На земле была более скучная работа, там он чертил, проектировал, использовал все свои скопившиеся знания математики. Здесь же он изучал принцип индукции, при котором масса, несущая электрический или электромагнитный заряд, может вызвать аналогичный заряд или магнитное притяжение во второй массе, не соприкасаясь с ней.
Так же ему пришлось освоить изобретения Вингерфельдта – а именно, многоканальный телеграф (квадруплекс), позволяющий отправлять четыре сообщения телеграфным кодом Морзе одновременно в двух направлениях (неслыханная дерзость для того времени!), и новый индукционный углеродный дисковый динамик — плоское, круглое, легко снимающееся устройство, которое до сих пор есть в трубке любого телефона.
Изучая эти новаторства своего «опекуна» и патрона, он стал чаще задумываться над тем, как их возможно улучшить. Итог его умственных скитаний дал результат…
Глава компании в недоумении смотрел на высокого худощавого парня с чёрными глазами. Николас был спокоен и продолжал возиться возле своего нового изобретения, возможно, первого в его жизни. Он был собой доволен.
- И? Что это и как оно называется?
- Усилитель голоса. Я его называю репродуктором.
Вероятно, он собой гордился… Но самое интересное стало заключаться в следующем – придав своему углеродному диску форму конуса, он сконструировал репродуктор, повторяющий и усиливающий сигналы, — предтечу громкоговорителя, и ему даже не пришло в голову получить на него патент!
Этим закончился плодотворный период творчества Николаса. Нормально заработав денег, он с чувством выполненного долга отправился назад, в Прагу. Тут его дождался другой, не менее потрясающий и интересный сюрприз, удививший его до глубины души. Интрига скоро откроет ему глаза на происходящее.
Глава двадцать третья
Александр Вингерфельдт сидел в самой своей задумчивой позе. Предложение, которое ему прислали из далёкой Швейцарии, лишило его всякой умственной деятельности минуты на две. Потом он пришёл в себя. Ему было как-то не по себе. Настроение было прескверным в течение долгого времени. Сказывались неудачи с лампой накаливания, последние капризы Уолл-стрит, и прочие мелкие, но гнетущие душу вещи.
За эти пару дней он превратился в сварливого капризного старика, но как сказал Нерст, всё ещё изменится к лучшему, едва он почувствует вновь утерянный вкус триумфа. Пока же он пылал ненавистью, разве что пар не выходил из его ушей. В эти дни он старался не пересекаться с кем бы то ни было из своих знакомых и домочадцев, ведь им же было хуже. Впрочем, они всё это понимали и без слов.
Николас так и застал этого человека с письмом наготове, в согбенной позе с каменным лицом, и лишь глаза всё ещё сверкали той недавней проницательностью. Он закуривал уже двенадцатую сигару, ибо это помогало ему как-то уйти от своих проблем, хотя бы на мгновение. Но этого мгновения было уже достаточно, чтобы пришло вдохновение, столь необходимое ему для жизни.
Серб был абсолютно спокоен, в контраст Вингерфельдту. Он не знал, для чего его призвали сюда, но его вид говорил, что чтобы то ни случилось, это только к лучшему. Его глаза вообще говорили о том, что ничего и вовсе не происходило. Тем не менее, душа клокотала, и страдало от наплыва столь огромного количества самых противоречивых чувств. Что же там написано, в этом письме? И почему опять именно он?
- Ну, и чего ты тут встал? У меня ещё и сидеть можно.
Вспомнив о том, что ещё он умеет сидеть, он поспешно принял это на свой счет, и присел рядом на стул. Глаза Вингерфельдта смотрели словно бы, сквозь него. Угрюмое выражение лица приобрело некоторый характер задумчивости, и Алекс перестал курить. Он взглянул из-под густых бровей на серба и решил всё-таки начать разговор, чтобы не пропадало так зря время. Можно дать взамен всё, но никто не даст тебе взамен времени…
- Итак, дорогой мой приёмыш, пришло мне тут одно письмецо. Наверное, тебе будет очень интересно его содержание, меня только вот оно на самом пороге великого открытия не слишком трогает. Раньше или позднее я ещё бы радовался ему. Но не сейчас. Обстоятельства складываются далеко не лучшим образом. Эх, а сколько всего надо успеть!
Поняв, что Вингерфельдт начинает отклоняться от темы, как от удара справа, Николас решает спустить его с небес на землю, прекрасно зная о рассеянности этого великого человека.
- Ну, так что там, с письмом-то?
- А, с письмом! – вдруг спохватился, словно что-то вспомнил, Алекс Вингерфельдт. – Понял ход твоих мыслей. Хорошо, сейчас расшифрую те каракули, что выведены тут таким невероятным каллиграфическим почерком. Так вот, собственно: в письме упоминается об отделении одной из моих компаний, процветающих в Швейцарии. Она занимается ремонтом и изготовлением электромоторов, и я думаю, нет ничего плохого в том, если ты поедешь туда.
