Чаепитие не задалось.
Кощей сделал ровно один глоток и дальше занимался исключительно тем, что прожигал Василису взглядом. Василиса маялась, сидя напротив, грела руки о кружку и не знала, что говорить. Они оба слишком хорошо осознавали смысл происходящего, чтобы пытаться спрятать его за ничего не значащей беседой.
— Какой насыщенный сегодня день, правда? — наконец не выдержал Кощей.
— Правда, — отозвалась она.
— И зачем ты попросила Настасью отвезти тебя в бар?
Интересно, а что будет, если целенаправленно говорить только правду? Такого занимательного опыта в ее жизни пока не случалось. Но ведь все бывает впервые, да и что она теряет?
— Она учила меня флиртовать, — ответила Василиса.
На лице Кощея отразилось ошеломление такой степени, будто она сообщила, что Настя отвела ее в кружок любителей некромантии.
— И как успехи? — сухо полюбопытствовал Кощей, справившись с собой.
Поза, взгляды… — вспомнила она наставления Насти. И самое главное: все должно идти от души.
— У тебя руки красивые, — ответила Василиса и тут же спряталась носом в кружку.
Стрельнула взглядом, проверяя реакцию, и фыркнула в чай: определенно, выражения лица Кощея этим вечером стоили всех ее мучений.
— Спасибо за комплимент, — растерянно отозвался он.
Она пожала плечами. Мол, сам же спрашивал, как успехи. Но Кощей все-таки нашел способ вернуть ей подачу.
— Приятно знать, что ты рассматривала мои руки.
Василиса ощутила, как краснеет. Только этого не хватало. И чтобы спасти себя, она поспешила задать ответный вопрос:
— А что там делал ты?
— Пытался определиться, нужна ли мне сегодня женщина на ночь, — предельно спокойно ответил Кощей.
Сердце предательски дрогнуло. Что ж, больно, зато честно. Она же сама хотела говорить только правду. А каково ее слушать? Василиса отставила кружку, облизала пересохшие губы, встретилась с Кощеем взглядом. Он рассматривал ее так, будто она была какой-то диковинкой, а он открывшим ее ученым. И оставалось только гадать, сколько времени у нее есть до того момента, как он возьмется ее препарировать. Но ведь можно было начать первой.
— Зачем тебе это? — не скрывая горечи, спросила Василиса.
— Ну, ты-то мне не даешься, — серьезно и не отводя взгляда, пояснил он.
Василиса выдохнула и забыла вдохнуть. Вот тебе и ни к чему не обязывающий флирт. Глупо было делать вид, что она не понимает, о чем он.
Боги, и она еще думала заманить его в свои сети… Хищник обернулся жертвой. Она ж ему на один укус…
И что-то подсказывало, что в моменте этот укус будет очень и очень приятным, но вот потом, когда он ее переварит…
Что бы там не говорил Баюн, Василиса вовсе не была глупа и наивна и прекрасно понимала, что никакой неземной любви к ней с Кощеем не случится. Он удовлетворит жажду победы, насытится и забудет про нее. А она не сможет отнестись к этому как к чему-то незначительному, и поплатится за то, что ей захотелось урвать немного удовольствия для себя.
Этот разговор надо было заканчивать. Они слишком разные. И глупо было даже предположить, что у них что-то может получиться. Она влюбилась в него, потому что так сложились обстоятельства. Он просто оказался рядом в нужный момент и был таким, какого ей всегда и хотелось: спокойным, надежным, рассудительным. Не лишал ее свободы, не ограничивал ни в чем, не диктовал, как и что делать и думать, но при этом всегда был готов помочь, если понадобится. Будь это кто-то другой, она влюбилась бы в кого-то другого. И, наверное, правильнее взять себя в руки и дождаться человека, который действительно был предназначен ей, а не кидаться с головой в этот переполненный чертями омут.
А с другой стороны, что если нет никакого суженого, нет никого, кто был бы предначертан судьбой. Что, если все они лишь заложники обстоятельств? Но ведь тогда выходит, что ответственность за выбор и за отношения лежит только на них самих... Страшно выходит, в самом-то деле.
