Я не зналъ, что онъ такъ близокъ къ смерти, и думалъ, что онъ еще поправится, а его черезъ шесть дней не стало. Только я успѣлъ, послѣ обручешя, вернуться въ Петербургъ, какъ поѣхалъ обратно на похороны батюшки. Все наше свадебное радостное настроеше разстроилось. Стоялъ батюшка въ храмѣ восемь дней. Онъ заповѣдалъ, пока не появится запахъ тлѣшя не хоронить его. Отпѣвалъ его еп. Анастасш, который поклонился передъ гробомъ въ землю и заплакалъ, что земля лишилась мудраго наставника. Вмѣстѣ съ епископомъ плакалъ и весь храмъ. Послѣ отпѣвашя, батюшку повезли на похороны въ Оптину Пустынь. Желаше батюшки исполнилось. Прахъ его упокоился въ Оптиной Пустынь. Я проводилъ батюшку только до Москвы; мнѣ надо было держать экзаменъ, и я отправился въ Петербургъ. На красной горкѣ, по завѣгцашю батюшки, состоялась наша свадьба. По случаю траура о батюшкѣ никакихъ танцевъ не было и въ тоте же день, вечеромъ, я съ женой отправились въ Оптину, на могилу батюшки, отдать ему первый свадебный визите.
ПргЬхавъ въ Оптину, мы отслужили панихиду, поплакали, погоревали, и спрашиваемъ служившаго iеромонаха: кто теперь старчествуетъ? «О. Нектарш», отвѣтилъ тотъ. Туте то я и понялъ, почему о. Варсонофш, покидая ските, послалъ меня къ о. Нектарiю: чтобы я съ нимъ познакомился поближе; — онъ уже заранѣе указалъ мнѣ, кто долженъ мною руководить послѣ его смерти».
На этомъ заканчиваются записки о. Василiя, касаюицеся Старца Варсонофiя. Духовная связь ихъ продолжалась и продолжается, какъ мы увидимъ ниже.
Итакъ, угасъ великш старецъ И упокоился въ своей любимой Оптиной пустыни. Когда–то, восхищаясь Оптиной, онъ писалъ:
… Наслгьдiе вгьковъ темный боръ
По сторонамъ ея раскинулся дремучш;
Въ немъ тишина, безмалвт просторъ,
Свобода полная для чувствъ святыхъ и думъ;
Лишь слышенъ тамъ порой деревъевъ шумъ,
Когда вершины ихъ колеблетъ вгьтръ летучш.
Яснгьй здгьсъ небеса и чище ихъ лазуръ …
Мiрской яремъ нося, и скорбный совершая
Средъ мрака и стремнинъ тернистый жизни путъ,
Сподобился я видгьтъ отблескъ рая.
X X X
Исчезнетъ безъ слгьда твоя печалъ,
И ты увидишь, полный изумленья,
Мной страны аяющую даль,
Страны живыхъ, страны обгьтованья …
Глава XV. Старецъ Ѳеодосій (+ 1920)
Ближайшимъ ученикомъ о. Варсонофiя, назначенный на его место скитоначальникомъ и старцемъ оптинской братш, былъ о. Феодосш, сведешя о житш котораго немногочислены.
