Полночь миновала давно. Столы пустели, обессилившие от съеденного и выпитого кмети вяло расползались по избам. Но будут и те, кто досидит до утра за тихими разговорами и последней чаркой, на дне которой будет плескаться капля мёда. Знать, парни, проспавшись, и не вспомнят, о чём судачили всю ночь, но сейчас всё сказанное наверняка казалось им очень важным. Ну и пусть. Скоро им будет не до пиров и праздников. Всем придётся тяжко.
Кирилл, сонно моргая, размял затёкшие от долгого сидения плечи и медленно встал. Выпил он не сказать чтобы много — скорее о себе давала знать усталость — но каждое движение давалось ему с невероятным трудом. И ещё более сложным испытанием казался грядущий подъём по лестнице до своих покоев. Уже в спину догнали его тихие невнятные голоса воевод, которые за вечер успели и повздорить, и помириться, а сейчас так же, как и он, наверное, не могли найти в себе сил просто подняться с места.
В переходах замка и башне было тихо. Стражники, видать, уже разбрелись по тёмным углам и прикорнули, пользуясь тем, что с них сегодня никто ничего спрашивать не станет. Кириллу было всё равно. Он вошёл в свои покои и бросил на лавку рядом с дверью снятый на ходу кожух. Тот соскользнул и упал на пол — ну и пёс с ним, доплестись бы до постели. Кирилл потёр глаза и едва не вздрогнул, когда, отняв руку от лица, обнаружил, что в светлице его ждёт Геста. Подумал даже поначалу, что примерещилось. Но девушка и правда была здесь. Она сидела в кресле, почти теряясь в нём, но тут же порывисто встала навстречу.
Кирилл прошёл мимо, предупреждающе подняв руку.
— Не начинай.
— Я и слова не скажу, — прошептала Геста. — Позволь только остаться.
Он остановился и повернулся к девушке.
— Зачем тебе это? Ведь ничего не изменится.
Та опустила взгляд и осторожно провела ладонью по его поясу, остановилась на застёжке и начала расстёгивать. Кирилл молча наблюдал за ней, пытаясь понять, что чувствует в этот миг больше: раздражения или жалости. Он знал, что говорят о Гесте — иной раз казалось, что служанки нарочно пытаются донести до него слухи вперёд всех. Конунгову дочку в замке не держали за хозяйку даже в лучшие времена, когда вовсю обсуждалась скорая свадьба. А уж теперь едва вслед не плевали. И он был тоже виноват в этом.
Геста наконец справилась с поясом и едва удержала от падения слишком тяжёлый для неё меч. Кирилл забрал ножны из её рук и положил на лавку. Взял ладони, узкие и мягкие, в свои. Какие же маленькие, не предназначенные для оружия или работы, да и вся она как будто не из здешнего мира. Похожая, скорее, на ундину. Так и не смогла стать частью Кирията и жизни Кирилла, привыкнуть к ней. Может, поэтому он так и не решился на свадьбу с Гестой: знал, что не даст ей ничего, как и она ему. Они всегда будут чужими — и, верно, нет ничего, что могло бы их связать. Даже детей Боги не послали.
Девушка смотрела на него янтарными глазами молча, как и обещала, и будто бы боялась пошевелиться. Кирилл подхватил её на руки и отнёс в постель. Ещё одна ночь ничего не изменит.
Под утро он пробудился от крика. Геста, которая до того обнимала его, вздрогнула и заметалась, не проснувшись. Она бормотала что-то неразборчиво, задыхаясь, и отбивалась, не позволяя даже взять себя за плечи. Кирилл еле смог поймать её.
— Проснись! Проснись, Геста!
Девушка всхлипнула последний раз и открыла глаза. Неподвижно она уставилась на Кирилла и, кажется, не сразу поняла, где находится. Её губы продолжали беззвучно шевелиться, а по щекам текли слёзы. Вдруг Геста рванулась, будто чего-то испугалась.
— Прогони, — едва слышно произнесла она.
Кирилл нахмурился и отпустил её, не понимая, что она хочет сказать. Наверняка начнет нести чушь, ещё не оправившись от сновидения. Стоит ли вникать? Полежит немного и придёт в себя. Но девушка настойчиво взяла его за руку и повторила отчётливо:
— Прогони её.
— Кого прогнать? Тебе просто приснился плохой сон. Всё закончилось.
Он терпеливо и как можно более ласково погладил Гесту по волосам и улыбнулся, хоть после бессонной ночи голова уже начинала немилосердно болеть. Ещё чуть-чуть, и снова заснуть не удастся, а ведь за последние перед походом дни нужно сделать ещё очень много важного. Как же не ко времени все эти женские кошмары.
— Младу, — расширив от ужаса глаза, проговорила Геста, крепче сжимая пальцы.
Кирилл вздохнул: опять старая присказка. А ведь обещала молчать и уж точно знала, что разговоры о том, чтобы выгнать Младу, ему не понравятся. Лучше было ничего на это не отвечать: снова начнётся спор, который вытянет силы из обоих, а толку — чуть. Подавив вспыхнувший было гнев, Кирилл откинулся на подушку и бессильно вперился в потолок, борясь с желанием прогнать Гесту немедленно.
