— Это сделал Тулпа? — спросила я, когда он потянул девочку вниз и поставил на стол, где его пыльца перемешивалась с ее в красивом калейдоскопе серебряного, золотого и зеленого.
— Нет, она дернула его, когда уносилась от него. Потерпи. Потерпи! — воскликнул он, когда его дочь неловко посмотрела себе за спину, держа крыло таким образом, чтобы ее папа мог зафиксировать его. Крошечная рана сочилась серебряной пыльцой, отражая двойные следы слез, текущих вниз по ее лицу. — Крошечные розовые бутоны Тинки, — проворчал он, когда закончил и протер липкий материал с рук. — Это действительно того стоило?
Сияя сквозь слезы, она кивнула, взлетая и мимоходом умыкая шерсть лошади со стола. Через полсекунды даже звук ее крыльев исчез.
— Черт, дети так быстро выросли, — прошептал он, и я почувствовала вспышку вины за то, что втянула его в свое безумие.
— Э, Бис и Айви, вероятно, достаточно помогут сегодня вечером, — сказала я, и он повернулся.
— Вздор, — сказал он, убирая крошки со стола. — Ал меня не пугает.
— Он пугает меня, — призналась я, и Дженкс кивнул, тихо грызя крошку печенья размера для пикси. — Я имею в виду это, — сказала я, поддевая теплое печенье лопаточкой. — Вы вдвоем с Айви. Это может быть слишком много для желудка Ала.
— Все больше и больше причин, чтобы пойти, — сказал он, глядя на улицу и поднимаясь при отдаленном урчании двигателя и звуке гудка. — Разуй глаза, Рейчел. Ты застряла с нами. — Второй гудок присоединился к первому, двигатель на сей раз заурчал ближе.
— Дети, — сказала я, надеясь, что это были именно они. — Разве не достаточно не попадать в ДТП?
— Э, это автомобиль Трента, — сказал Дженкс, и я подскочила, забыв о печенье, которое только что откусила. — Я имею в виду, что это его гудок.
— Трент? — Кусочек адреналина вспыхнул во мне, призывая интерес самых близких мистиков, их внимания перешло от мелких оттенков пигмента в краске к моему растущему румянцу. — Как он попал в Низины? Мы же в строгой изоляции.
Автомобильная дверь хлопнула, и Дженкс поднялся выше.
— Ты меня подловила. И все же это он.
— Рейчел? Рейчел! — раздалось эхом с улицы. — Я должен с тобой поговорить!
О. Мой. Бог. Он приехал, чтобы остановить меня, подумала я, и мистики зажужжали от моей тревоги, в замешательстве, что это не было основано на возможной ране, но… на смущении? Трент знал, что это было плохой идеей. Черт, я знала, что это была плохая идея. Но если бы он попытался остановить меня, то я должна была бы допустить это, а затем я должна была бы сделать это так или иначе, потому что, когда он подразумевал, там действительно не было другого выбора.
— Дерьмо на тосте, — сказал Дженкс, когда грозовое гудение отразилось эхом от стен святилища, когда Трент колотил в дверь, и я вздрогнула. — Я впущу его, прежде чем соседи вызовут полицию. Не то, чтобы они приедут, — закончил он, когда улетел, его пыльца ярко искрилась.
Трент здесь, подумала я, моя рука на лопатке стала почти белой. Это было моей жизнью, моим решением. То, чего он хотел, не имело значения. Тот факт был очень ясен. Полная неуместного гнева, я опустила лопатку и схватила горячую подставку.
Поморщившись, я открыла духовку для последнего подноса печенья. Я наморщила лоб от голоса Трента в святилище и преднамеренно повернулась спиной, когда он протоптал через зал.
— Почему ты не сказала мне, что мистики до сих пор в тебе! — проорал Трент. Потрясенная, что он поднял голос, я повернулась с подносом печенья в руках. Он все еще был в одежде, которую носил ранее, его слаксы стали мятыми, а лучшие две кнопки на рубашке были расстегнуты, чтобы показать пучок волос. Его рукава были закатаны по-разному, и это заставило его выглядеть обезоруженным, как раз когда он впился взглядом в меня, кончики его ушей покраснели.
— Может быть, ты хочешь сказать это еще громче? — спросила я, с грохотом опустив поднос на стол. — Не думаю, что две улицы хорошо тебя расслышали.
Он вошел, потрепанный и расстроенный. Ручка торчала из кармана его рубашки, и я угрожающе подняла свою лопатку, когда он потянулся, как будто чтобы встряхнуть меня. Мистики жужжали, самые близкие собирались в меня, и, ощущая это, возможно, он остановился. Его взгляд опустился к печенью, затем поднялся к Дженксу, сидевшему на занавесках у раковины.
— Ты еще не уходила… — начал он, и я покачала головой, все еще сжимая губы в линию, когда перекладывала печенье с подноса.
