— Тебе не поверят.
— Поверят! — воскликнут Оделл. — Сам ведь знаешь: на войне и не такое случается. — А затем, отрывисто приказал: — Привяжите его к дереву.
Исава швырнули к дереву; он ударился спиной о ствол. У молодого человека перехватило дыхание. Согнувшись, он жадно ловил ртом воздух. Сильные руки мужчин прижали его к стволу. Оделл приблизился к Исаву с ножом в руке.
— Я намерен получить удовольствие, — криво усмехнулся он.
— Отставить! Что здесь происходит?
Стук копыт оповестил о приближении отряда. Впереди скакали офицеры, за ними маршировали солдаты.
— Что вы делаете с этим человеком? — резко спросил высокий офицер.
Левый глаз вирджинца задергался — на лице Оделла изобразилась усиленная работа мысли.
— Допрашиваю, сэр.
— С какой целью?
— Полагаю, он помогает врагам, сэр.
— Точнее.
— Сэр, он не подчинился моим приказам, помог бежать человеку, подозреваемому в измене. Я убежден: он был с ним в сговоре.
— Понятно.
— Это неправда! — выкрикнул Исав.
Оделл ударил его локтем в живот.
Это не понравилось лейтенанту.
— Пусть говорит! — приказал он.
— Ему нельзя верить, сэр. Он предатель!
— Это я решу сам.
Прежде чем заговорить, Исав с минуту приводил в порядок дыхание.
— Они хотят меня убить, лейтенант, — выдавил он наконец.
— Лживая собака! — завопил Оделл.
— Закройте рот. Пусть он договорит или я прикажу вас арестовать! — Лейтенант дал знак двум солдатам. Они сделали шаг вперед и повернули штыки в сторону Оделла.
Исав продолжил:
— Я действительно не подчинился его приказу.
— Ага! Что я вам говорил? — торжествующе взвыл Оделл.
— Но только потому, — продолжил Исав, — что он хотел ограбить достойную женщину. Он использует свою власть в корыстных целях… и еще удовольствия ради. Я не мог наблюдать со стороны за тем, как он рушит жизнь хороших людей.
— Вы всегда подвергаете сомнению приказы командира, солдат? — резко спросил лейтенант.
— Да постоянно, сэр! — влез Оделл.
— Сэр, та женщина ни в чем не виновата. Ее муж, полковник Маттесон, был гренадером.
— Маттесон? — Лейтенат вскинулся так, словно ему дали пощечину. А затем впился глазами в Оделла. — Белый дом с зелеными ставнями?
Вирджинец онемел. За него ответил Исав:
— Да.
Лейтенант спешился и шагнул к Оделлу.
— Да как вы смеете! — еле сдерживаясь, процедил он. — Миссис Абигайль Маттесон самая замечательная женщина из всех, кого я знаю! Она такой же предатель, как я. Я похож на предателя, солдат?
Оделла бросило в дрожь.
Лейтенант выкрикнул пять имен, одно за другим. Столько же солдат вышли из колонны и взяли в кольцо «Кровавых скаутов».
— Отвяжите этого человека! — приказал лейтенант, указав на Исава, а затем отчеканил: — Вы все находитесь под арестом. Если вы окажете сопротивление или попытаетесь сбежать, в вас будут стрелять!
— Сэр, — спросил Исав после того, как веревки упали к его ногам, — можно ли известить о моем аресте майора Андре?
И снова лейтенант среагировал на имя. Он приблизился к Исаву.
— Зачем?
— Мы с ним занимаемся одним делом. Он должен знать, где я нахожусь.
Лейтенант осмотрел Исава с ног до головы, прикидывая, что с ним делать.
— Можете сесть на свою лошадь, солдат.
Исав сидел, привалившись спиной к холодной каменной стене. «Да, это помещение не назовешь просторным», — сказал он сам себе и взглянул на свои вытянутые ноги — они занимали половину камеры. Было сыро, темно и холодно. В маленьком, находящемся под потолком окошке синел кусочек неба. В углу камеры стоял ночной горшок. Кроме него и деревянных нар, на которых в данную минуту расположился Исав, в помещении ничего не было. Нары были отшлифованы спинами заключенных — о занозах думать не приходилось. Молодого человека пробирала нервическая дрожь. История с Оделлом стала своеобразным примечанием к его новой, «английской» жизни.
До сих пор все, что случалось с ним на английской территории (исключая дружбу с Андре), причиняло ему моральные страдания. Когда он принимал решение о переходе к англичанам, новая жизнь ему виделась иной. «Но ведь, — говорил себе Исав, — я еще не в Англии. Там все будет по-другому. Совсем по-другому».
— Сэр, ваша няня знает, где вы находитесь?
Веселые глаза Джона Андре с любопытством взирали на друга через узкую дверную щель. Исав вскочил на ноги.
— Ты похож на узника, приговоренного к смерти.
Исав рассмеялся.
— Так уж на людей действует здешняя атмосфера. Ты пришел позлорадствовать или забрать меня отсюда?
Глаза Андре стали серьезными.
— Ты действительно не подчинился приказу командира?
Подошел тюремщик. Андре отступил в сторону. Зазвенели ключи. Щелкнул замок. Дверь распахнулась.
— Идем! Или ты решил здесь поселиться?
Дорогой Исав подробно рассказал другу о черных планах Оделла, о храбром поведении светловолосой красавицы и ее слуг, о согнутом мушкете, о мушкете без пороха и кремня. А еще о том, как его отблагодарили, о мести Оделла, о счастливом появлении сообразительного лейтенанта. Андре смеялся до слез.
И хотя Исав говорил о миссис Абигайль Маттесон очень скупо, всякий раз, когда он упоминал о ней, в его глазах вспыхивали искорки. Андре это заметил… и промолчал.
Глава 21
— Только послушай!
Джон Андре — до этого он полулежал на диване — стремительно сел. В руках у него была «Рояль Газет». Исав, сидя на стуле у окна, нежился в солнечных лучах и смотрел на улицу. Мысли его крутились вокруг белого дома с зелеными ставнями и его светловолосой хозяйки.
— На Куин-стрит открылась выставка. — Андре глянул на часы, висевшие над камином. — Еще успеем. Здесь сказано, что она работает до пяти. Входная плата — два шиллинга.
Исав не шелохнулся. Он разомлел на солнце.
— Хочешь, иди. Я останусь.
— Чепуха! — Андре вскочил на ноги. — Тебе понравится. Исав застонал.
— Пошли! — На колени Исава шлепнулась шляпа. — Я плачу. — Майор Джон Андре готов заплатить? Пожалуй, стоит на это посмотреть!
Улицы Нью-Йорка были по-воскресному тихи, что как нельзя более соответствовало ленивому настроению Исава. Ему нравилось это послеполуденное время — в такие часы тени становятся длиннее, а воздух прохладнее… Достигнув дома № 95 по Куин-стрит, Андре внезапно крикнул «Не может быть!» и нырнул в открытую дверь. Затем на мгновение высунул голову наружу:
— Подожди меня здесь.
Исав скрестил руки на груди и обежал взглядом мощеную булыжником улицу. Ему было неуютно. Это не его город, и никогда таковым не станет. Молодому человеку вдруг стало тяжело и грустно — это случалось с ним всякий раз, когда он вспоминал о том, что у него больше нет дома. Ну ничего: как только он доберется до Англии, все изменится. Он найдет город, где останется навсегда, — возможно, это будет Оксфорд, возможно — Лондон. Там он пустит корни.