— Она убьёт меня и тебя, — не унималась та. — Убьёт, пойми же ты!
— Прекрати! — Кирилл резко сел.
— Убьёт… — повторила Геста, прижала ладони к лицу и вдруг заплакала.
Не навзрыд, так чтобы продрало до самого сердца, а тихо, как плачут только над большой потерей. Впрочем, женским слезам верить нужно всегда с большой осторожностью — даже самые на вид искренние могут оказаться всего лишь уловкой. А Геста владела этим оружием так, как иной воин не владеет мечом.
Кирилл встал, раздражённо натянул исподнее и откинул одеяло с Гесты.
— Уходи.
Девушка перестала плакать и попыталась подтянуть покрывало к себе, но не смогла.
— Ты не понимаешь! Я вижу этот сон постоянно. Он вещий… Вещий, — глухо бормотала она, умоляюще глядя на него.
— Что ты ещё выдумаешь, чтобы убедить меня прогнать Младу? — Кирилл взял рубаху, в которой Геста пришла к нему, и швырнул её на постель. — Уходи. Не лезь в дела, которые тебе не подвластны!
— Я не выдумываю!
Кирилл замахнулся раскрытой ладонью. Геста сжалась в комок, тихо пискнув, точно ребёнок. Не дожидаясь следующего замаха, который будет закончен, она быстро накинула рубаху и выбежала из светлицы.
Дверь хлопнула так, что, верно, разбудила полдома.
Кирилл тяжело опустился на постель. Он не ударил бы Гесту, но в первый раз ему хотелось сделать это настолько сильно, что он сдержался с неимоверным трудом. Вряд ли девушка виновата в том, что Млада не пришлась ей к душе, и на её месте любая другая поступала бы так же, если не удумала бы чего похуже. Но каждый раз, когда Геста упоминала имя Млады, он приходил в такое бешенство, что голова нагревалась, как котёл на огне, и в ней умирали все разумные мысли. Появление воительницы в дружине казалось Кириллу важным, если не сказать знаменательным событием, только вот в чём его особое значение, он пока не понимал. Но в тот самый миг, когда увидел Младу в первый раз, ему показалось, что они уже встречались раньше. И более того — были хорошо знакомы. Когда-то давно, словно в другой жизни. Возможно, это были отголоски однажды забытого сна, но Кирилл почувствовал в девушке такую силу, от которой, несмотря на загадки, сопровождающие её, отказаться не мог. Помыслилось даже, он знал, о чём Млада думает, ощущал её уверенность и решимость.
К тому же, Млада столько раз помогала общему делу дружины, что выгнать её было бы вовсе несправедливо. Что бы ни говорил когда-то Хальвдан, что бы ни пыталась втолковать Геста. И Кирилл надеялся, что к случаю с телом Аксена воительница не имела никакого отношения, пусть Виген и не преминул указать ему на то, что останавливать вельдчонка она нарочно не стала. Хоть и могла.
Кирилл так больше и не сомкнул глаз, пока небо не начало светлеть. Совсем погас очаг — только угли ещё переливались красными волнами. Стало прохладно. Вот едва-едва прорисовалось окно на тёмной стене, сумрак светлицы поредел, стал прозрачным. Самая длинная ночь отступала неохотно, по крохе уступая рассвету. Однако в замке было по-прежнему тихо: после пира все проснутся нескоро. И даже тогда не решатся беспокоить князя, пока он не выйдет сам. Лишь головная боль, которая только усилилась после ссоры с Гестой, не даст разлёживаться в постели. Лучше уж чем-то заняться.
Кирилл встал, перебарывая вялость и ничуть не отпустившую его усталость, оделся. Лешко, который, оказывается, спал в своей каморке, услышал его и выглянул в светлицу, шало осматриваясь со сна.
— Принести чего, княже? — непонятно почему шёпотом проговорил мальчишка.
— Только воды.
Отрок кивнул и, по пути поправляя одежду, помчался в поварню. Кирилл остановил его в дверях.
— И ещё позови ко мне Младу и Рогла.
— А если?..
— Если спят, разбуди!
Паренёк исчез за дверью. Показалось, его не было очень долго, будто в доме трудно разыскать кувшин воды. Но наконец Лешко вернулся с подносом, доложил, что все поручения исполнил и так же прытко — небось, он-то всю ночь спал как убитый — побежал во двор тренироваться с другими отроками. Вряд ли мастера позволят тем разлёживаться в постелях даже по случаю вчерашнего пира. Лешко вовсю готовился к походу и, хоть товарищи называли его домашним слугой, положением своим гордился и лелеял мечту стать однажды великим воином. За преданность и особое рвение Кирилл даже решил посвятить его в кмети раньше обычного — пусть ему едва минуло четырнадцать. Посвящение должно было состояться через день. И что бы кто ни говорил, впереди у Лешко будет хорошая возможность показать себя; Кирилл почти не сомневался, что тот сделает всё возможное, дабы не ударить в грязь лицом.
