— Нет! — кричал Сунг. — Положите трубку! Вы испортите все. Просто послушайте меня! Если вам не понравится, то можете связаться с кабиной. Ну, пожалуйста!
И в этот момент он открыл меньший из двух блестящих черных чемоданов, которые стояли под красивым кожаным диваном Паши. Он был набит наличными. Джонни не мог поверить глазам, в чемодане было никак не меньше семисот тысяч фунтов стерлингов! Чуть меньше полутора миллиона долларов. При одном только виде этого капитала Джонни не выдержал и сразу же повесил трубку.
Лицо доктора Сунга снова засияло счастливой улыбкой.
— Давайте выпьем, раз уж так? — сказал Сунг. — Еще по рюмочке виски? Я могу присоединиться к вам. Разнервничался, видите ли. Полет нелегкий. Трясет сильно.
Джонни опустился в большое кожаное кресло, которым пользовался Паша, когда разговаривал по телефону. Сунг подошел к бару и налил им «Джеймсона». Одну рюмку вручил Джонни, затем опрокинул свою и осторожно присел на край дивана.
— Хорошо, хорошо! — воскликнул он писклявым голосом. — Тост! За вашу новую жизнь богатого человека, за вас, капитан Адар!
— Ну, рассказывай, док, что там в твоих баллонах?
— Это — видите ли — я провожу эксперимент, сэр. Испытание.
— Я не летчик-испытатель, док. И не участвую ни в каких проклятых экспериментах.
— Ах! Ну и отлично! Вам не нужно ничего делать. Вы знаете, что первоначально должны были везти на борту этого самолета? Слышали о таких штуковинах под названием «пигскины»?
— Имею довольно смутное представление. Да мне и неинтересно.
— С ними возникла проблема. Они непредсказуемы. Радуйтесь, что я не позволил их погрузить на ваш самолет, поверьте мне, Джонни, это было бы ужасно.
— Я удачливый человек, — сказал Адар, позволив Сунгу назвать себя «Джонни». — Так что в этих баллонах?
— Я расскажу вам все, только не торопитесь. Сколько Паша платит вам за этот перелет?
— Двести пятьдесят тысяч. Без налогов, наличными.
— Ах-ах-ах. Как несправедливо.
— Что?
— Халид получит миллион.
— Что? Да ты лжешь!
— Ш-ш-ш! Успокойся, Джонни. Это не проблема.
— Этот ублюдок получит миллион? — закричал Джонни, едва не поперхнувшись виски. — А он сказал мне, что получит четверть миллиона, как и я. Сукин сын! Десять лет мы летаем вместе, это последнее задание бин Вазира, а он еще хочет надуть меня?
— Чрезвычайно несправедливо! Именно поэтому я и выбрал тебя, Джонни. В кабине я притворился, что боюсь, и Халид не догадается о моих истинных намерениях. Понимаешь?
— Да? Продолжай. А почему ты не захотел сказать об этом эксперименте Халиду? Почему выбрал меня?
— Я прекрасно знаю репутацию Халида. У него все по книге. Всегда все по книге. Занудный англичанин. Именно поэтому я говорю с тобой. Ты — разумный человек, и с тобой можно договориться.
— А если я скажу «нет»?
— О, я провел расследование, Джонни. У тебя жена. Больная дочь. Никакой пенсии. Так? Наличные деньги, миллион долларов! Я не думаю, что ты ответишь «нет». Ты спрашиваешь, что находится в моих канистрах? Я скажу тебе. Это, как я и сказал, часть эксперимента. Я испытываю новый препарат.
— Препарат?
— Да, — кивнул Сунг, пытаясь лгать как можно спокойнее. — Вещество, которое подчиняет разум людей. Гипнотическое средство. Оно позволит мне иметь власть внушения. Я только хочу осуществить эксперимент. Бин Вазир великодушно позволил мне провести эксперимент на борту вашего самолета по пути в Америку.
— Подчинение разума? Внушение? Неплохо. Я думаю, можно было бы с огромной пользой применить этот препарат.
— Да, да! Это будет захватывающе. Понимаешь, о чем я? Конечно, Паша имеет более серьезные виды на этих женщин, гораздо более серьезные.
Адар подошел к бару и вернулся с бутылкой виски. Он снова наполнил обе рюмки, представляя себе армии красивых зомби, блуждающих по Америке и подрывающих ядерные электростанции. Замечтавшись, он не заметил, как льет спиртное на стол. Он снова глянул на содержимое открытого чемодана.
— Миллион долларов. Ты серьезно?
— Все эти деньги твои. Можешь рассчитывать на них. Я доверяю тебе.
— Дважды просить меня не придется, — сказал Адар, становясь на колени рядом с открытым чемоданом. — Что я должен сделать, док?
