Она чуть-чуть повернула лицо к рыжему пирату – и они поцеловались взглядами раньше, чем устами.
– Только ради твоих сияющих глаз и стоило это сделать, – сказал ей негромко рыжий пират. – Странное чувство – словно я сейчас не на земле.
Жаккетта чуть склонила голову, соглашаясь – у нее самой было ровно такое ощущение, что она парит в цветном воздушном океане, плывет по тягучим волнам величественной музыки.
Обряд длился, длился – а потом прозвучало: «…in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti!»
Волчье Солнышко не шелохнулся ни разу.
Опираясь на твердую руку рыжего пирата, Жаккетта пошла к выходу, туда, где над дверью сияла витражная роза, льющая причудливый свет.
Они вышли на ступеньки – и чуть не ослепли, настолько ярким показался день за стенами собора.
Зеваки, оказавшиеся поблизости, приветствовали их радостными воплями. Нищие, почувствовавшие богатую поживу, потянулись к ступенькам.
Из-за четы новобрачных выдвинулся Большой Пьер и начал сурово швырять монеты – словно зерно сеял.
Ришар помог жениху и невесте дойти до нового возка баронессы. Пока все было подозрительно тихо и гладко.
Жанна с баронессой, важно выплывшие из собора, сели в экипаж, на котором приехали. И свадебная процессия с теми же предосторожностями поехала обратно в Аквитанский отель.
Виконт остался в соборе.
* * *
Всю дорогу рыжий пират целовал Жаккетту. Губы его чуть отдавали терпким вином.
А потом вздохнул:
– Дорога короткая!
* * *
От Аквитанского отеля пахло праздником: запеченным на угольях мясом и пирогами, умопомрачительным гасконским маслом, приготовленным лично Аньес, горячими лепешками, испеченными госпожой Фатимой, копчеными окороками, присланными в подарок хозяйкой «Жирной хавроньи». И многими, многими другими яствами.
Эта свадьба словно вобрала в себя те праздники, которые тихо и незаметно прошли недавно: венчание Аньес с Ришаром, брак Жерара и Жанны.
Новобрачных на выходе из экипажа осыпали просом, целым водопадом проса.
А в разукрашенном зале пылал камин, длинные столы ломились от яств, и румяная от волнения и кухонного чада Филиппа несла огромный свадебный пирог с пылу с жару.
Резко запела двойная флейта, застрекотал ручной тамбурин с кручеными нитями, забухал барабан, повела свою мелодию виола. Пир начался!
Жанна с баронессой, выпив по бокалу вина за здоровье молодых, предпочли удалиться в малую гостиную, чтобы там посидеть спокойно.
Баронесса заметила Жанне:
– Какой милый молодой человек сидит около жениха! Кто это? Так и хочется взять его под крыло…
– Это приятель капитана, проездом, – отмахнулась Жанна, твердо решив в душе подлить баронессе крысиного яду, если она еще хоть раз посмотрит в сторону Жерара.
– У вас такой красивый экипаж, – вслух сказала она. – Я даже удивилась, где вы здесь смогли такой найти.
– А! – небрежно воскликнула довольная баронесса. – Пустяки!
Жанне как-то сразу припомнилось, что еще пару дней назад баронесса и не помышляла о покупке экипажей и лишь сетовала с утра до вечера на тяжелую жизнь и стесненность в средствах. Не к добру это…
Вообще-то сегодня Жанна и не думала скучать в малой гостиной, когда все пируют до упаду в зале. Но после слов баронессы она решила ни под каким соусом не подпускать госпожу де Шатонуар к Жерару.
* * *
В большом зале между тем веселились от души.
Танцы начали с чинной паваны, приличествующей свадебному пиру, которая совершенно незаметно перешла почему-то в конский бранль. Хотя ни один знаток танца не поверил бы, что такое возможно.
Может быть, виной всему послужили осенняя темнота, холод, вино и хлещущая через край радость…
А потом госпожа Фатима пошепталась с Масруром, а Масрур пошептался с музыкантами.
– Хорошо, я покажу вам настоящие танцы альмей! – пообещала госпожа Фатима, ушла и вернулась уже в звенящем подвесками наряде.
Снисходя к невежеству неверных, она не стала пугать общество своим голым животом. Опять же, понимая, что грубые уши не оценят тонкостей изысканных мелодий, сочтя их заунывным воем, госпожа Фатима выбрала самую простую, незатейливую мелодию, в которой упор был сделан на ритм, на четкие удары барабана. Под которые госпожа Фатима лихо закружила перед камином. Зрелище все равно было незабываемым.
– А ты так можешь? – спросил пират у Жаккетты.
– Конечно!
– Покажи!
Жаккетта тоже быстро переоделась в восточный наряд – как и госпожа Фатима.
Встала напротив альмеи, и, к восторгу зрителей, они начали плести узоры танца под затейливую мелодию, выводимую Масруром, то сходясь почти вплотную, то расходясь в разные концы зала.
В это время на двор Аквитанского отеля въехал экипаж. Из которого выбрался виконт в сопровождении людей, несущих объемные сундуки.
– Проводите меня к хозяйке дома, – надменно велел он выбежавшей Аньес. – Я привез важные вести и подарки для новобрачных.
Аньес, робея перед странным гостем, повела его в малую гостиную. Путь туда лежал мимо большого зала. Виконт лишь на мгновение остановился в проходе, разглядывая, как отчаянно танцует, звеня подвесками, разошедшаяся Жаккетта. А потом шепнул что-то своим людям и неторопливо продолжил путь, не обращая внимания на кряхтенье позади. Подарки были весьма тяжелыми.
– Какими судьбами, виконт? – ахнула баронесса, когда Аньес доложила о незваном госте и Волчье Солнышко вошел в гостиную.
– Не мог не попрощаться с вами перед отъездом, милые дамы, – галантно сказал он. – Возможно, вы еще не знаете, но герцогиня во Францию выехала сегодня.
– Как сегодня? – ахнула Жанна. – Ведь собирались через два дня.
– Увы. Пришло известие, что дата отъезда герцогини стала известна австрийцам, которые, конечно же, сделают все, что в их силах, чтобы не дать заключить этот брак. Поэтому решено было выезжать прямо сегодня, не тратя ни минуты лишней на сборы. Герцогиня Анна надеется, что ее придворные дамы, которых не успели вовремя предупредить, догонят ее уже в замке, который назначат местом королевского бракосочетания.
– Как, как это могло просочиться к австрийцам? – пылая праведным гневом, воскликнула баронесса де Шатонуар. – Боже, какое несчастье!
Жанна промолчала, вспомнив новенький экипаж баронессы, словно свалившийся с неба.
– Сделанного не воротишь, – бодро сказал виконт. – Сейчас герцогиня покинула Бретань или выехала бы двумя днями позже – какая, в сущности, разница. У Франции все равно хватило бы сил отстоять свои завоевания. А герцогиня, я думаю, не хотела портить ваш, дорогая Жанна, праздник. Поэтому и не стала вас огорчать. Лишь я на правах старого друга решил принести это известие – вместе с подарками новобрачным, меня ведь так тронула история бедной девушки, которую вы рассказали.
