Подошли къ Жиздре. Тамъ паромъ насъ ждалъ, готовый переправить насъ чрезъ реку. Его обслуживали смиренные иноки Оптиной. И вотъ вступаемъ на почву святой обители, где все овеяно трудами, подвигами оптинскихъ пустынножителей, ихъ слезами и молитвой — непрестанной… Сойдя съ парома, идемъ по шоссе къ гостиницамъ, ихъ было шесть. Все было занято, но такъ какъ у насъ было рекомендательное письмо отъ баронессы О. П. Менгденъ, почитательницы старцевъ, то отвели намъ скромный номеръ, на всякш случай оставленный. Спрашиваемъ — какъ пройти въ скитъ къ старцу Анатолт. Тогда онъ былъ еще ¡еродiакономъ, но къ нему уже ходили за советами и указашями. Идемъ къ старцу чрезъ монастырскш фруктовый садъ, минуемъ ограду монастырскую, попадаемъ въ монастырскш лесъ — сосновый, величественный, деревья въ два–три обхвата Идемъ дорожкой, ведущей прямо въ скитъ.
Вотъ, наконецъ, подходимъ. Видимъ колокольню скита. Направо — хибарка Это — домъ, где жили велиие Старцы Оптинсюе. Еще направо — домикъ скитоначальника. Подходимъ къ воротамъ. Стучимъ. Выходить согбенный монахъ: — что вамъ надо? Отвѣчаемъ, что пришли передать письмо отъ О. П. Менгденъ старцу Анатолiю.
Послѣднш принялъ насъ съ любовiю. Въ бесЬдЬ съ нимъ открылся намъ даръ его прозорливости… На всю жизнь осталась память объ этой бесЬдЬ… Послѣ сего я каждый годъ посЬгцалъ Оптину и старцевъ пустыни. И память объ этихъ посЬгцешяхъ до сего времени укрѣпляетъ и утверждаетъ меня грѣшнаго въ вѣрѣ и благочестш.»
Отъ этого радостнаго впечатлѣшя, будугцаго канадскаго миссюнера, Архимандрита Амвроая (Коновалова) вѣетъ свѣжестью полевыхъ цвѣтовъ, солнцемъ, юности и жизнерадостности. Таковъ и духовный обликъ великаго оптинскаго подвижника — Старца Анатолiя, по прозвашю «Младшаго», въ отличiе отъ Скитоначальника Анатолiя «Старшаго» Зерцалова. Хотя онъ и вошелъ въ исторiю оптинскаго старчества какъ одинъ изъ самыхъ извѣстныхъ и любимыхъ старцевъ, однако бюграфическихъ свѣдѣшй о немъ почти нѣтъ. Но и то малое, что нынѣ предлагается, чуткому сердцу должно указать на великое.
Съ юныхъ лѣтъ возжелалъ Александръ Потаповъ стать монахомъ и уйти въ монастырь. Но мать его этого не хотѣла, и онъ, подобно Преп. Серию Радонежскому, поступилъ въ монастырь только послѣ ея смерти. Мнопе годы онъ провелъ въ скиту келейникомъ у великаго Амвроая и послѣ его смерти, будучи еще iеродiакономъ уже старчествовалъ въ скиту, и вскоре сталъ общепризнаннымъ старцемъ Оптиной Пустыни.
Прот. Сергѣй Четвериковъ, въ своей книгѣ объ Оптинѣ, пишетъ объ о. Анатолш: «Мнѣ пришлось быть у него въ 1905 г. въ его маленькой, тѣсной келлш въ глубинѣ скита. Рядомъ съ нимъ, въ другой келлш, помѣщался о. Нектарш. Мы сидѣли втроемъ, за самоваромъ, у о. Анатолiя. Небольшого роста, немного сгорбденный, съ чрезвычайно быстрой рѣчью, увлекаюгцшся, любовный, о. Анатолш уже тогда оставилъ во мнѣ неизгладимое впечатлѣше.
