгрию! Неужели регент забыл свои собственные слова, сказанные им 16 апреля: «Мы будем сражаться плечом к плечу с немецкой армией до победного конца этой военной грозы»? Сейчас он лукаво говорит Гудериану: «Дорогой коллега, в политике всегда надо играть на нескольких роялях». Это язык регента, язык вероломного союзника, человека, которому кажется, что он может менять направление и безнаказанно нарушать торжественную присягу! Я не потерплю этого, так как наши солдаты защищают и венгерскую землю!
Он повернулся ко мне и сказал:
— Я вас просил, Скорцени, чтобы вы следили за совещаниями, касающимися ситуации на Юго-Восточном фронте.
Вы знаете Венгрию, особенно Будапешт. Я ни за какие сокровища не хочу иметь венгерского Бадольо. Если регент предаст нас, вы должны окружить и захватить Замковую Гору и всех людей, находящихся в королевском замке и министерствах. Пожалуйста, немедленно начинайте готовиться к этому, координируя свои действия с генерал-полковником Йодлем. У вас могут возникнуть проблемы с другими военными властями… Вы получите неограниченные полномочия, благодаря приказу, который я сейчас подпишу. Предполагается проведение операции силами стрелков-парашютистов или же воздушно-десантной, однако окончательное решение будет принадлежать вам.
У меня уже нет приказа, подписанного Гитлером для меня, но я приблизительно запомнил его формулировку: «Штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени выполняет мой личный приказ, совершенно секретный и имеющий огромное значение. Я призываю гражданские и военные власти оказывать Скорцени помощь при различных обстоятельствах и удовлетворять все его просьбы».
В следующей части книги я расскажу, как использовал этот приказ. Собственно говоря, это полномочие Гитлера было оформлено на бланке. Этот документ впоследствии украли у меня вместе с часами, подаренными дуче, во время моего ареста американскими войсками. Приказ Гитлера выписан на мою фамилию. Впрочем, уже никто не сможет им воспользоваться, я тоже. Несмотря на все это, я не осмеливаюсь никому предложить награду за возвращение этого приказа, но могу гарантировать сохранение тайны.
Я направился в Будапешт через Вену в гражданском платье в качестве мнимого доктора Вольфа. Меня с Радлом принял один из наших настоящих друзей, немецкий венгр, предоставивший в наше распоряжение свою квартиру вместе с лакеем, горничной и поварихой. Немного неловко в этом признаться, но мне никогда не жилось так хорошо, как во время трехнедельного пребывания в Будапеште.
Перед операцией Радла срочно вызвали во Фриденталь, но со мной остался Адриан фон Фелкерсам, а также большинство товарищей из Гран-Сассо.
Гостеприимно принимавший нас хозяин был отлично осведомлен обо всем, что творилось при дворе и в окружении регента.
Адмирал без флота, каким был Хорти, а к тому же регент без короля и королевы, резко воспротивился в 1920 году возвращению Габсбургов в Венгрию. Он, конечно же, имел династические претензии. 19 февраля 1942 года он оказал давление на парламент, чтобы тот утвердил его старшего сына, Иштвана Хорти, в качестве вице-регента с правом наследования. Этот сын, впрочем, достаточно способный, воевал против Советов. Будучи офицером истребительной авиации, он погиб на Восточном фронте 19 августа 1942 года. Его младший брат, Миклош Хорти (младший), был иным человеком.
Он принадлежал к постоянным посетителям ночных клубов и стал сущим наказанием семьи до момента, пока не бросился в омут большой политики. Неумение хранить тайну было его «сильной стороной». Когда мы прибыли в Будапешт, посвященным (в тайну) очень хорошо было известно, что Миклош поддерживал связь не только с лондонскими корреспондентами, но также и с посланниками Тито и Сталина, имея на это отеческое благословение. Верховный командующий СС и полицией в Будапеште, обергруппенфюрер СС Отто Винкельман знал об опасных связях «Ники» (так его называли). Кстати сказать, Фелкерсам плохо услышал это уменьшительное имя. Он понял, что его зовут «Мики», и с этого дня Миклош Хорти стал для нас героем Уолта Диснея — мышонком Мики.
Немецкой полиции было известно, что «Ники» планировал встречу с посланником Тито 10 октября, а затем следующую 15 октября в центре Будапешта, в административном здании торговых фирм, расположенном рядом с набережной Дуная. Винкельман решил поймать «мышонка» с поличным и подготовил ловушку. Меня попросили обеспечить военную охрану на случай возможной интервенции «хонведов».
Молодой Хорти сохранял бдительность. 15 октября он прибыл в 10.00 к месту встречи на автомобиле. Его сопровождали несколько венгерских офицеров, спрятавшихся в большом джипе с тентом, который остановился сразу же за его машиной точно у входа в административное здание.
Я приехал на автомобиле в штатском платье. Имитируя поломку двигателя, я остановил свою машину впереди авто-мобиля «Ники», чтобы его заблокировать. В джипе началось движение. Напротив располагался сквер, по которому прохаживались двое венгерских военных; мой офицер и два унтер-офицера читали газету на скамейке. В этот момент — было 10.10 — неожиданно появились двое сотрудников Винкельмана и направились к входу в здание. Автоматная очередь, прозвучавшая из джипа, ранила одного из них, из сквера открыли огонь оба венгерских офицера. Я укрылся за своим автомобилем, который моментально превратился в решето, а мои офицеры прибежали на помощь. Мы с трудом отстреливались из пистолетов; моего водителя ранили в бедро. Тогда подоспел Фелкерсам с тридцатью солдатами из Фриденталя — они прятались на соседней улице.
Однако у «Мики» была хорошая охрана. Сильный взвод «хонведов» укрепился в доме, прилегавшем к зданию, где должна была произойти встреча. После взрыва заряда вход в этот дом оказался заблокирован, и стража молодого Хорти не смогла вступить в бой. Акция длилась всего лишь пять минут.
Полицейским, с утра ожидавшим заговорщиков этажом выше, осталось только спуститься и сгрести эту компанию. Их было четверо: Миклош Хорти, его друг Борнемиша и два агента Тито. С целью более удобной транспортировки и чтобы случайные прохожие не узнали «Ники», его завернули в ковер, поддерживаемый с двух сторон инспекторами полиции. Позже писали, что это был персидский ковер. Я видел только его оборотную сторону, насколько мне помнится, он был обычным. Мы погрузили «ковер» и трех человек на пунктуально прибывший полицейский грузовик.
Прежде чем Фелкерсам собрал своих людей, чтобы как можно быстрее исчезнуть с места стрельбы, какой-то инстинкт вынудил меня ехать за грузовиком. На высоте моста Елизаветы я увидел приближающиеся три роты «хонведов». Фелкерсам еще не мог уйти, поэтому необходимо было блефовать, чтобы выиграть несколько минут. Я выскочил из автомобиля и побежал навстречу офицеру, закричав на ходу:
