- Я жду, Ив.
Она поднялась и встала перед ним, прямая, как Жанна д'Арк, привязанная к столбу, взгляд ее был прикован к его лицу. Она сняла кимоно и бросила его на кровать. Скинула атласные туфли, подвязки, чулки. Резкими движениями расстегнула крючки корсета, и он упал на пол. Она сняла комбинацию и тоже бросила ее на пол. На коже ее отпечатались полосы и сеточки от белья и корсета. Он смотрел на эти морщинки, поднял глаза к ее голой груди, затем взглянул на лицо. В этот момент она пыталась расстегнуть пуговицу на талии у своих панталон. В глазах ее сверкали слезинки, как росинки на листке.
У Роберта ком встал в горле и что-то разорвалось внутри.
- Нет, Адди, не так, - прошептал он, делая шаг к ней и закрывая собой. Он прижал ее руки к бокам. - Я не могу так. - Глаза его были закрыты, ресницы влажны от накипавших слез. - Ни за что на свете. Чтобы ты ненавидела меня и я ненавидел сам себя. Никогда! Прости меня, Адди.
Она молча стояла в его объятиях, и тогда Адди вышла из своего одинокого убежища и постучалась в израненное сердце.
- О-о-о, Адди! До чего мы дошли! - Он обнял руками ее голову, они стояли и молча плакали, не видя лиц друг друга, потрясенные. Внизу закрыли дверь. Кто-то засмеялся. Пронзительно закричал попугай. Часы у кровати отсчитывали драгоценные минуты: две... три... Они тихо стояли, ее волосы касались его бороды, а босая нога была на его ступне.
- Оденься, Адди, - хрипло прошептал он, ослабив объятия.
- Подожди. - Она все еще прижималась к нему, стоя неподвижно. - Я должна рассказать... Я больше не могу жить с этим.
Он сжал ее плечи и застыл в ожидании. Ее шея прижималась к его плечу, и он чувствовал, как она пыталась проглотить стоявший в горле ком.
- Это был мой от-т-ец, - прошептала она, и ее руки на его спине сжались в кулаки. - Он приходил ко мне в п-п-постель п-п-по ночам. И он заставлял м-м-меня д-д-делать в-в-все это с ним.
Роберт вздрогнул, ужас и возмущение горячей волной залили его. Внутри, где-то в желудке, образовалась пустота, а в голове прозвучало: "Ты ничего тогда не понял, Роберт".
- Твой отец?! - прошептал он.
Она кивнула, надавив на его плечо и вздрагивая от сдерживаемых рыданий, которые он чувствовал своим телом.
Роберт прижал ее голову к своей груди. Если бы только он мог обхватить всю ее и оградить от окружающего ее мира, он бы незамедлительно сделал это!
- С тех пор как мать оставила нас.
- О-о-о, Адди... - Он не думал, что жалость может быть таким всепоглощающим чувством.
- Я спала в-в-вместе с Сарой, а потом, когда мама ушла, я н-н-начала писать в постель, так что отец поместил меня в отдельную комнату, и в-в-вот тогда эт-т-то н-н-началось. Без мамы было очень одиноко и тоскливо, и в-в-вначале мне нравилось, когда он п-п-приходил и л-л-ложился к-к-ко мне.
Слезы текли из глаз Роберта и орошали ее волосы. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, как два стебля сырой травы.
- Ты же была тогда совсем ребенком.
- Это было задолго до того, как я познакомилась с тобой. Задолго до того, как я тебя полюбила.
- Он силой заставил тебя?
- Не сразу. Это началось, когда мне было двенадцать лет.
- Двенадцать... Двенадцать... Боже милостивый, всего двенадцать лет! Он только познакомился с ней тогда. И смотрел, как она играет на пианино с таким угнетенным выражением лица, что, казалось, она уносилась в глубокие дали одиночества. На ней тогда было платье из шотландки с большим белым воротником, низко опускавшимся до ее только начинавшей округляться девичьей груди. Он иногда глядел украдкой на нее, когда ее глаза были прикованы к нотам. Вспоминая, он почувствовал себя виноватым даже за такое незначительное нарушение ее целомудрия.
- Ты тогда только начала созревать.
- Да, - прошептала она.
- И я тоже стал замечать тогда, как ты растешь.
Она промолчала.
- И все стало еще хуже и из-за этого тоже, да?
Она молчала.
- Да, Адди?
- Ты в этом не был виноват, совершенно не был. Ты не знал.
Весь мир вокруг показался Роберту кроваво-красным.
- О-о-о, Адди, прости меня!
- Ты не был причиной всего. Ведь это началось задолго до тебя.
- Почему ты не сказала никому об этом... миссис Смит, Саре?
- Он предупредил меня, что никто мне не поверит. Надо мной все будут смеяться и показывать на меня пальцем. То, что он делал, было запрещено. Я это уже знала. Он сказал, что, если это станет известно, его заберут от нас, мы с Сарой останемся одни и некому будет о нас заботиться. Я поверила ему и боялась рассказывать об этом миссис Смит. А как я могла сказать Саре? Она бы никогда мне не поверила. Она обожала отца. Он был ее кумиром.
Ничего себе кумир! Шок, потрясший Роберта, превратился в ярость. Он убил бы Айзека Меррита, скотство которого искалечило невинного ребенка, слишком юного, чтобы противостоять ему.
- Все то время, когда ты отдалялась от меня, я считал, что это я был виноват, делал что-то не так. Я даже подумал, что ты страдала какой-то страшной болезнью, от которой могла умереть, так сильно ты изменилась, стала такой хрупкой. Сказал ли он тебе, что я говорил с ним о твоем состоянии?
Она отодвинулась и посмотрела ему в лицо.
- Ты говорил с ним?
Он продолжал обнимать ее за плечи и смотрел прямо в глаза.
- Он ответил мне, что между нами существует разница в возрасте, что ты несомненно чувствуешь давление с моей стороны и это создает напряженность. А на самом деле только он давил на тебя.
- О-о-о, Роберт! - Она положила руки ему на грудь. - Я видела, какую боль я причиняла тебе и Саре, я много раз была готова признаться вам.
- Не признаться. Признание подразумевает вину. А ты не была ни в чем виновата.
Его ярость росла.
- Но ты любил меня, а я была недостойна этого.
- Это он хотел, чтобы ты так думала. И он тебе все время подавал такие мысли! - Роберт увидел по ее лицу, что прав. Он мог себе теперь представить, как Меррит манипулировал ею, пугая и унижая, отравляя юный мозг лживыми измышлениями, чтобы держать ее в полном повиновении. Гнев переполнил Роберта. Он схватил кимоно Адди с кровати и набросил ей на плечи. Одевайся, Адди. Ты никогда больше не разденешься ни перед одним мужчиной. Твои испытания окончены. - Роберт яростно ругался, одеваясь. - Будь он проклят, этот мерзавец! Какие же мы были идиоты! А я тоже хорош! Сыграл ему на руку. Пришел к нему просить разрешения жениться на тебе, когда тебе исполнится семнадцать, и он согласился. А ты тем временем отдалялась все больше и больше. Теперь я все понимаю. Теперь все сходится.
Адди оделась. Он схватил ее за руки и сжал их так, что ее пальцы сплелись. Глаза его горели.
- Знаешь ли ты, что я бы дал за то, чтобы он был здесь живой хотя бы на один час?! Я бы оторвал его яйца и забил их ему в рот!