Шесть лѣтъ спустя я снова увидѣлъ о. Анатолiя уже въ санѣ iеромонаха. Онъ жилъ уже не въ скиту, а въ монастырѣ, при церкви Владимiрской иконы Божiей Матери, и пользовался уже большой извѣстностью, какъ общепризнанный старецъ. Около него уже создалась та особенная духовная атмосфера любви и почиташя, которая окружаетъ истинныхъ старцевъ, и въ которой нѣтъ ни ханжества, ни истеричности. О. Анатолш и по своему внѣшнему согбенному виду, и по своей манера выходить къ народу въ черной полумантш, и по своему стремительному, радостно–любовному и смиренному обращешю съ людьми напоминалъ преп. Серафима Саровскаго. Обращала на себя внимаше его особенная, благоговъйная манера благословлять, съ удержашемъ некоторое время благословляющей руки около чела благословляемаго. Въ немъ ясно чувствовались духъ и сила первыхъ Оптинскихъ старцевъ. Съ каждымъ годомъ возростала его слава и умножалось число посетителей.»
Съ юныхъ летъ впиталъ онъ духъ оптинскаго подвижничества — суровое напряженное бодрствоваше духа, скрытаго въ своей келлш, той «разселины въ скале, где Господь говорилъ къ Моисею», по выражешю преп. Исаака Сирина, съ одной стороны, и съ другой — простое искреннее отношеше ко всему внешнему, видимому, какъ къ братш, посЬтителямъ, природе, свету Божпо. Уставной ходъ жизни обители съ ея богослужешемъ, старцами, насыщенной духовно–просветительной деятельностью воспитали въ немъ внутренне великаго аскета, делателя iисусовой молитвы, проводившаго ночи напролетъ въ молитве, искуснаго борца съ врагомъ рода человеческаго, а внешне выдающагося общественнаго деятеля, воспитавшаго тысячи русскихъ душъ въ основе истинно христтанскаго благочесття. Неспроста онъ высоко ценилъ Святителя Тихона Задонскаго, и какъ величайшую драгоценность дарилъ людямъ его книгу «Объ Истинномъ Христтанстве», Уже почти полвека спустя одинъ его духовный сыпь съ трепетомъ вспоминаетъ: «Еще въ 1921 году, благословляя меня на пастырство, старецъ Анатолш сказалъ мне: «Возьми «Истинное Хриспанство» Тихона Задонскаго и живи по его указашю» («Православная Русь», 1969, № 18).
Усвоивъ основы монашескаго духовничества у великаго Амвроая, отецъ Анатолш властно руководилъ монашеской внутренней жизнью. Откровеше помысловъ самое сильное оружiе въ рукахъ духовника и старца. Пишущему эти строки не разъ приходилось присутствовать въ Оптиной Пустыни, когда старецъ iеросхимонахъ Анатолш принималъ отъ монаховъ исповедаше помысловъ. Эта сцена производила сильное впечатлеше. Сосредоточенно, благоговейно подходили монахи одинъ за другимъ къ старцу. Они становились на колени, беря благословеше, обменивались съ нимъ въ этотъ моментъ несколькими короткими фразами. Некоторые быстро, другте немного задерживались. Чувствовалось, что старецъ действовалъ съ отеческой любовпо и власпю. Иногда онъ употреблялъ внЬште прiемьг. Напримеръ, ударялъ по лбу, склоненнаго предъ нимъ монаха, вероятно, отгоняя навязчивое приражеше помысловъ. Все отходили успокоенные, умиротворенные, утешенные. И это совершалось 2 раза въ день, утромъ и вечеромъ. Поистине — «житте» въ Оптиной было безпечальное и, действительно, все монахи были ласково–умиленные, радостные или сосредоточенно–углубленные. Нужно видеть своими глазами результата откровешя помысловъ, чтобы понять все его значеше. Настроеше святой радости, охватывающее все существо принесшаго исповедь старцу, описываетъ одинъ древшй инокъ въ такихъ словахъ: «Я исполнился неизглаголенной радости, чувствуя свой разсудокъ очищеннымъ отъ всякой скверной похоти. Я наслаждался толикой чистотой, что невозможно сказать. Свидетельствуете объ этомъ сама истина, и я укрепился твердой верой въ Бога и многою любовно… Я былъ безстрастнымъ и безплотнымъ, осененнымъ Божшмъ просвещешемъ и созданнымъ Его велешемъ» (Палест. Патер., вып. II, 95–96).
