возможность идти по ней. Я ошибалась, когда желала покоя, но это хорошая ошибка. Покоя не будет. И, вполне возможно, меня тоже ждут другие звезды. Вне этого мира.
— Вы хотите сказать… — начал Ит, но Киую запрещающе подняла руку:
— Не спрашивайте, — приказала она. — Я не знаю ответа. Я лишь выполняла свою миссию, не более, и, признаться, это оказалось очень утомительно. Но я не расстраиваюсь, и не сержусь. Я довольна. К тому же мне удалось закончить мою картину.
— В ней, наверное, достаточно пустоты, чтобы она стала прекрасной? — спросил Ит. Киую улыбнулась.
— Это вы очень верно подметили. Да, в ней достаточно пустоты. Вы можете взглянуть.
Это было неожиданно, потому что картина, лежащая на полу перед Киую, оказалась вовсе не той, которую она писала раньше. Никаких коней на ней не было, а была именно та самая пустота, о которой говорила девушка. Слева — едва различимый росчерк кисти, который оказался горной грядой. Справа — ещё один росчерк, обозначавший береговую линию. И чуть выше и в стороне — два туманных абриса, две крошечные человеческие фигурки, уходящие куда-то вдаль.
— Пожалуй, это лучшая моя работа, — тихо сказала Киую. — Я никогда не была настолько свободна. Наверное, только в тот момент, когда написала её.
— В тот момент? — переспросил Скрипач.
— Да, — она, наконец, улыбнулась, но едва-едва. — Но мне сейчас кажется, что в ней не хватает одной детали.
Она взяла с пола кисть, и сделала два коротких, скупых, выверенных движения — в центре картона, высоко-высоко, над береговой линией, над головам идущих возникли вдруг два силуэта, крошечных, бестелесных. Две бабочки.
— Я знала многое, но я не знала, что путь не только заканчивается у воды, но и начинается тоже у неё, — шепотом сказала Киую. — Мне пора идти. Маяк зовет меня.
Она встала, и направилась к двери.
— Подождите, — Скрипач заступил ей дорогу. — Учитель Вэй, подождите! Что делать — нам? Скажите хотя бы это!
— В своё время вы всё узнаете сами, — она ещё раз улыбнулась. — И помните, что терпение — главная добродетель. Прощайте. А может быть, до свидания. Это не нам решать.
Она тихо вышла за дверь, оставив её открытой, Скрипач бросился было следом, но за дверью уже стояла та же упругая ледяная тьма. Скрипач отошел на пару шагов, прислонился к стене, и, упираясь в стену спиной, съехал на пол.
— Приехали, — констатировал он убито. — И что теперь будет?
— Я не знаю, — ответил Ит, удивившись, что у него есть силы на ответ. — Не знаю. Будем ждать. Ничего другого не остается.
* * *
Из неполученного сообщения Ита
«Сансет», определение координат невозможно
'…не имеем ни малейшего представления о том, что происходило, и как именно. Информация, которую нам давала Альтея, в частности, о смещении времени на двенадцать суток в каждой последующей локации, недостоверна, потому что проверить её мы не в состоянии, да и сама Альтея не уверена в своих же ответах. Пока что мы принимаем эту версию Альтеи, потому что иной у нас нет. Мы не знаем, сколько времени мы находимся в локации Киую, но, по субъективному впечатлению, уже давно. Может быть, несколько дней. Альтея больше не дает нам временные маркеры, она просто не отвечает на вопросы. Впрочем, по всей видимости, это уже неважно.
Теперь — я буду записывать от нас двоих.
Родные, что бы ни происходило, помните, что мы вас любим, и всегда будем любить. Никакие слова не в силах передать то, что мы оба сейчас чувствуем. Радует нас только одно: сюда попали мы, а не вы. Вы там, на свободе. Мы… постараемся справиться. Правда, пока непонятно, с чем именно.
Просим только об одном: будьте предельно осторожны, если решитесь продолжать эту тему. То, во что мы вмешались, а именно Слепой Стрелок — это явление абсолютно непредсказуемое и беспощадное. Да, Берта, ты была права, когда зашла речь о поливариантности. И Киую была права, рассказывая о дорогах к озеру. Потому что Слепой Стрелок, чем бы он ни был, загнал нас туда, куда требовалось ему, и только ему, он распорядился нами так, как ему было угодно, и, что самое скверное, мы понятия не имеем, что нас ждёт впереди. И ждёт ли вообще.