- И это всё? – удивился Николас, зная, что что-то недосказано.
Вингерфельдт не испортил мнения о нём Николаса. Он тяжко вздохнул, словно бы последующие фразы, сорвавшиеся с его уст, были для него непосильным бременем, и решил всё-таки сказать основное, что так тревожило его взбунтовавшуюся душу:
- Хорошо. Если ты этого хочешь, я скажу тебе те немногие слова, которые в нашей беседе и станут ключевыми. Ты ведь этого хочешь, да? Эх, что за народ нынче пошёл, чёрт побери! Всё им расскажи на блюдечке, никаких тайн нельзя заиметь. Для тебя же стараюсь, чтоб сюрприз не испортить!
Он закашлялся после своего длинного монолога, и в глазах его встали слёзы от такого сильного кашля. Затем он взглянул на Николаса и решил продолжить, поняв, что его одного все тут ждут:
- Мне надо проведать, как там дела творятся в Швейцарии. Что-то мне смутно подсказывает, что отчёты лгут. Не верится мне в счастливое будущее. Как ни странно… Вот и надо туда наведаться. К тому же, кое-какие неприятные дела снова всплыли на поверхность. Надо бы их загладить, а то совсем как-то нехорошо получается. Не находишь ты всё это так же, как и я?
Николас лишь коротко кивнул головой. Он понял, что Вингерфельдту требовалась пауза, чтобы продумать дальнейшие фразы своего выступления, и с ходу всё он не мог сказать – слишком немногословен был весь этот странный человек, что и проявлялось часто в последствие.
- Так вот, - продолжал разглагольствовать величайший изобретатель нынешнего столетия. – Я хорошенько взвесил кандидатуры всех у меня работающих и пришёл к одному выбору. Один я не могу вот так взять, и поехать, мне нужен компаньон. Я подумал, и решил взять тебя.
- Почему? – вырвалось у серба.
- А потому что все остальные работники, в отличие от тебя (глаза Вингерфельдта беззвучно рассмеялись) заняты лампой накаливания. Я сдам на попечительство лабораторию Нерсту, он их там всех будет в железных тисках держать, его я знаю. Их нельзя отрывать от этой работы. А ещё у меня есть ты. Ты – молодой, амбициозный человек, жаждущий новых знаний, впечатлений. Мне пришлись по нраву твои деяния в Венгрии (эти слова он произнёс как-то нехотя, с меньшим энтузиазмом). И я бы хотел того же увидеть в Швейцарии. Заодно я покажу тебе электромоторы, что-нибудь расскажу, объясню. Да и новую страну поведаешь. Я думаю, тебе там понравится!
Два противоречивых чувства боролись в нём: искренность и радость за успехи Николаса и некоторая доля пренебрежения, что скоро его потихоньку задвинут на полку со всеми его бывшими достижениями. А это означало крах всему, к чему он пристрастился. Смысл жизни был бы для него потерян. Ах, эти ужасные человеческие чувства! Почему он не может поступать так, как ему велит инстинкт! Почему у него есть совесть, мешающая совершать правильные поступки? Почему? Молчание. Стена не ответит.
Зато решился ответить Николас.
- Это… это было бы просто восхитительно! Я думаю, я вполне оправдаю ваши надежды. Простите, а когда же мы собираемся в путь?
- Сегодня вечером.
- Какое неслыханное коварство! – подметил с улыбкой серб. – Несмотря даже на моё мнение, меня бы всё равно насильно запихали бы в вагон поезда. Хотя, кого тут вообще интересует моё мнение…
- Твоё мнение будет интересно в Швейцарии! – просто ответил Алекс. – Через полчаса жду тебя с вещами. Не надо удивляться. Я знаю, что ваше благородие вполне справится с этой непосильной задачей.
Наверное, он был прав, ибо Николас за весьма короткий срок собрал свои немногочисленные пожитки, после чего они отправились в путь. Как и предполагалось в самых спонтанных путешествиях, без приключений оно просто не могло обойтись физически. Так и получилось…
Началось всё с того, что поезд, на котором они добирались до Швейцарии, можно сказать, сошёл с дистанции из-за каких-то неполадок в системе. В целях безопасности пассажиров решено было дальше не ехать. Так они оказались в абсолютно незнакомой местности, куда их закинула судьба. Но последней этого было явно мало, и дальше пошло ещё веселее. Денег было взято с собой совсем немного – да и не могло их быть слишком много по одной простой причине, что сейчас оба путешественника пребывали далеко не в лучшем финансовом положении. Так или иначе, по злому умыслу судьбы, их выкинуло к черту на рога, да ещё и без дальнейших надежд на существование.