— Женщиной на ночь я точно быть не хочу, — тихо ответила Василиса, отводя взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не хочу тебя на ночь. Я предлагаю тебе быть моей.
Кощей сохранял ледяное спокойствие, а Василисе нестерпимо захотелось сбежать с кухни. Зачем она все это начала? Зачем продолжила? Что она станет с этим делать? Зеленые глаза гипнотизировали. Василиса чувствовала себя бандар-логом из мультика про Маугли. Она почти слышала, как Кощей, обернувшись змеем, шепчет: «Ближе».
«Ближе... Ближе... Бандар-логи».
Один единственный маленький голубоглазый бандар-лог, уже готовый подставить шею под острые клыки.
Или еще нет?
Она никак не могла решить для себя, нужно ей это или нет.
— Что тебя смущает? — спросил Кощей.
Здесь бы ему вальяжно откинуться на спинку стула и скрестить руки на груди, но под ним был табурет. Почему-то эта мысль насмешила и немного успокоила Василису. Условия и обстоятельства подминали под себя не только слабеньких обезьянок, но и самых сильных мира сего.
— Разве я тебе противен? — продолжил между тем допрос он. — Или это из-за того, в кого ты влюбилась? Но тогда почему ты сейчас не с ним?
— Что?
Василиса удивленно подняла взгляд и обнаружила, что ее собеседник выглядит раздраженным. И все встало на свои места. Он так и не понял. Поэтому так странно вел себя все утро. И, судя по всему, поэтому пошел вечером в бар. И женщина эта. Блондинка. Василиса украдкой взглянула на кончик светло русой косы. Вот глупый!
Она вдруг испытала сильнейшее чувство умиления и нежности. Желание обнять и приласкать. Успокоить. Она так давно не испытывала ничего подобного. И может быть нет смысла обдумывать каждый свой шаг? Однажды она уже попыталась действовать рационально, а куда ее это привело? И Василиса не стала сдерживаться. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего так и не сделала… Она порывисто встала с табуретки, сделала к нему шаг, наклонилась и поцеловала, успев заметить мелькнувшее на его лице удивление.
— Я влюбилась в тебя, дурачок, — прошептала она между поцелуями.
А она и не знала, как замечательно это бывает. Губы у Кощея были сухие, и едва отросшая щетина слегка кололась, но поцелуй был великолепен, и не потому, что Кощей как-то по особенному хорошо целовался, а потому что она целовала того, в кого была влюблена, потому что она хотела этого едва ли не в первый раз жизни, и это было так ново и потрясающе, словно она делала это вообще впервые.
Но внезапно Кощей перехватил инициативу. Прижал к себе, набросился жадно, с напором, и это отрезвило ее.
Василиса резко вспомнила, что ее смущает.
Она уперлась руками ему в грудь и отпрянула. Кощей подался было за ней, но остановился на полпути. Зеленые глаза смотрели непонимающе и с почти детской обидой, будто она лишила его чего-то действительно важного.
— Что? — спросил он, ища ответ в ее лице и не отпуская. — Не уходи… Что не так?
— Я не смогу снова… — прошептала Василиса, стараясь не смотреть ему в глаза.
— Не сможешь снова что?
— Быть чьей-то собственностью.
И Кощей отпустил ее. На маленькой кухоньке особо некуда было податься. Василиса отошла к раковине, обняла себя за плечи. Без его рук было прохладно, одиноко и немного грустно, но зато проще и спокойнее.
— Я не собираюсь превращать тебя в свою собственность… — начал было Кощей, но потом видимо понял, как звучит эта фраза в свете всей их истории, и оборвал сам себя.
— Я не знаю, как это доказать, — вздохнул он. — Я могу поклясться тебе. Или ты можешь просто поверить мне.
Василиса мысленно сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Был еще один вариант, только она не была уверена, что Кощей сочтет его приемлемым. Что в той форме, в которой она хотела к нему прибегнуть, его вообще можно было таковым счесть. Но, кажется, это был ее единственный шанс. Она должна была сказать все и сразу. Если она не сделает этого, то все повторится. Если она хочет свободы, то должна научиться постоять за себя и свои границы.