Изъ книги «Немноголетшй старецъ» архим. Антошя (Медведева), ныне архiеп. Санъ–Францисскаго и Западно–американскаго, мы узнаемъ некоторыя черты изъ жизни о. Феодоая: «… про него разсказывали, что онъ, любя читать акаеистъ Божтей Матери, желалъ знать его наизусть. И когда скончался его наставникъ, старецъ Феодосш, завернувшись въ его одеяло, вдругъ сталъ читать на память Богородйчный акаеистъ, получивъ этотъ даръ, какъ Елисей съ милотью Илшною». Изъ той же книги мы узнаемъ, что о. Варсонофш въ день своего ухода въ монастырь былъ произведенъ въ генералы. Кроме того, тамъ говорится о даре, который былъ присугцъ о. Варсонофiю — это даръ исповедывать «такъ, что ни одна душа не отходила отъ него, не открывшись ему вполне, не оставивъ чего–либо невыясненнымъ по недоумешю высказаться, или по забывчивости». Это мы выше показали на примере несколькихъ лицъ. То былъ даръ необычайной прозорливости. Несколько краткихъ чертъ изъ жизни о. Феодоая, мы почерпаемъ изъ устныхъ разсказовъ шамординской монахини м. Александры Гурко, какъ, напримеръ, о вере о. Феодоая въ святость его покойнаго старца: Собрался онъ какъ–то разъ въ Калугу по деламъ къ архiерею. Второпяхъ онъ не обратилъ внимаше на рясу, которую ему подалъ его келейникъ и тотъ уже въ пути сознался, что подалъ ему рваную рясу. О. Феодосш не только не огорчился, но даже обрадовался: ряса принадлежала его старцу и о.
Феодосш счелъ этотъ случай за доброе предзнаменоваше. И действительно, дело его окончилось такъ, какъ онъ хотелъ.
О. Феодосш, будучи духовнымъ сыномъ о. Варсонофiя былъ его же духовникомъ. Однажды приходитъ о. Феодосш къ старцу: «Батюшка, вотъ къ вамъ вашъ сынокъ пришелъ!» — «Какой онъ мне сынокъ», возразилъ, улыбаясь старецъ, «мы съ нимъ ровня». Улыбнулся и самъ о. Феодосш. Оба они знали, что онъ былъ именно «сынкомъ» и относился къ старцу съ младенческимъ смирешемъ. После кончины о. Варсонофш являлся многимъ изъ жившихъ въ скиту монахамъ. О. Феодосш сильно огорчался, что неудостоинъ былъ такого видешя. Однажды онъ прилегъ на койку днемъ во время послеобеденнаго отдыха и вдругъ увидЬлъ, что прямо противъ него сидитъ покойный старецъ и пристально на него смотритъ.
О.Феодосш не могъ пошевельнуться отъ чувства благоговейной радости. Видѣше продолжалось довольно долго и оставило надолго въ келлш ощугцеше благодати, которое сопровождало чудесное виденiе.
Подобно своему старцу, о. Феодосш обладалъ редкимъ даромъ разсуждешя. Также, какъ и онъ, о. Феодосш отдавалъ много времени интеллигентной молодежи. И. М. Концевичъ присутствовалъ при томъ, какъ о. Феодосш поучалъ молодыхъ художниковъ, наставляя ихъ противъ модернизма въ живописи. Среди нихъ былъ молодой Бруни.
Следуюпце разсказы характеризуютъ отношеше старца о. Феодоая къ подчиненнымъ ему скитскимъ браттямъ, Надо сказать, что мать его схимонахиня Анна была похоронена на скитскомъ кладбище. У братш сложилась вера, что мать Анна имеетъ даръ смягчать гневъ своего сына на милость въ случае всякихъ провинностей… Поэтому они ходили на кладбище молиться на ея могилу. Однажды скитоначальникъ сильно пробралъ за какуюто вину одного изъ братш. Тотъ бросился на кладбище просить заступничества у м. Анны. Возвращаясь оттуда, онъ ветретилъ своего только что прогневаннаго начальника. — «Где ты былъ?» — строго спросилъ его о. Феодосш. — «У матушки Анны», пробормоталъ испуганный брать. О. игуменъ зорко на него посмотрелъ, осенилъ его крестнымъ знамешемъ и прошелъ молча дальше. О провинности брата онъ больше не упоминалъ и вернулъ ему прежнее благоволеше.
