А я тем временем молилась о том, чтобы была выяснена истина: «Уж не о том, Господи, прошу Тебя, чтобы нашлись наши иконы и вернулись к нам. Да будет воля Твоя. Но очень хотелось бы узнать правду: кто похитил у нас все? Хоть бы что-то малое нашлось, и пролился бы свет на это дело».
Промысел Божий
Осенью 1976 года вызвали в щёлковскую милицию моего батюшку. Он съездил. Ему показали серебряный подстаканник с надписью, по которой отец Владимир узнал свою вещь. Следователь сказал батюшке, что один из работников местного ресторана потихоньку распродаёт украденные у нас вещи. Вскоре человек этот был арестован (некий Лебедев) и, сидя в тюрьме, признался, что вещицы добыты им нечестным путём. Лебедев указал на двух молодых людей, которые влезли в дом священника в Гребневе и достали ему иконы и вещи для продажи. Этим мальчикам было лет по шестнадцати, но и они были арестованы. То были наши соседи по селу, приятели Пети. Участие в краже Петра они отрицали. Но они прятали первое время у себя все пять узлов с ворованным, а потом помогали Лебедеву, гулявшему вокруг дома во время кражи, перевезти иконы и вещи в Москву к его товарищам, чтобы Лебедев имел возможность оценить и продать краденое. Следователь сказал нам, что теперь наше дело начнётся, то есть продолжится, и нас вызовут снова, когда будет нужно, а пока будут искать...
Прошёл ещё целый год, в течение которого нас не тревожили. Мы жили на двух новых квартирах в районе Отрадного, батюшка служил в своей Лосинке, я нянчила внучат. Коля, наш сын, уже отслужил свой год в армии и теперь жил рядом с нами. Мы с батюшкой любовались на их семью, в которой уже появилась на свет маленькая Аня. Кажется, что нет больше счастья на свете, как нянчить с любовью своих внучат. Они достаются нам уже без мук, но милы не меньше своих детей, напоминают нам дни своей молодости. Даже Господь, обещая праведнику награду в сей жизни, говорит ему: «И увидишь детей от детей своих...» Я говорила мужу: «Когда Коленьке было девять лет, с болью сердца отдали его на воспитание старичкам нашим. Мы часто подолгу не видели наше сокровище, нашего первенца. Но вот Господь опять вернул его нам. Теперь Колю мы видим ежедневно, да ещё не одного, а с милой половиной его и прелестными малютками. Как милостив Бог».
Коля служил референтом у Патриарха Пимена и одновременно учился в духовной семинарии, потом в академии. Но в Сергиев Посад сын ездил всего раза два в месяц, сдавал там сочинения, экзамены, брал конспекты лекций и книги. Когда он учил преподаваемый материал? Одному Богу известно. То, что другие запоминают с трудом, сын наш усвоил с детства, с тех юношеских лет, когда проживал в одной комнате с дедом своим — богословом. Поэтому учение Николаю, как и двум другим нашим сыновьям, давалось легко, оценки у них были «четыре» и «пять». Светлана, жена Николая, работала в театре, играла в оркестре. Днём она умело вела хозяйство, а вечером уходила, передавая нам с батюшкой через балкон своих детей. «У бабушки — все можно!» — кричали они и строили из стульев и одеял шатры, играли в куклы, рисовали, красили... Но вот появлялся их папа — всегда сияющий, весёлый, разговорчивый. Коленька ласкал своих малюток, целовал нас, стариков, садился с нами пить чай.
Они с отцом Владимиром обсуждали всякие новости, потом сын говорил мне: «Спасибо, мамочка, за детей. Может быть, ты уж покормишь их ужином, сготовишь что-нибудь? А я хочу пойти дома прибраться, чтобы Светочка, когда вернётся усталая, была бы довольна порядком в доме».
Сын говорил это с такой трогательной улыбкой, что заставлял сердце радоваться взаимной любви молодых супругов. И что только Коля ни делал по хозяйству, чтобы облегчить труд своей супруги! Но и она, в свою очередь, проявляла не меньшую заботу о своём муже. «Друг друга тяготы носите и тем исполните закон Христов», — было девизом их семьи. И Господь хранил их. Был такой случай...
Отец Николай возвращался домой в час пик, то есть около шести вечера. Он шёл по Кропоткинской улице, окружённый плотной толпой, так как метро было уже близко. Был март месяц, когда с крыш высоких старинных домов сбрасывают снег, чтобы он не упал на головы прохожих. Обычно это происходит по ночам, но и тогда часть улицы перегораживается и дворники следят, чтобы кто-нибудь случайно не попал под глыбы падающего льда. Коля рассказывал так: «Все мы шли быстро, на расстоянии шага от идущих впереди, двигались, как колонной. Вдруг я услышал властный голос: «Вперёд!» Не ухом я услышал, а сердцем. Я рванулся вперёд, а по затылку моему и воротнику что-то проскользнуло и ударилось о землю. Если б моя меховая шапка не слетела с головы в тот миг, я бы не остановился. Но шедшие сзади меня тоже остановились как вкопанные. Они подали мне сбитую шапку и сказали, указывая на лопату, которая на половину заступа вонзилась в асфальт и вертикально стояла позади меня: "Под какой счастливой звездой вы родились? Если б вы не рванулись вперёд, то этот заступ разбил бы вашу голову, как этот асфальт". Вопросы прохожих посыпались на меня со всех сторон: «Ведь вы не могли видеть падающей с девятого этажа железной лопаты!»»
