учредил запрещенный Верховный арабский комитет в Дамаске, чему англичане не могли воспрепятствовать.
К середине октября по всей Палестине усилились волнения и беспорядки: еврейские поселения подвергались нападениям, террористы останавливали еврейские автобусы и убивали пассажиров.
Впервые арабские снайперы начали охотиться и за английскими патрулями. Новый аэропорт в Лоде был сожжен, воинские эшелоны летели под откос. Нефтепровод Мосул—Хайфа был почти выведен из строя. Число убийств и террористических актов росло, но одновременно ужесточались и ответные меры англичан. Все подозреваемые представали перед суровым военным трибуналом. Лишь за 1938 г. было приведено в исполнение 54 смертных приговора. Пожизненное заключение стало применяться довольно часто. С июля по ноябрь 1938 г., в разгар восстания, в нем принимало участие около 16 тыс. палестинских арабов и добровольцев из соседних стран — им удалось практически полностью парализовать действия гражданских властей за пределами крупнейших городов, в том числе и в еврейских сельскохозяйственных районах. На три месяца было прервано железнодорожное сообщение между Лодом и Иерусалимом. Движение междугородного транспорта в ночные часы было запрещено, так как арабские террористы минировали шоссе. К середине октября повстанцы фактически держали в руках иерусалимский Старый город. Это был пик мятежа.
В июле 1938 г. англичане вынуждены были дополнительно дислоцировать в Хайфе два пехотных батальона, две эскадрильи авиации и моторизованное подразделение. Строительные отряды начали возведение укрепленных полицейских пунктов в стратегически важных точках и на пересечениях дорог по всей Палестине (в военной истории страны этим укреплениям еще суждено будет сыграть жизненно важную роль). К концу года началась операция, в которой участвовало 20 тыс. солдат и которая, в сущности, представляла собой новое завоевание Палестины. Даже при таком количестве войск едва удалось восстановить порядок на севере и в центре страны. В Иерусалиме и южных районах были расположены хорошо подготовленные воинские соединения, переброшенные из Англии.
Военные действия обернулись для евреев, арабов и англичан несколькими тысячами убитых и многомиллионным ущербом. Однако для арабов горький опыт этим не исчерпывался. Даже находясь в изгнании, Хадж Амин стремился укрепить свой контроль над Палестиной. По его приказу были убиты или принуждены покинуть Святую землю сотни признанных арабских лидеров, в том числе видные члены партии Национальной защиты, руководимой кланом Нашашиби. Так, мэр Хайфы Хасан-бей Шу-кри чудом избежал смерти в мае 1936 г. и в январе 1937 г. В феврале 1937 г. мухтара[257] Кейсарии застрелили у входа в его дом. В апреле того же года был убит Ибрагим Юсуф, член муниципального совета Тверии. Мэр Шхема Сулейман-бей аль-Тукан бежал из Палестины в декабре 1937 г. В апреле 1938 г. были убиты мухтар Мадждалы и его жена. Тогда же оборвалась жизнь Наср аль-Дин Насра, мэра Хеврона. В результате взрыва бомбы в сентябре 1938 г. погибли жена и трое детей мухтара Дейр эс-Шейха. В ноябре 1938 г. был застрелен Хасан Сидки аль-Даджани, член иерусалимского муниципального совета, а все остальные арабы, входившие в совет, бежали из Палестины.
Попытки Фахри-бея аль-Нашашиби, лидера противоборствующей группировки, остановить эту террористическую кампанию оказались безрезультатными. Муфтий действовал все энергичнее, и к концу 1939 г. число его жертв превысило 3 тыс. человек. В Египте и Ливане от мести аль-Хусейни скрывалось 18 тыс. человек. Однако главной целью его по-прежнему оставалось устранение Фахри-бея аль-Нашашиби. Подручный муфтия Ареф аль-Раззак вынес “смертный приговор” Фахри-бею, согласно которому каждый араб обязан был “во имя Аллаха” прикончить “предателя” на месте. Прошло несколько лет, но приговор все еще не был исполнен. Но 9 ноября 1941 г. мимо Фахри-бея, который шел по багдадской улице, проехал на велосипеде палестинец из организации Хадж Амина и застрелил его.
Укрепление еврейской самообороны
Одним из следствий арабского восстания было развитие самообороны ишува. Напомним, что практика самообороны восходила еще ко временам Га-Шомер — еврейской организации начала века. Однако после войны членам Га-Шомер — тем, которым удалось избежать карающей руки турок, — англичане запретили ношение оружия. Неудачная попытка возродить деятельность самообороны была предпринята Жаботинским во время арабских волнений 1920 г., но она была пресечена мандатной администрацией. Однако вскоре после этого партия Ахдут га-авода назначила специальную комиссию для создания более массовой (и тайной) организации самообороны под названием Гагана[258] (“Оборона”). Массовый характер организации объяснялся тем, что теперь в защите нуждались не отдельные аванпосты или поселения, а весь ишув. Впоследствии, когда контроль над Гаганой перешел к Гистадруту, были созданы курсы подготовки офицеров, оружие нелегально приобреталось в Европе, а потом контрабандным путем доставлялось в Палестину. Кроме того, в самой Палестине начали работать подпольные мастерские по производству стрелкового оружия.
Волнения 1929 г. стали поворотным моментом в организации самообороны. Стало ясно, что военную подготовку должно пройти подавляющее большинство годных к службе молодых людей. Требовалось новое и более современное оружие. Поэтому Бен-Гурион и Арлозоров приняли решение расширить помощь Тагане и в 1931 г. обратились к Сионистскому конгрессу с просьбой о выделении дополнительных фондов. На первых порах эта просьба не была удовлетворена — в основном потому, что центристы не хотели отдавать оборону ишува на откуп социалистам. В этом, кстати, был свой смысл. С самого начала Тагана, просуществовав несколько месяцев под контролем партии Ахдут га-авода, действовала под наблюдением Гистадрута. Большинство руководителей Гаганы сотрудничали в Гистадруте, а бойцы набирались почти исключительно из числа сионистов-социалистов. Эта ориентация укрепилась после 1936 г., когда на Сионистских конгрессах и среди еврейского населения Палестины именно сионисты-социалисты заняли доминирующее положение. Правда, политические симпатии Гаганы редко отражались на ее деятельности и преданности интересам всего ишува. Штаб-квартира Таганы, располагавшаяся в одной комнате тель-авивского представительства Гистадрута, превратилась в своего рода министерство обороны. Начиная с 1936 г. Тагана стала получать от Еврейского агентства более крупные денежные средства; к этому времени организация накопила немалый подпольный арсенал и расширила программу военной подготовки.
Когда арабские волнения возобновились, еврейское военное руководство поначалу избрало политику сдержанности.
Это означало, что еврейским поселениям была обеспечена надежная защита, но от ударов возмездия по арабским деревням Тагана пока воздерживалась. Такая позиция объяснялась и необходимостью сохранить добрые отношения с англичанами. Однако Ицхак Саде[259], командир Гаганы, истолковал политику сдержанности на свой лад. Саде был ярким человеком, обладавшим большой физической силой, редким упорством и энергией. Он был убежденным марксистом. Присущие ему уверенность в себе, отвагу и твердость Саде сумел передать своим офицерам. Среди них были и молодые Игаль Алон[260] и Моше Даян, которым предстояло в будущем сыграть важную роль в военной и политической жизни Израиля. В своей автобиографической книге “Моя жизнь с исмаильтянами” Моше Шамир[261], выдающийся израильский романист, вспоминал о той атмосфере преданности, которая окружала молодых лидеров:
“В
