и 28 английских солдат. Убытки палестинских налогоплательщиков от беспорядков, продолжавшихся полгода, составили почти 6 млн фунтов.
Комиссия Пиля
11 ноября 1936 г. Королевская комиссия прибыла в Палестину. Ей было поручено выяснить причины волнений, расследовать жалобы арабов и евреев и дать рекомендации на будущее. Все шесть членов комиссии были заслуженными людьми. Председатель, лорд Роберт Пиль, внук выдающегося английского политика XIX в.,[250] ранее занимал пост министра по делам колоний. Высокому, любезному, внушающему уважение Пилю было в то время семьдесят лет. Во время заседаний он неизменно сохранял присутствие духа. Вице-председатель, сэр Рамболд, был английским верховным комиссаром в Константинополе, а затем — послом в Берлине. В комиссию входили профессиональные дипломаты и опытные юристы, однако особым влиянием пользовался единственный ученый в составе комиссии — д-р Реджиналд Купленд, специалист в области истории колоний, профессор Оксфорда.
Хотя сионистов вовсе не радовало то, что их национальным очагом займется еще одна Королевская комиссия (слишком горькими были их воспоминания о предшествующих комиссиях Шоу и Хоуп-Симпсона), они согласились сотрудничать с Пилем. В отличие от них, Верховный арабский комитет решил из стратегических соображений бойкотировать заседания. Комиссия мужественно перенесла этот удар. С первого дня она начала собирать подробные показания свидетелей — англичан и евреев. За два месяца пребывания в Палестине состоялось 30 публичных и 40 закрытых слушаний. Сотрудники Еврейского агентства хорошо подготовились к расследованию и составили тщательно сформулированные меморандумы. Самым красноречивым свидетелем был Вейцман. Трижды выступив перед комиссией, лидер сионистов говорил о трагическом положении евреев в Европе и об антисемитизме, который поднимает голову во всех странах мира. Как обычно во время своих выступлений перед государственными деятелями, Вейцман остановился на исторической связи евреев со Святой землей и подробно рассказал об их достижениях в подмандатной Палестине. Он обратился к Англии со страстным призывом выполнить обязательства, содержащиеся в Декларации Бальфура и в условиях мандата Лиги Наций, и заверил своих слушателей, что “[если] теперь будет учрежден законодательный совет и если еврейское меньшинство получит в нем то же число мест, что и арабское большинство, евреи… никогда не потребуют изменения этого паритета, каким бы ни оказалось в будущем соотношение между арабским и еврейским населением”.
Это заявление было поддержано выступлением Бен-Гуриона, председателя палестинского исполнительного комитета Еврейского агентства. В планы сионистов вовсе не входит превращение Палестины в еврейское государство, говорил Бен-Гурион (вероятно, все-таки не вполне искренне), или господство над арабским населением. Одновременно он и его сторонники настаивали на праве евреев на неограниченную иммиграцию и приобретение земли. Сионистские лидеры приводили экономические и агрономические данные, чтобы опровергнуть заявления арабов, будто в Палестине не хватает земли и нет возможности принять новых иммигрантов. Они постоянно подчеркивали, что лучший способ примирить арабские и еврейские интересы — это экономическое развитие.
Но и на этот раз сионисты не сумели правильно оценить всей глубины страха и ненависти, владевших арабами. Это стало ясно лишь после того, как муфтий и его сторонники — под давлением иракского короля Гази и короля Ибн-Сауда[251] — решили в последний момент прекратить бойкот комиссии. В своих показаниях ни один из арабских деятелей не признал каких-либо положительных сторон идеи еврейского национального очага. Они утверждали, что британский мандат и еврейское экономическое развитие принесли их народу только горе. Главное их требование сводилось к созданию независимой Палестины незамедлительно, пока арабы все еще составляют большинство населения. Только таким путем палестинский народ может избавиться от опасности сионистского экономического господства и добиться того же положения, что и другие независимые арабские страны. 13 января 1937 г. муфтий выступил перед комиссией в качестве главного свидетеля, представляющего арабов. Изысканные манеры, изящество жестов и завораживающий музыкальностью голос Хадж Амина должны были убеждать в том, что свидетель — воплощение сдержанности и благоразумия. Его аргументы, как и доводы сионистов, были в это время уже известны членам комиссии. Он рассказал об истории арабской борьбы за независимость, об обещаниях, полученных от англичан во время мировой войны, и утверждал, что с самого начала арабский национализм не противоречил планам президента Вильсона[252]. Подобно своим предшественникам, Хадж Амин подчеркивал, что абсорбировать 400 тыс. евреев, проживавших в тот момент в Святой земле, Палестина не в состоянии. Когда Пиль спросил его, не означает ли это, что из независимой арабской Палестины придется удалить некоторое количество евреев, муфтий ответил: “Это мы должны оставить на будущее”. Другие свидетели-арабы говорили о том же, только в более прямой форме.
Когда Вейцман давал показания на 51-м заседании комиссии 8 января 1937 г., там впервые была высказана идея о разделе страны. Профессор Купленд обратился к Вейцману со следующим предложением: “Если иного пути к миру нет, возможно ли такое решение — по взаимному соглашению действие мандата прекратить, а Палестину разделить надвое: Изреэльская долина и побережье станут независимым еврейским государством… а остальная Палестина плюс Трансиордания — независимым арабским государством…” Вейцмана удивил размах этого предложения. Сначала реакция его была неопределенной. “Да, но это же значит разрезать ребенка пополам”, — сказал он и попросил время для обдумывания. Однако в кулуарах Вейцман сказал своему секретарю, что дело его жизни наконец увенчалось успехом, еврейское государство будет создано. Он уже представлял себе будущее и даже изложил план политического устройства нового государства.
Вскоре после этого, в феврале, состоялась частная встреча Вейцмана с Куплендом в мошаве Нагалаль. Погода была по-зимнему унылой. Целых восемь часов политики совещались в помещении сельскохозяйственной школы. Теперь уже Вейцман старался убедить англичанина в том, что стоит бороться за раздел Палестины. Видимо, лидер сионистов справился со своей задачей. Много лет спустя Купленд рассказал об этой встрече Обри (Абе) Эвену[253]. Вейцман тогда изложил условия, необходимые для процветания еврейского национального очага, и Купленд понял, что эти условия невыполнимы под властью англичан. Он сказал Вейцману: “Здесь требуется операция — ни один серьезный врач не прописал бы в данном случае аспирин и грелку”. Вейцман вспоминал об этом разговоре так:
“Я видел в создании еврейского государства реальную возможность для урегулирования отношений с арабами. Пока господствует политика мандата, арабы опасаются, что мы захватим всю Палестину… еврейское государство с определенными границами, имеющее международные гарантии, — вот что было бы окончательным решением… Вместо того чтобы быть меньшинством в Палестине, мы стали бы большинством в своем собственном государстве и могли бы вступить в равноправные отношения с нашими арабскими соседями в Палестине, Египте и Ираке”.
Завершив продолжительный разговор, Вейцман и Купленд затемно вышли на улицу. Предчувствуя, чем может обернуться эта беседа в будущем, лидер сионистов воскликнул, обращаясь к ожидавшим его колонистам: “Друзья! Сегодня