Съ посетителями обходъ былъ такой. Обычно о. Анатолш выходилъ въ сени и благословлялъ каждаго короткимъ, быстрымъ крестнымъ знамешемъ, слегка ударяя вначале несколько разъ по лбу пальцами, какъ бы внедряя и запечатлевая крестное знамеше. Маленькаго роста, необычайно живой и быстрый въ движешяхъ, онъ, обходя всехъ, отвечалъ на задаваемые вопросы, а затемъ принималъ некоторыхъ отдельно для беседы у себя въ келлш. Любовь и ласковость обращешя привлекали всегда къ о. Анатолпо толпы людей. Помню, какъ во время своей болезни, о. Анатолш, не выходя изъ келлш, только подошелъ къ окну и сквозь стекло благословлялъ стечете народа, сосредоточенное снаружи у окна. Увидевъ его, вся толпа припала къ земле.
У него была грыжа и часто онъ принималъ сидя на маленькой скамеечке, а люди наклонялись, подходя вроде очереди. Батюшка постучитъ по лбу «цокъ, цокъ, цокъ», и благословить. Темъ временемъ на дворе опять набралось народу, ждутъ благословешя. Ему келейники говорятъ:
«Батюшка, отпустите людей». Встанетъ къ окошку своей келшчки и благословитъ. Народъ молча и чинно съ благоговешемъ расходится. И на сердце тихо, тихо и мирно.
«Подле келлш о. Анатолiя толпился народъ», описываетъ князь Н. Д. Жеваховъ, посетившш Оптину Пустынь почти накануне револющи въ связи со своимъ назначешемъ товарища оберъ–прокурора св. Синода. «Тамъ были преимущественно крестьяне, прибывгше изъ окрестныхъ селъ и соседнихъ губершй. Они привели съ собой своихъ больныхъ и искалеченныхъ детей, и жаловались, что потратили безъ пользы много денегъ на лечеше… Одна надежда на батюшку Анатолiя, что вымолить у Господа здравiе неповиннымъ».
Съ болью въ сердца смотрѣлъ я на этихъ дѣйствительно неповинныхъ, несчастныхъ дѣтей, съ запущенными болѣзнями, горбатыхъ, искалѣченныхъ, слѣпыхъ… ВсЬ они были жертвами недосмотра родительскаго, всЬ они росли безъ присмотра со стороны старшихъ, являлись живымъ укоромъ темнотѣ, косности и невѣжеству деревни… Въ нѣкоторомъ отдалеши отъ нихъ стояла другая группа крестьянъ, человѣкъ восемнадцать, съ зажженными свѣчами въ рукахъ. Они ждали «собороваться» и были одЬты по праздничному. Я былъ нѣсколько удивленъ, видя передъ собой мол оды хъ и здоровы хъ людей и искалъ среди нихъ больного. Но больныхъ не было: всЬ оказались здоровыми. Только позднѣе я узналъ, что въ Оптину ходили собороваться совершенно здоровые физически, но больные духомъ люди, придавленные горемъ, житейскими невзгодами, страдаюице запоемъ… Глядя на эту массу вѣрующаго народа, я видѣлъ въ ней одновременно сочеташе грубаго невѣжества и темноты съ глубочайшей мудростью. Эти темные люди знали, гдѣ Истинный Врачъ душъ и тѣлесъ: они тянулись въ монастырь, какъ въ духовныя лѣчебницы и никогда ихъ вѣра не посрамляла ихъ, всегда они возвращались возрожденными, обновленными, закаленными молитвою и бесЬдами со старцами. Вдругъ толпа заволновалась; всЬ бросились къ дверямъ келлш. У порога показался о. Анатолш. Маленькш, сгорбленный старичекъ, съ удивительно юнымъ лицомъ, чистыми, ясными детскими глазами, о. Анатолш чрезвычайно располагалъ къ себе. Я давно уже зналъ батюшку и любилъ его. Онъ былъ воплогцешемъ любви, отличался удивительнымъ смирешемъ и кротостью, и беседы съ нимъ буквально возрождали человека. Казалось не было вопроса, который бы о. Анатолш не разрешилъ; не было положешя, изъ котораго этотъ старичекъ Божш не вывелъ своею опытною рукою заблудившихся въ дебряхъ жизни, запутавшихся въ сетяхъ сатанинскихъ… Это былъ воистину «старецъ», великш учитель жизни. При виде о. Анатолiя толпа бросилась къ нему за благословешемъ, и старецъ медленно, протискиваясь сквозь толпу народа, направился къ крестьянамъ, ожидавшимъ соборовашя и приступилъ къ таинству елеосвягцешя. Я улучилъ моментъ, чтбы просить о. Анатолiя принять меня наедине.
