чтоб с нами клял судьбу
Суровый муж, всегда готовый на борьбу.
Встречай же не дрожа губительные грозы
И слез не проливай, на наши глядя слезы.
Итак, молю тебя: в жестокий этот час
Храни свой гордый дух, не осуждая нас.
Старый Гораций.
Слезам и жалобам не нахожу упрека:
Ведь я с самим собой боролся так жестоко,
Что вряд ли в этот час сумел бы устоять,
Когда бы столько же страшился потерять.
Врагами для меня твои не стали братья.
Как прежде, всех троих я рад принять в объятья,
Но с дружбой не сравнить ни страстную любовь,
Ни ту, что вызывать должна родная кровь.
Мне не дано познать тоску, что истомила
Сабину — о родных, о женихе — Камиллу.
Я видеть в них могу врагов страны моей
И всей душой стоять за милых сыновей.
Хвала тебе, судьба! Они достойны Рима;
Их право представлять страну — неоспоримо,
А жалость отметя, что выказали им,
Они вдвойне себя прославили и Рим.
Когда б они, сробев, сочувствия искали
Иль настояниям обеих ратей вняли,
То от моей руки на них бы пала месть
За рода моего поруганную честь.
Но раз, им вопреки, других избрать хотели,
Я к той же, что и вы, тогда склонялся цели,
И если б до богов донесся голос мой,
Иных бы смельчаков послала Альба в бой,
Чтоб, кровью братскою не оскверняя славу,
Стяжали торжество Горации по праву
И чтобы не в таком неправедном бою
Родимый город наш обрел судьбу свою.
Но нет! Бессмертные судили по-иному.
Мой дух покорствует решению святому,
И жертвы он готов любые принести
И в счастье родины блаженство обрести.
Мужайтесь же, как я, — не так вам будет больно.
Вы обе римлянки — и этого довольно.
Ты — стала римлянкой, ты — остаешься ей,
И нету имени почетней и славней.
Оно по всей земле от края и до края
Пройдет, как гром с небес, в народы страх вселяя,
Чтоб утвердить везде единый свой закон
И зависть возбуждать в царях чужих племен.
Энею было так обещано богами.{69}
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Юлия.
Старый Гораций.
Ты, Юлия, пришла с победными вестями?
Юлия.
Нет, горестен исход сраженья для страны,
И сыновья твои — увы! — побеждены.
Из трех остался жив один супруг Сабины.
Старый Гораций.
О роковой исход, о грозная судьбина!
Отныне подчинен наш город Альбе стал.
Но неужель мой сын за родину не пал?
Нет, нет, не истину узнала ты о бое:
Иль Рим не побежден, иль сражены все трое.
Я знаю кровь мою — она свой долг блюдет.
Юлия.
Глядели с наших стен и я и весь народ.
Мы восхищались им. Когда же братья пали
И против одного сражаться трое стали,
Он бросился бежать, чтобы спастись от них.
Старый Гораций.
И римляне его оставили в живых?
Предателя они прикрыли преступленье?
Юлия.
Я видеть не смогла разгрома довершенье.
Камилла.
О братья!
Старый Гораций.
Не о всех печалиться тебе:
Двух доблестных сынов завидую судьбе.
Да будет лаврами покрыта их могила!
Меня же слава их с утратой примирила.
За верность родине сынам дано моим —
Пока дышать могли — свободным видеть Рим,
Лишь римскому царю, как должно, подчиненным,
Но не чужим вождям и не чужим законам.
Оплакивай того, кто горестным стыдом,
Неискупаемым, покрыл наш гордый дом.
Оплакивай позор Горациева рода:
Нам не стереть его из памяти народа.
Юлия.
Но что же должен был он сделать?
Старый Гораций.
Умереть
Иль в дерзновении предсмертном — одолеть.
Он мог жестокое отсрочить пораженье,
Беду отечества — хоть на одно мгновенье,
И смертью доблестной со славой павший сын
Не опозорил бы родительских седин.
Та кровь, что в час нужды не отдана отчизне, —
Позорное пятно на всей грядущей жизни,
И каждый лишний миг — раз он еще живет —
Его и мой позор пред всеми выдает.
Суровое мое решенье непреклонно:
Старинным правом я воспользуюсь законно,
Чтоб увидали все, как власть и гнев отца
За трусость жалкую карает беглеца.
Сабина.
Молю тебя, отец: во гневе благородном
Несчастье общее не делай безысходным!
Старый Гораций.
Да, сердцу твоему утешиться легко.
Ведь ранено оно не слишком глубоко,
И павшего на нас избегла ты проклятья:
Судьбой пощажены и твой супруг и братья.
Мы подданные — да, но града твоего,
И муж твой предал нас, но братьям — торжество.
И, видя славы их высокое сиянье,
Стыду Горациев не даришь ты вниманья.
Но так любим тобой преступный твой супруг,
Что не избегнешь ты таких же слез и мук.
Не думай страстными спасти его слезами.
Еще до вечера — я в том клянусь богами —
Отцовская рука, свершая приговор,
И кровь его прольет и смоет наш позор.
(Уходит.)
Сабина.
Скорей за ним! Ведь он сейчас на все способен.
Неужто лик судьбы всегда жесток и злобен?
Зачем должны мы ждать лишь горя и тоски
И вечно трепетать родительской руки?
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Старый Гораций, Камилла.
Старый Гораций.
В защиту подлеца твои напрасны речи.
Пусть, от врага бежав, с отцом страшится встречи.
Хоть жизнь ему мила, но он ее не спас,
