фурией преследовать тебя.
О кровожадный тигр! А я — рыдать не смею?
Мне — смерть его принять и восхищаться ею,
Чтоб, гнусное твое прославив торжество,
Теперь уже сама убила я его?
Пусть будет жизнь твоя столь горькой, столь постыдной,
Что и моя тебе покажется завидной,
А славу, что тебе, жестокому, мила,
Твои же омрачат бесчестные дела!
Гораций.
О боги, злоба в ней дошла до исступленья!..
Доколе от тебя мне слушать оскорбленья,
Которыми ты наш позорить смеешь род?
Приветствуй эту смерть, что славу нам несет,
И да затмится скорбь и память о любимом
Пред римской славою в тебе, рожденной Римом!
Камилла.
Рим, ненавистный враг, виновник бед моих!
Рим, Рим, которому был заклан мой жених!
Рим, за который ты так счастлив был сразиться!
Кляну его за то, что он тобой гордится.
Покуда мощь его не так еще сильна,
Пускай соседние воспрянут племена,
А если устоит он все ж под их ударом,
Пусть Запад и Восток восстанут в гневе яром,
И пусть надвинутся, враждой к нему горя,
Народы всей земли чрез горы и моря!
Пусть на себя он сам свои обрушит стены,
Себе же в грудь вонзит преступный меч измены,
А небо, услыхав и пожалев меня,
Затопит этот Рим потоками огня!
О! Видеть, как его дробит небесный молот,
Как рушатся дома и твой венец расколот,
Последнего из вас последний вздох узреть
И, местью насладясь, от счастья умереть!
Гораций (хватаясь за меч и преследуя убегающую Камиллу).
Позор! Мой правый гнев терпенье не смирило!
Ступай же милого оплакивать в могилу!
Камилла (раненая, за сценой).
Злодей!
Гораций (возвращаясь).
Кто о враге отчизны пожалел,
Тому конец такой — единственный удел.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Гораций, Прокул.
Прокул.
О, что ты совершил!
Гораций.
Я поступил как надо.
Смерть за подобный грех — достойная награда.
Прокул.
Не слишком ли жесток твой справедливый суд?
Гораций.
Пускай моей сестрой Камиллу не зовут.
Она не наша кровь, не дочь отцу родному:
Кто проклял родину, тот изменяет дому.
Своих же близких враг, уже не смеет он
От оскорбленных ждать ласкательных имен,
А кровных родичей тем более законны
И гнев, и скорый суд, прямой и непреклонный,
И тот навеки прав, кто сразу задушил
Столь святотатственный, хоть и бессильный пыл.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же и Сабина.
Сабина.
Что благородный твой порыв остановило?
Вот на руках отца кончается Камилла.
Отрадным зрелищем насытиться спеши,
А если хватит сил у доблестной души,
Последнюю пролей на алтаре народа
Еще живую кровь поверженного рода
И, вражьей не щадя, как не щадил родной,
Палач своей сестры, покончи и с женой.
Одна у нас вина, одной больны тоскою:
Я, как она, скорблю о закланных тобою.
Настолько тягостней мой грех в глазах твоих:
Ей дорог был один — я плачу о троих,
И жду бестрепетно любого наказанья!
Гораций.
Оставь меня сейчас иль подави стенанья.
Достойной будь женой для мужа своего
И к низкой жалости не понуждай его.
А если близостью супружеской, Сабина,
И в чувствах стали мы и в помыслах едины, —
В них до тебя не даст мне опуститься стыд,
Тебе же до меня подняться долг велит.
Да, мне понятна скорбь моей супруги милой.
Терпи, вооружись моей душевной силой.
Победный мой венок спеши признать своим
И не срывай с меня, но украшайся им.
Иль, честь мою кляня, ты так враждуешь с нею,
Что был бы мой позор тебе сейчас милее?
Женою верной стань, и меньше будь сестрой,
И возведи в закон пример, что подан мной.
Сабина.
Тебе ли стану я, ничтожная, подобной?
За братьев я тебя не упрекаю злобно.
Воздать им должное мне надлежит, скорбя,
И здесь враждебный рок виновнее тебя.
Но доблесть римскую отвергну я, конечно,
Когда велит она мне стать бесчеловечной,
И победителя счастливого жена
Погибшим родичам останется верна.
С народом празднуя отечества победы,
Семейные свои в семье оплачем беды,
И радость общую мы позабыть вольны
Во имя тех скорбей, что только нам даны.
Зачем не поступать, как нам велит природа?
Когда идешь сюда, свой лавр оставь у входа,
Со мною слезы лей… Как! Низменная речь
Не вынудит тебя поднять священный меч
И гневно покарать меня за преступленье?
Камилла счастлива! Ее постигло мщенье.
Ты одарил сестру лишь тем, что та ждала,
И милого она за гробом обрела.
Любимый муж! Не ты ль меня обрек терзанью?
И если гнев остыл, исполнись состраданья!
Но, как бы ни было, молю тебя, супруг:
Не хочешь покарать? Тогда избавь от мук!
Как высшей милости, как беспощадной кары,
Я жажду от тебя последнего удара
И рада смерть принять: она ведь так легка,
Когда ее несет любимая рука!
Гораций.
О горе! Женщинам дарована богами
Губительная власть над лучшими мужами!
И жены слабые, бессмертных теша взгляд,
Над сильными, увы, и смелыми царят!
Чтоб мужество свое спасти от пораженья,
Я в бегстве вынужден теперь искать спасенья.
Прощай! Оставь меня иль перестань рыдать.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Сабина одна.
Сабина.
Ни ярость, ни любовь не стали мне внимать!
Нет кары для вины, а горе безответно.
И милости прошу, молю о казни — тщетно!
Что ж, буду требовать и плакать вновь и вновь,
А нет —
