очень хотеть есть и пить. Потому что без еды и питья никакого роста быть не может. И наблюдающие роботы корабля будут с тревогой извещать:
«Запасы белков на грани катастрофы. Экипажу грозит голод».
«Воды не остаётся ни грамма. Экипажу грозит смерть от жажды».
Да, здорово придумали люди Розовой Земли – изобрели такой могучий стимулятор роста, который прямо-таки на глазах может превратить обыкновенную маленькую дворняжку в слона. Наверное, с таким стимулятором очень просто выращивать мясо и молоко и на Розовой Земле, и на любой иной планете. Но голубые люди никогда не думали, что может произойти, если этого стимулятора выпить слишком много.
Что же делать?
Люди на двух планетах – Голубой и Розовой – оказались одинаковы ещё в одном: они не думали, что хорошее может породить плохое. А вот тут получилось именно такое положение. И как из него выходить, ещё никто не знал.
– Зет, сними с него электровозбудитель. Пусть спит. Мы пока ничего придумать не можем.
Шарик вскоре захрапел, а Зет вернулся в уменьшившийся командный отсек и лёг в своё кресло отдыхать.
Ребята сняли шлемы и теперь думали в одиночку. Но пока что никто ничего путного придумать не мог.
Роботы молчали: они тоже не сталкивались с подобным положением. Ведь сами роботы мыслить по-новому не могли. Они могли думать только о том, что уже было и что можно приспособить к случившемуся. Такого ещё не случалось, и они растерялись. Такое могли решить только люди. Мыслящие существа, способные изобретать.
А эти люди – четверо голубых и один белый – лежали и думали.
А роботы – противные и сейчас бесполезные – бесстрастно сообщали, что положение с питанием на корабле катастрофическое. Такое, что продолжать полёт просто опасно.
Глава девятнадцатая
Жизнь требует решений
Да, жизнь требовала решений.
И когда – после обеда или ужина, всё равно, ведь время на корабле шло по другим космическим законам – ребята опять стали думать, Квач почему-то печально сказал:
– Всё равно… Всё равно его не съешь.
– Кого? – тревожно спросил Зет.
– Н-ну… его… Шарика…
– Ты что? Заболел? – приподнялся Зет. – Ты думаешь, что говоришь?
– Ладно тебе. Я же сказал, его не съешь.
Юрий прислушивался к этому разговору, и сердце у него сжималось. Но когда он как следует обдумал слова Квача, то решил, что ничего противоестественного с точки зрения науки в них нет.
Ведь если всё на свете состоит из атомов и молекул, а живые существа состоят ещё и из особых, очень сложных белковых молекул, то, значит, из них же состоит и Шарик. И если Шарик, потребляя в химической кухне эти самые молекулы, так невероятно растёт, то стоит заложить его самого в химическую машину, как они извлекут из него те же самые белковые молекулы. И порядок. Лети и ешь до отвала эти самые молекулы, в каких хочешь сочетаниях. Химическая кухня по твоему заказу сделает из них всё, что угодно, хоть землянику.
Всё было так просто и так правильно, что у Юрия пробежали мурашки по спине.
Шарик – молекулы животного белка! Шарик – атомы всяческих металлов и металлоидов, без которых не приготовишь котлет на химической кухне! Страдающий и взывающий о помощи Шарик – причина срыва космической экспедиции и, может быть, причина их гибели в чёрных глубинах космоса!
Всё поперепуталось, перемешалось, и разбираться во всём этом Юрию было страшно: ведь так можно додуматься до того, что правы людоеды – они тоже только и делают, что потребляют эти самые чёртовы молекулы и атомы, которые накопили их сородичи. Ужас до чего можно додуматься! И Юрий закричал:
– Братцы! На вашей Земле понапридумали столько умнейших вещей. Даже химическую кухню. Неужели на этой Земле не могут придумать что-нибудь такое, что может спасти нашего… ну, пусть не товарища, но всё-таки…
Голубые космонавты молчали, и Юрию начинало казаться, что они в душе уже решили, что Шарика нужно пропустить через химические анализаторы и разложить на удобные для приготовления пищи составные части. Всё протестовало в Юрии, но в то же время он понимал и другое.
Допустим, на Розовой Земле учёные найдут антибиостимулятор. Выдумают. Синтезируют. Но как они пришлют его на корабль? Допустим, они пошлют вдогонку ракету. Но ей нужно догонять корабль несколько лет. За это время от всех путешественников не останется и косточек…
Есть другой вариант – вернуться на Розовую Землю. Но и на это потребуется опять-таки несколько лет. Значит, результат тот же. Как ни думай, куда ни кинь – везде клин. Везде одно и то же: погибнуть должны либо космонавты, либо Шарик.
Это было неотвратимо и так логично, что Юрий даже не возмущался молчанием друзей. Он, как подсудимый, ждал их приговора.
Ждал и дождался.
– Юрий прав! – сурово сказал Тэн. – Нужно немедленно телеграфировать на Землю о создавшемся положении. Высший учёный совет нашей планеты что-нибудь придумает.
– А если он запоздает? – спросил Миро и почему-то улыбнулся. – Что тогда?
– Но нельзя же ничего не делать! – возмутился Зет. – Сидеть, думать и ждать, пока либо мы погибнем от голода, либо нам действительно придётся пустить на молекулы… ну не то чтобы товарища, но всё-таки…
– Не нужно прикидываться, Зет. Именно товарища. Шарик летит с нами. Он с нашей помощью научился, может быть… Ну, пусть ещё не мыслить по-настоящему, но, во всяком случае, выражать некоторые свои мысли. Он почти мыслящее существо. А если учесть, что по сравнению с нами он очень молод, то можно представить, что с ним будет, когда он вырастет в нашей среде, когда он вместе с нами будет обучаться. Ведь такого случая в нашей истории науки ещё не было. Как же мы можем лишиться нашего младшего и потому беспомощного товарища, который, в сущности, по нашему недосмотру попал в беду и просит нашей помощи.
Зет кивнул и мрачно буркнул:
– Ты прав, Миро… Нам должно быть стыдно, что в голову могли прийти такие мысли.
– А чего ж тут стыдиться? – спросил Тэн. – Положение на самом деле отчаянное, и нам нужно сообща найти выход. Первым выход нашёл Юрий. Нужно сообщить на Розовую Землю. Второй подсказывает Зет – нельзя сидеть сложа руки и только ждать. Нужно делать ещё что-то…
– Что именно – вот вопрос, – усмехнулся Квач.
– Что происходит на нашей планете, когда нужно поесть?
– Как – что? Идут в столовую или пользуются доставкой на дом. Или сами делают то, что им нравится.
– А что делаем мы, когда нам нечего есть? – всё