Въ другой разъ сильно провинился другой скитскш монахъ. О. Феодосш сделалъ ему строгое внушеше. Виноватый братъ всю ночь не спалъ, размышляя какъ бы ему вымолить прощеше. Вдругъ подъ утро дверь его келлш открывается и къ нему входить самъ скитоначальникъ. Неуспелъ, перепуганный монахъ вскочить со своей койки, какъ старецъ упалъ ему въ ноги, прося у него прощеше. Монахъ такъ и обомлелъ! Оказалось, что батюшка о. Феодосш, замѣтивъ его горе и раскаяше, самъ не спалъ всю ночь, жалѣя его и упрекая себя въ чрезмѣрной строгости.
Изъ жизни о. Феодоая извѣстенъ единственный случай, когда онъ не поладилъ съ новымъ оптинскимъ настоятелемъ о. Исааыемъ вторымъ. Продолжалось это недолго. Приходитъ батюшка о. Феодосш къ настоятелю и сообгцаетъ ему видѣнный имъ сонъ: оба они стояли на колѣняхъ передъ покойнымъ схимонахомъ Николаемъ — отцомъ настоятеля, причемъ умершш на нихъ грозится. Задумался о. Исаакш и произнесъ одно слово: «Чуетъ». Больше недоразумѣшй между ними не было никогда.
Съ виду высокаго роста, полный, тихш и сосредоточенный, о. Феодосш слылъ мудрецомъ. Говорилъ басомъ, былъ смуглый съ просЬдью. Когда–то, говорятъ, былъ келейникомъ у Старца Нектарiя. Къ нему мало людей ходило. Тяжело переживая револющонное лихолѣтте, доставшееся на его долю скитоначальничества, онъ скончался въ 1920 г.
Глава XVI. Старецъ Анатолій "Младшій" (+ 1922)
СТАРЧЕСТВО о.АНАТОЛIЯ ДО РЕВОЛЮЦIИ«Въ 1903 году я долженъ былъ ехать на призывъ въ воинское зваше изъ Петербурга на родину, въ Белевъ Тульской губ. Поехалъ я съ своимъ сверстникомъ и товаригцемъ Илюшей Картошкинымъ. Добрый онъ былъ юноша, но не зналъ духовной жизни, а темъ паче монашеской. Говорю ему:
— Илюша, хочешь со мною заехать въ Оптину пустынь, посмотреть монастырь, монашество, великихъ старцевъ? Тотъ отвечаетъ: — да я ничего ни о монашестве, ни о старцахъ не знаю, я готовъ.
Прибывъ въ городъ Козельскъ Калужской губ. въ пяти верстахъ отъ Оптиной, мы пошли пешкомъ чрезъ прекрасный, покрытый зеленью, лугъ. Онъ раскинулся передъ нашимъ взоромъ, какъ прекрасный коверъ, украшенный разноцветными цветами. А на склоне горы надъ рекой Жиздрой, виднелась Оптина — эта великая пустынь, Фиваида наша, Заюрданье…
Подошли къ Жиздре. Тамъ паромъ насъ ждалъ, готовый переправить насъ чрезъ реку. Его обслуживали смиренные иноки Оптиной. И вотъ вступаемъ на почву святой обители, где все овеяно трудами, подвигами оптинскихъ пустынножителей, ихъ слезами и молитвой — непрестанной… Сойдя съ парома, идемъ по шоссе къ гостиницамъ, ихъ было шесть. Все было занято, но такъ какъ у насъ было рекомендательное письмо отъ баронессы О. П. Менгденъ, почитательницы старцевъ, то отвели намъ скромный номеръ, на всякш случай оставленный. Спрашиваемъ — какъ пройти въ скитъ къ старцу Анатолт. Тогда онъ былъ еще ¡еродiакономъ, но къ нему уже ходили за советами и указашями. Идемъ къ старцу чрезъ монастырскш фруктовый садъ, минуемъ ограду монастырскую, попадаемъ въ монастырскш лесъ — сосновый, величественный, деревья въ два–три обхвата Идемъ дорожкой, ведущей прямо въ скитъ.
