Следует заметить, что образ рыцаря встречается в этой песне не первый раз. Возьмем, например, «Марш аквалангистов» (1968): «Как истинный рыцарь пучины, / Он умер с открытым забралом». Можно предположить, что речь идет об alter ego автора: «Застрял он в пещере Кораллов <…> Он сделал что мог и что должен!», — поскольку эти же «кораллы» нанесут лирическому герою тяжелейшее ранение в «Балладе о брошенном корабле»: «Это брюхо вспорол мне / Коралловый риф»). А мотив открытого забрала встречается и в песне «Про любовь в Средние века»: «Вот подан знак — друг друга взглядом пепеля, / Коней мы гоним, задыхаясь и пыля. / Забрало поднято — изволь! / Ах, как волнуется король!.. / Но мне, ей-богу, наплевать на короля!».
В завершение приведем еще несколько цитат, в которых встречается образ рыцаря как авторская маска: «Известен мало, не богат, / Судьба к нему жестока, / Но рыцарь был, как говорят, / Без страха и упрека» /5; 10/, «И скрываются до срока / Даже рыцари в лесах. / Кто без страха и упрека — / Тот всегда не при деньгах» /5; 12/, «Оденусь, как рыцарь я после турнира, — / Знакомые, вряд ли узнают меня, / И крикну, как Ричард я в драме Шекспира: / “Коня мне! Полцарства даю за коня!”» /1; 211/, «Как броня на груди у меня, / На руках моих — крепкие латы, / Так и хочется крикнуть: “Коня мне, коня!” — / И верхом ускакать из палаты» /3; 183/, «Снилось мне, что я кольчугу, / Щит и меч себе кую» /4; 236/, «Я спал на кожах, мясо ел с ножа / И злую лошадь мучил стременами» /3; 188/, «В снах домашних своих, как Ролан<д>, я бываю неистов: / Побеждаю врагов — королей и валетов трефей» (АР-14-136),
В последней цитате (из стихотворения «Ожидание длилось, а проводы были недолги…», 1973) получил развитие мотив ненависти ко «всем известным королям», так же как и в более позднем стихотворении «Палач» (1977): «Но ненавижу я весь ваш палачий род — / Я в рот не брал вина за вас, и не желаю!».
Впервые же тема ненависти поднималась в «Аистах» (1967): «И любовь не для нас — / Верно ведь? / Что нужнее сейчас? / Ненависть!». Вскоре она будет продолжена в песне «Про любовь в Средние века» (1969): «Я ненавижу всех известных королей!»; в «Чужой колее» (1972): «Расплевался я глиной и ржой / С колеей ненавистной, чужой» /3; 450/; и в «Мистерии хиппи» (1973): «Нам — до рвоты ваши даже / Умиленье и экстаз! <.. > Кромсать все, что ваше! Проклинать!». А еще через два года — как итог — появится «Баллада о ненависти» (1975). Вместе с тем в «Пиратской» (1969) находим такие строки: «Умейте расставаться и с любовью, / Когда рождает ненависть она!» /2; 503/. Но здесь речь идет о злобной, слепой ненависти. В балладе же сказано: «Не слепая, не черная ненависть в нас — / Свежий ветер нам высушит слезы у глаз / Справедливой и подлинной ненависти. <…> Но благородная ненависть наша / Рядом с любовью живет» (черновик: «Время бывает, когда и любовь — ненависть»; АР-2-169).
***
В 1970 году Высоцкий пишет «Балладу о брошенном корабле», где монолог ведется от лица корабля, севшего на мель и покинутого командой.
По воспоминаниям режиссера Бориса Носовского, «Баллада о брошенном корабле» — это «песня, написанная в грустный период отлучения от театра и исполненная Ю.П. Любимову. Прощенный режиссером, он вернулся в театр»[730].