— Все очень просто, Джонни. Сейчас мы вернемся в кабину. Ты скажешь Халиду, что все нормально, никаких проблем. Много шума из ничего. Просто тупого индуса укачивает, вот и все. Потом наступит момент — ну, может быть, через час или около того, когда Халид будет вынужден покинуть кабину, чтобы облегчиться. Когда он выйдет, мы наденем кислородные маски нилотов. Тогда ты загерметизируешь кабину и пустишь аварийный кислород в салон. Над всеми сиденьями автоматически опустятся дыхательные маски. Ты включишь селекторную связь и скажешь, что в салоне произошла внезапная потеря давления. Сообщи пассажирам, чтобы сохраняли спокойствие, надевали на лица маски и дышали.
— И все?
— И все.
— А что делать с Халидом? Выходит из сортира и видит, что все дышат в эти проклятые маски? Да он убьет меня к чертовой матери!
— Халид? Насчет него не беспокойся, Джонни, доверься мне. Я очень тщательно спланировал эту операцию. Да, у меня возникла небольшая проблема в последнюю минуту с конечным продуктом, но это ерунда, нет ничего неразрешимого. Ты мой человек. Все очень просто. Мы совершаем наше запланированное рандеву над Тихим океаном, а потом — ба-бах! — Джонни сажает самолет в Лос-Анджелесе и уходит домой с одним миллионом долларов.
Джонни аж присвистнул. Чертов миллионер. Он все это прекрасно себе представлял. Ему никогда не придется больше выполнять всякие дерьмовые поручения — ни бин Вазира, ни его бывшего приятеля Халида, ничьи. Он уже представлял себе, как уходит с этим миллионом, а может, и с большей суммой. Ведь в черном чемодане Сунга было почти два миллиона. А что сделает Сунг, если Джонни просто возьмет этот чемодан и выйдет из самолета? Вызовет полицейских? Ха! Да он сегодня вечером въедет в гостиницу «Беверли Хиллз», не то что в эту вонючую помойку на Ла Сьенега!
Он смотрел на своего нового друга Сунга и усмехался, уже предвкушая, как закажет свой первый мартини в зале для поло.
— Запертый с несколькими сотнями одурманенных женщин… — мечтательно протянул Джонни. — Думаю, я не отказался бы поменяться местами с Халидом.
Ядовитый Плющ захохотал так внезапно и так громко, что Джонни едва не подмочил штаны. Он встал и покончил с остатками «Джеймсона». У изголовья дивана валялась старая вечерняя сумка Паши. «Луи Вьюттон» — стоит больше, чем его нынешняя зарплата. Он поднял ее и набил деньгами, положив несколько лишних пачек. Какая разница, черт возьми. Все равно все эти деньги теперь принадлежат ему.
Рейс 77
Черри поджала колени, чтобы смуглый очаровашка мог протиснуться мимо нее и усадить свою милую попку на сиденье у окна.
То, что было таким «срочным», заняло у кареглазого более получаса. Она начала уже подумывать, не засосало ли его в унитаз. Смейтесь, смейтесь. Она слышала, что это иногда случается с домашними животными и младенцами. Так или иначе, ее собственную философию в отношении авиационных уборных можно было описать всего тремя буквами. НОТ. Никаких Общественных Туалетов. За исключением чрезвычайных ситуаций.
Ну вот, наконец начали показывать кино. Слава тебе господи. «Тупоумный» — один из ее любимых фильмов. В кавычках. Конечно, пусть «Бритиш Эйрвейз» крутит эту столетнюю муру, которую уже весь мир и так тысячу раз видел. Многие пассажиры задвинули щитки на иллюминаторах, и в салоне наступил полумрак. Она краем глаза смотрела фильм, краем уха слушала реплики в наушниках (как будто еще не выучила наизусть), и надеялась, что сидящее рядом кареглазое чудо будет вести себя хоть чуточку дружелюбнее по отношению к ней после возвращения из сортира.
Мечтай, Черри.
— Эй, ну как ты? Все нормально? — О господи, она что, действительно сказала это? А, какая разница. Он даже не услышал ее. Можно было с гораздо большим успехом разговаривать с деревом или собакой.
— Эй! Есть кто-нибудь дома?
Ни черта.
— Я же к тебе обращаюсь. Что с тобой?
Даже не смотрит на нее. Подумаешь. Не хочешь говорить, как хочешь. У него на коленях валялся этот мерзкий тайваньский набор для бритья. Она подумала, что сейчас из него снова появятся MP-3 плейер и наушники, которые туда сунул этот дурачок, но нет, он просто сидел и тупо смотрел прямо перед собой, держа в руках свой паршивый набор.
— Эй, ты! Иностранец! Чего у тебя там? Бомба, что ли?
Молчит. Кретин какой.
Смотрит в спинку сиденья. Как будто ее не существует! Кретин. И тут она едва не открыла рот. Он что-то говорит! Но не ей, а себе самому. Шепчет что-то — невозможно расслышать, что именно. Она откинула спинку кресла и положила в выемку подголовника дешевую картонную подушку.
