даже они не пошли бы ради правителя на смерть.
— Ицкагани, что ты говоришь? В каком мире ты сейчас находишься, если в моем мире Недоносок пошел в поход! Если в моем мире его явно поддержали, и воинство владыки захватило Излучное. Так быстро и легко, что ты здесь даже ничего не знаешь… Каюсь, я говорил великому каконци о твоем величии и хитромудрии. А вот теперь сомневаюсь, не сказал ли избраннику Солнца ложь?
— Почтенный Шоануапе, зачем ты говоришь эти слова, ранящие, словно дротики?
— А потому что иных ты не заслуживаешь, имачата! Как мог столь прозорливый и могучий правитель, как ты, проиграть какому-то мальчишке? Глупому уроду!
— Я не проиграл! Конечно, мы не могли ожидать такой прыти от Недоноска. Но всё идет так, как я и задумывал.
— Неужели?
— Конечно! Он напал на Излучное! Лишил власти и жизни законного имачату. Я сразу же заступлюсь за соседей. Соберу воинов — и мы покараем зарвавшегося выскочку с Серой Воды!
— Ицкагани, ты всё еще живешь в своем мире. Может быть, злые духи застлали тебе глаза? Ни сегодня-завтра все жители Черного Урочища и окрестных селений на Великой узнают вот что. Что один имачата позволил себе дерзить владыке — и владыка тут же убил непокорного. А потом пришел с воинами — и разорил селение дерзкого. Причем, сделал всё это, находясь в своем праве, что дано ему свыше. Так скажи же мне, хитромудрый Ицкагани, много ли людей пойдет воевать с другим имачатой, который решит выступить против этого владыки?.. Молчишь? Правильно молчишь!
— Как ему это удалось? Я всё еще не могу понять…
— Не знаю, что тебе и сказать. Я разговаривал с владыкой сам… С виду мальчишка, хоть, и здоровый, как ягуар. Лицо горит, лицо пылает — какой-то огонь полыхает у него внутри. Не похож он на того Недоноска, о котором мне рассказывали все. Включая тебя. Может быть, кто-то взял мальчишку в оборот? Наговорил всякого. Разжег в нем тот самый огонь. Может быть, кто-нибудь из родни. Или тот странный чужак, что всё время стоял подле владыки…
В любом случае, Ицкагани, дела твои плохи. Если ты не одумаешься, не покинешь мир своих грез — ждет тебя бесславная смерть в одиночестве. Ибо никто не протянет тебе руку помощи. Если же поостережешься и отсидишься — то какое-то время Недоносок тебя не тронет. Если он разумен, то не решится на виду у всех стать захватчиком. Своего же народа. Только отныне с каждым днем власть и сила владыки будут расти. А твои — падать. Выходов у тебя будет немного: либо взбунтоваться и пасть, либо подчиниться жалкому однорукому Недоноску.
— Не надо больше слов, Шоануапе. Говори, что ты хочешь сказать.
— Я рад, что ты так прекрасно всё понимаешь, имачата. И понимаешь, что теперь спасти тебя может только избранник Солнца-Курикавери. Всемилостивейший каконци защитит тебя. Но больше никаких игр! Только полное и безоговорочное подчинение! Только служба Цинцунцанну не за страх, а за совесть. В этом случае за тобой останется твое Черное Урочище. Ты станешь главным в долине реки Великой, здесь в горах. Но ты будешь только исполнителем воли каконци и не более. Будешь трудиться во славу его! Примешь ли ты нашу помощь и защиту на этих условиях?
— …
— Я не слышу ответа!
— Принимаю.
— И посмей только вести свои игры за нашей спиной! Мы даже не будем тебя наказывать — просто отдадим на съедение Сухорукому Недоноску. А предварительно сообщим ему всё, что ты злоумышлял против него.
— Я же сказал, что принимаю твои условия!
— Они не мои. Я говорю от имени всей земли Цинцунцанна. А ты заслужил наше недоверие имачата. Взгляни на этот медальон.
— Что это?
— Маленький Курикавери. Его крохотный лик, сопряженный с самим великим Солнцем на небе. Лик этот был освящен в главном храме. Клятва на нем подобна клятве перед самим богом во плоти. Встань на колени! Взрежь руку и пролей на него кровь.
…А теперь клянись! Клянись, что отныне нет у тебя иного хозяина и господина, кроме каконци земли Цинцунцанна!
— Клянусь…
— Клянись, что будет служить ему до самой смерти и уничтожать врагов его!
— Клянусь…
— Клянись, что будешь всюду устанавливать власть его и власть сияющего бога Курикавери!
— Клянусь…
— Вот теперь тебе больше веры, имачата. Не грусти, я уже запретил Сухорукому владыке трогать твое Урочище. Каконци начал защищать тебя раньше, чем ты поклялся ему в верности. Цени это! А придет время — мы поможем тебе окончательно сковырнуть Недоноска и загнать его обратно в горы.
Разговоры в тени 6
— Сеньоры, прошу сюда! Отличная зеленая полянка, и лодки в прямой видимости.
— Все-таки хотите выпить? Несмотря на приказ?
— Родриго, я довез этот бочонок хереса до самого края земли! И ничто меня не остановит в моем намерении! Лучше присоединяйтесь!
— Когда я отказывался от вина! Тем более, такой повод. Эй, Торрес! Давайте с нами! Вино у Санчеса наверняка не самое худшее.
— Не сердитесь, но я предпочту воду. Чистая вода после стольких дней употребления тухлятины из судовых бочек — разве может быть что-нибудь приятнее!
— Смотрите, Торрес! Вы заставляете меня усомниться в том, что вы ревностный христианин, каковым стараетесь казаться с недавнего времени.
— Родриго, вы, кажется, путаете меня с мавром. Вера моих предков не запрещает пить вино.
— Да хватит его уговаривать, Родриго! Чернильная душа — чего с него взять? Где твоя кружка? Аранда, я прошу вас, как самого мудрого из нас: скажите что-нибудь, приличествующее моменту!
— А что тут говорить, сеньоры! Давайте уже выпьем за долгожданную твердую землю под ногами! Я люблю море, но ни один человек не сможет столь долго радоваться качающейся палубе каравеллы, ибо не для того создавал нас Всеблагой Господь! Выпьем за этот чудесный островок, что спас нас всех от отчаянья и вселил новые надежды! На жизнь, на свежую воду и на долгожданную Индию — там, впереди!
— Золотые слова!..
— Кстати, а как этот островок называется? Торрес, вы же разговаривали туземцами: как они свою родину именуют?
— Ну, я бы не сказал, что разговаривал. Совершенно незнакомый язык. Ни на что не похожий. Ни арабского, ни греческого они не знают…
— Странно. Португальцы говорят, что ы Индиях арабский язык широко известен.
— Аранда, вы как всегда в корень смотрите. Полагаете, этот остров весьма далек от Индии?
— Либо это глухомань. Забытые всеми островки, куда никто не плавает.
— Да подождите! Название-то у него есть? Или вы, Торрес, ничего не узнали?
— Ну, почему? Названия