Вообще сравнив сравнение людей с кораблями встречается у Высоцкого постоянно: «Но мне хочется верить, что это не так, / Что сжигать корабли скоро выйдет из моды» («Корабли постоят…», 1965[731] [732]). Однако в «Песне о вещей Кассандре» (1967) ему придется констатировать, что «ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, / Во все века сжигали люди на кострах»
А описанная в балладе ситуация год спустя повторится в песне «Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты…»: «Распрямляя хребты и срывая бинты. / Бесновались матросы на вантах» = «Из себя выходили матросы, / Второпях обрубая концы» (АР-8-115); «Кто чувствительней — брызги сглотнули» = «На глазах от натуги худеют канаты, / Из себя на причал выжимая слезу»; «Сел по горло на мель» = «Цепко держит земля». Но наблюдается и небольшое различие: «А у всех молодцов — благородная цель» —> «Всё, мол, верно, молодцы!». В первом случае слово «молодцов» употреблено в саркастическом (и, соответственно, негативном) контексте, поскольку они бросили героя в беде, а во втором — в положительном.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На одном из концертов автор подчеркнул единство темы в песне «Спасите наши души» (1967) и балладе: «Песня называется “Баллада о брошенном корабле”. Это вместо “SOS”. Кстати, то же самое»511. В самом деле, обе песни наполнены личностным подтекстом и посвящены морской тематике: «Мы бредим от удушья» = «Задыхаюсь, гнию — так бывает»; «Но здесь мы на воле, хоть стонем от ран» (АР-9-118) = «Так любуйтесь на язвы / И раны мои!»; «“Мы врежемся в берег!”, - / Сказал капитан» = «Вдруг по самое горло я врезался в мель» (АР-4-166); «Мы рвемся к причалам» = «Или с мели сорвать меня в злости».
Другим источником баллады является песня «Еще не вечер» (1968): «На море — штиль, и не избегнуть встречи» = «Видно шрамы от крючьев — хоть против я драк, / Но избегнуть не смог абордажа» /2; 536/; «Но нам сказал спокойно капитан': / “Еще не вечер! Еще не вечер!”» = «“Эй! — сказал капитан. — Распрямляйте хребты / И с запекшихся ран посрывайте бинты!”» /2; 536/; «И в трюме течи» = «Вот дыра у ребра»; «Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах» = «Кто чувствительней — брызги сглотнули»; «Мы покидали тонущий корабль» = «Мои пасынки кучей / Бросали меня».
Разница лишь в том, что в ранней песне «на море — штиль», а во второй — лирического героя терзают «злобные ветры».
Кроме того, аллегоричность ситуации в песне «Еще не вечер» подчеркивают параллели с «Охотой на волков» (обе — 1968): «За нами гонится эскадра по пятам» = «Только сзади я радостно слышал / Удивленные крики людей»; «Неравный бой. Корабль кренится наш» = «Не на равных играют с волками / Егеря…».
В обоих случаях враг стреляет картечью: «Бил шок и слабонервных от картечи» /2; 402/ = «В лоб ударит картечь из двухстволки» (АР-2-126). И герои готовятся к схватке: «Готовьте ваши руки к рукопашной!» /2; 107/ = «Я напрасно готовил клыки» /2; 423/, - поскольку хотят выбраться живыми: «Кто хочет жить, кто весел, кто не тля…» = «Жажда жизни сильней!».
Еще одной песней 1968 года, которую можно считать источником образности «Баллады о брошенном корабле», является «Банька по-белому», где лирический герой вернулся домой после сталинских лагерей: «Самогонкой развяжет язык. <…> Сколь изведано водки и трасс»[733] [734] [735] [736] = «Захлебнуться бы им в моих трюмах вином»; «А на левой груди — шрам осколочный»5 п = «Видно шрамы от крючьев»; «Наглотавшись слезы и сырца» = «Я пью пену — волна не доходит до рта»; «Ох, знобит меня в бане от прошлого»5 и = «И гуляют по ней, пробирая насквозь» (АР-4-168).
Наблюдается также параллель с «Песней Сенежина» (1968): «И матросы, крепко сжав штурвалы / И судьбу жестоко матеря, / Перестанут уповать на тралы: / Разве тут до сельди? Нет меня!» = «Бесновались матросы на вантах. <…> И, погоду и случай / Безбожно кляня, / Мои пасынки кучей / Бросали меня» («макросы… жестоко матеря» = «ма*тр°сы>-. безбожно кляня»; «Нет меня!» = «Бросали меня»). Но если в «Песне Сенежина» матросы матерят судьбу из-за смерти героя, то в балладе матросы клянут непогоду и бросают героя, севшего на мель.
В целом же в балладе помимо конфликта поэта с друзьями и коллегами по театру, бросившими его в беде-515, разрабатывается и конфликт с властью, представленной в виде врагов лирического героя: ветров; вражеского корабля, от тарана с которым герой сильно пострадал; пирата, который во время абордажа нанес ему жестокий удар; и, наконец, кораллового рифа.