— Пока нет, — сказала я, относя печенье к охладительной решетке. — Айви проводит этот день с Ниной, а я жду до заката так Дженкс и Бис смогут пойти с нами. — Сердясь, что я должна была рисковать ими всеми для чего-то, к чему они не имели никакого отношения, я использовала слишком много сил, и печенье поднялось с подноса и упало на пол. Расстроено, я бросила лопаточку. — Почему ты здесь?
— Ты не можешь пойти в безвременье с частями Богини в тебе! Я знаю, что сказал, что это был единственный путь, но мы можем придумать что-нибудь еще. Что если Тритон увидит тебя?
Линии беспокойства в углах его глаз откинули мой гнев, и мой первый резкий ответ умер.
— У нас нет времени ни на что больше, — сказала я, чувствуя себя онемевшей. — Кроме того, если я смогу удержать это между Алом и мной, это будет хорошо. Он не утащит меня. Он потеряет все. — Но капелька страха пошевелилась во мне. Я видела ненависть Ала к эльфам. Его эмоции прошли не через одно поколение, они были примитивными. Боль была его собственной, не переданной историей.
И все же, он любил Кери…
— Все будет хорошо, — сказала я, когда взяла печенье и выбросила его. — И это не твоя забота.
— Это несправедливо, — сказал он, и я оперлась на стол, противопоставляя себя ему.
— Да. Это. Так. — Я медленно вздохнула, отмечая, что даже при том, что я знала, что он принял правильное решение. Мы оба приняли. — Мистер Каламак.
Шаркая ногами, он сел с почти незаметным вздохом. Он находился ко мне боком, и я могла услышать пикси, играющих в саду. Если бы не было сирен и слабого запаха горящих зданий со всех концов реки, то это мог быть почти нормальный день. Медленно, но всплыло воспоминание о готовке печенья с Трентом. Напряженность спала, я продолжила выкладывать печенье на охладительную решетку. Воспоминание не было реальным в том смысле, что мы фактически делали это… увидев, что я была поймана в ловушку в своем уме, он пытался освободить меня… но он тоже это помнил, поэтому, возможно, оно было реально, в конце концов. Последующий поцелуй однозначно был реальным.
— Твоя аура — белая, — сказал он, все еще не смотря на меня. — Сколько их в тебе? — Он повернул голову, и у меня перехватило дыхание. — Я все еще могу спросить это, правда?
Я подтолкнула печенье, чтобы точно также поступить с остальными.
— Число варьируется. Если я касаюсь линии, слишком много даже для того, чтобы дышать. Прямо сейчас, не так много. Всего несколько голосов. Они узнают тебя по компьютеру. Поздравляю, тебе был пожалован титул доверенного единственного. Предлагаю воздержаться от ношения шляп.
— Э… — Его замешательство было неожиданным и настороженным, и мне удалось криво улыбнуться.
— Они признают тебя как личность. Они не были уверены, видя тебя в компьютере. Они узнают о многом, что делает все легче. — Узнают, затем возвращаются со смущенными друзьями, бомбардируя меня изображениями, мыслями и вопросами о вещах, происходящих за мили от меня. Это было возвышенно, богоподобно — знать то, что происходило везде. Я сходила с ума, и думаю, мне это нравилось.
Крылья Дженкса зажужжали, и он слетел с карниза к остывающему печенью.
— Если вы не собираетесь драться, я собираюсь пойти, спасти твою лошадь от моих детей, — сказал он, а затем, весело сыпля пыльцой, которую я не понимала, пронесся в сад.
Трент наблюдал за его полетом, выглядя расстроенным, когда он обратил свое внимание на горшки для заклинаний на столе.
— Я поклялся, что никогда не скажу тебе о том, что ты захочешь сделать, что была плохая идея, — сказал он, его низкий голос тянул меня. — Но это не стоит риска. Рейчел, посмотри на меня!
Я положила лопатку и посмотрела на него, печенье и тысячи невысказанных слов были между нами.
— Почему ты здесь? — спросила я мягко.
Он вздохнул.
— Ты не можешь позволить демонам увидеть тебя с мистиками внутри. Даже Алу, — сказал он, и страх пронзил меня. — Ты не понимаешь глубины их ненависти к нам. Особенно теперь, когда есть десяток детей с синдромом Розвуда, растущих здоровыми. Демоны знают, что они существуют. Они просто игнорируют их, пока нервные сети не достаточно созреют, чтобы можно было с ними играть.
— Я спросила, почему ты здесь? — сказала я снова, задерживая дыхание, когда он поднялся на ноги.
— Рейчел, твоя аура белая от мистиков, — сказал он, и я была не прочь, когда он взял меня за локоть. — Они не дураки. Они будут знать. Они будут помнить. Они ненавидят Богиню.