О, несмысленная публика! Да тут не в звезде дело, а голос ангела хранителя услышал сердцем наш сын. И, будучи чист душой, Николай не мог не подчиниться святому гласу и моментально рванулся вперёд, что и спасло ему жизнь. Слава же Всемогущему Богу, хранящему избранников Своих.
Обыск и чудо
Прошёл ещё год после кражи в Гребневе. Нам опять позвонили из милиции и опять под осенний Сергиев день. Тут уж мы заметили, что это неспроста, что преподобный Сергий взял нас под своё покровительство. Теперь нас просили приехать в отдалённый район Москвы, а именно — в Тёплый Стан. Там будет в день преподобного Сергия в восемь часов утра производиться обыск на частной квартире, где будут искать наши украденные вещи и иконы. Милиция указала нам место у двери магазина «Топаз», где мы должны к восьми часам стоять. Нам сказали, что машина из Щелкова поедет мимо и нас захватит с собой на обыск квартиры художника-реставратора.
Батюшка мой, послушный и пунктуальный, уже в семь часов занял своё место у дверей магазина. Я была с мужем. Лил дождь, дул резкий ветер, но мы с «поста» своего не сходили. Около восьми часов батюшка увидел милицейскую машину с щёлковским номером, которая проехала мимо нас и не остановилась. Невозможно было водителю не заметить моего батюшку, ведь он был уже с длинной седой бородой, в шляпе, в пальто и под зонтиком. «Может быть, вернутся за нами?» — подумали мы и продолжали стоять. Ещё дважды проехала мимо нас та же машина, но нас они будто не желали видеть.
Так стояли мы часа два, промёрзли, промокли от косого дождя и сырости воздуха. Я не выдержала и решила: надо узнать, где идёт обыск, и самим идти туда. Я нашла местную милицию, где должны были знать о том, что в их квартале производится обыск. Я дошла до начальника милиции, который, выяснив дело, велел дать мне нужный адрес. Проходив туда и сюда около часа, я вернулась к отцу Владимиру. Бедняжка все ещё стоял на ветру, коченея от холода. Мы пошли по адресу и через полчаса попали наконец на нужную квартиру. Обыск производился там уже около двух часов. Хозяев не было дома, они отдыхали в Крыму. Их заменял весёлый любезный юноша, их сын. Он предложил нам горячего чаю с мёдом, чему мы были очень рады. По углам огромной богатой квартиры сидели понятые и милиция, а следователь писал, не разгибаясь, протоколы. Они были все смущены нашим неожиданным появлением, видно, надеялись, что мы не придём.
— Мы вас не увидели, — сказали они в своё оправдание. Но это была ложь. Милиционера мы знали в лицо, так
как уже не раз с ним встречались за эти два года. Я с недоумением спросила следователя:
— Как вы можете среди такой массы икон, картин и вещей искать нашу пропажу? Ведь никто, кроме нас с мужем, не знает наших икон и вещей.
Он смолчал.
Но случилось чудо. Едва войдя в чужую квартиру, батюшка мой быстро прошёл в кабинет художника и выдвинул ящик письменного стола. Он протянул руку и вынул из кучи разных металлических безделушек маленькую, как спичечная, серебряную коробочку на цепочке.
— Вот мощи святых мучеников, пострадавших в Индии во время гонения, — сказал батюшка. — Эта святыня принадлежит моему сыну Федору. Его крёстный отец, врач Понятовский, благословил Федю, когда умирал.
Я подскочила и ахнула. Да, видно, святой человек Николай Павлович, врач-гомеопат, испросил у Бога, чтобы святые мощи вернулись к его крестнику. Теперь прошло уже много лет, Федя пятнадцать лет как священник. Он часто надевает на шею сей мощевик, ибо благодать Божия, исходящая из косточек трёх мучеников, не раз являла свою силу, защищая молодого священника от невидимого врага.
Дело затянулось на три года
Отец Владимир просмотрел множество больших и малых икон, стоявших и на полу, и на шкафах, и во всех углах, и вдоль стен. Сын хозяина уверял, что отец его не знал, что купил ворованное, что он просто реставратор и коллекционер старинных изделий. Однако в руки моему батюшке попали две украденные у нас иконы. Впоследствии их нам вернули вместе с подстаканником. И ничего больше. Мы стеснялись сами проглядывать имущество художника, а милиция со следователем сидели, как скованные нашим присутствием, ничего нам не показывали и ничего не говорили. Следователь все писал, не поднимая глаз. Мы с батюшкой поняли, что мы тут лишние, и скоро ушли, потому что устали и ничего не могли понять. Зачем нас вызывали? Чем мы всем мешаем? Мы вернулись домой.