Наши выводы. Первый — никаких мертвых локаций или статичных явлений нет, любая интеграция Стрелка, и сам Слепой Стрелок, как явление — это гомеостат, и это всегда живой гомеостат, который адаптируется к любым условиям и любым обстоятельствам. И — не смотря на все предыдущие выкладки — мы пока что не имеем представления о сферах и степени его влияния. Увидеть удалось лишь ничтожную часть, но и этого оказалось достаточно. Ребята, мы влезли в работающий механизм, и хорошо, что в жернова угодили только двое из нас, и что это — мы, а не вы.
Хочется верить, что вы живы, целы, и справитесь. С чем? Ах, знать бы. Мы — не знаем. По крайней мере, пока.
Здесь светло, холодно, и очень тихо. Мы сидим в комнате, перед настежь распахнутой дверью, через которую не можем выйти, и ждём, что же произойдет. У нас нет сомнений, что нечто произойдет, но что, как, и когда — мы не знаем.
Ещё раз.
Мы вас любим, помните об этом. Всегда помните об этом.
Кажется, темнеет. Участок дороги за окном, по которому уходила Киую, стало невозможно различить, в комнате теперь полумрак. На полу до сих пор лежит кусок картона, на котором пустота, горы, морской берег, и кто-то уходит вдаль, сопровождаемый лишь пустотой, и парой бабочек в высоте. Он словно бы слабо светится, тогда как остальные предметы, кажется, начинают терять свои очертания, и становятся трудноразличимы. Нам кажется, что через несколько минут здесь, в этом «нигде», останемся лишь мы двое, и этот кусок картона. На котором исчезнувший наблюдатель нарисовал чью-то судьбу.
Мы не знаем, что будет дальше. Мы любим вас.
На всякий случай — прощайте…'
Эпилог
— Я не совсем понимаю, о чём ты хочешь поговорить, — Ри нахмурился. — Ты вчера скинула данные, но я был занят, и не успел с ними ознакомиться. Там что-то серьезное?
— Думаю, можно было догадаться, что там что-то серьезное, если я поставила у сообщения высокий приоритет, — ответила Берта. — Да. Это серьезно. Гораздо серьезнее, чем тебе может показаться.
Ри испытвающе посмотрел на неё, и только тогда заметил, что Берта выглядит, мягко говоря, скверно. Взгляд его сделался удивленным, и почему-то вмиг пропала охота вести дальнейший разговор в обычной манере — с издевками, колкостями, и всем прочим. Да ей же страшно, понял вдруг Ри. Она же напугана до чёртиков, её трясёт.
— Что случилось, объясни толком, — приказал он. — Вы что-то нашли?
— В некотором смысле, — ответила Берта. — Что-то нашли. И что-то потеряли.
— Что именно? Давай по порядку, — попросил он. — Для начала, где вы сейчас?
— Мы на Окисте. Открой отчет, — сказала Берта. — Открывай, Торк, ты же сам это всё начал! Если бы не ты…
— Так, стоп, — приказал Ри. — Начал, не начал, не суть важно. Теперь…
Перед его глазами развернулся визуал, Ри скользнул глазами по строчкам — и замер.
— Ты понимаешь… — начала Берта, но Ри поднял руку:
— Дай мне час, — сказал он. — Хотя бы час, хорошо? Я с тобой свяжусь. Прости, что не открыл это сразу.
— Жду, — ответила Берта, и отключила связь.
* * *
— На счет структуры поговорим позже, сейчас давай по существу вопроса. Что именно произошло? — теперь уже и Ри выглядел встревоженным. — Пропали Ит и Скрипач, так?
— Подожди, — Берта покачала головой. — На счет структуры — это важно. Пожалуй, самое важное из всего, что делалось в последние годы. Скажи честно — ты ведь тоже предполагал нечто подобное? Так?
— Не совсем, — осторожно ответил Ри. — Ваша теория, если я правильно понимаю, сложнее и объёмнее. Я отказался от детализации ряда моментов, и сейчас понимаю, что, видимо, зря. Жаль, что мы больше не работаем в тандеме, Берта. Очень жаль. Мы прекрасно дополняли друг друга.
— Ты позаботился о том, чтобы мы не работали больше в тандеме, — Берта вздохнула. — Ты, и только ты. В этом нет нашей заслуги, мы до последнего момента тебе верили, и даже уже после того, что ты натворил, старались тебе поверить, но ты делал всё, чтобы уничтожить эту веру, втоптать её в грязь. Ты изворачивался, лгал, недоговаривал, обвинял. Ты показал себя невероятно жестоким и предвзятым, ты…
— Остановись, — попросил Ри. — Это всё я уже много раз слышал. Расскажи, что произошло.
— Если ты прочел
