Девушек, любящих гулять по хутору до последней звезды, стращают охочими до развлечений мужчинами темного оттенка. И продолжать такие рассказы в приличном обществе решится разве что посетитель «Синего змея». Я же оставлю эти сказки без окончания.
Что же до конкретного представителя дальнего юга, то был он столь высок, что действительно казался нечеловеком. Руки Саама Дуасаама были так длинны, что он мог спокойно носить за спиной длинный бастард и выхватывать его со скоростью, не уступающей той, с какой карманник подрежет вам кошелек на базаре. Из одежды он носил лишь длинные штаны, гармошкой складывающиеся у голых ступней. Оголенный торс демонстрировал литые мышцы, пересеченные неисчислимым количеством шрамов. Лысый череп был украшен татуировками, смысл которых надежно укрыт от моего разума. Приглядевшись, я понял, что эти татуировки с черепа переходят на спину и на грудь, покрывая каждый шрам.
Зрители застыли в ожидании. И представитель племени омаика, занимавшего территорию большую, нежели нынешняя Империя, Нимия и Рагос, вместе взятые, не стал медлить. Саам Дуасаам выхватил из-за пояса, как бы смешно это ни звучало для цивилизованного человека, бубен и стал отплясывать причудливый танец. А мгновение спустя воздух вокруг него задрожал. Когда же рябь прошла, толпа разочарованно вздохнула, но спустя секунду вскочила со своих мест и лихорадочно зааплодировала. Прямо над головой шута, еще не спрятавшегося в укрытии, появилась немаленькая черная туча. Мгновение — и ведущий вскрикнул, когда ему под ноги ударила самая натуральная молния. Туча исчезла. А я утер пот со лба.
Много книг и легенд, еще больше сказок и слухов, а также неисчислимое количество ложных свидетельств я нашел в библиотеке на тему шаманизма, но лишь сейчас встретил представителя этой ветви искусства. Смешение ритуальной и аурной частей дает вот такой вот интересный результат.
Сложив ладони домиком, я решил, что не пропущу ни доли мгновения битвы между ритуалистом и шаманом.
— Начинайте! — вскричал шут и с ненормальной скоростью умчался в свою будку.
Толпа гоготала. Но для двух волшебников не существовало зрителей. Для них весь мир сошелся клином на круглой арене, заполненной магией. Еще висели в воздухе отзвуки прошлых битв, и, я уверен, их разум затуманивала рвущаяся на волю сила. Не справишься с этим напряжением — сойдешь с ума. Справишься — и сможешь вершить самые чудные заклинания.
Ритуалист начал первым. Хотя глупо говорить такое и про одного, и про другого участника. Схватки ритуалистов — это ни на что не похожие битвы разумов, где появление магии означает ошибку одного из сражающихся. Плетение заклинания для них столь трудоемко и длительно, что они сражаются «пальцами». Во всяком случае, так говорил мой учитель. Один начинает складывать фигуры заклинания, а другой, тут же сориентировавшись, складывает контратакующее заклинание. Первый, увидев это, прерывает свое волшебство и начинает плести уже нечто другое, второй… И так до бесконечности, пока кто-то не ошибется.
Я не стану описывать эти пять минут. Хоть я и не слышал зрителей, но понимал по их лицам, что еще немного — и они выкажут недовольство этой клоунадой. Балахонщик постоянно махал руками, а негр танцевал, избивая бубен. В нашей ложе некоторые и вовсе позволяли себе неуважительные высказывания. Благо ни одного моего знакомого среди них не было. Но все тяготы зрителей с лихвой окупились, когда негр, резко затормозив, выплеснул какое-то до тошноты головокружительное па и, клянусь своим перерождением, из его бубна на арену выпрыгнул самый настоящий силх. Два метра в холке, пять с половиной в длину, не считая хвоста, с лапами столь огромными, что от одного их вида у меня по спине прокатились крупные градины пота. Морда зверя была олицетворением хищности, а кошачьи глаза сверкали яростью. Когда же он открыл пасть, больше похожую на чемодан, демонстрируя всем клыки размером с ладонь рослого мужчины, то из глотки вырвался громоподобный рык. Возможно, это выглядело бы не так страшно, если бы дальний родственник тигра не был выполнен, рожден, соткан, не знаю, как сказать… но он был самой молнией, принявшей фигурный образ. Не берусь рассуждать о сложности подобного заклинания, об энергии, что понадобилась для подобного воплощения, но впервые за долгое время я радовался тому, что мой резерв столь мизерен. Одна лишь близость к таким энергиям способна повергнуть в безумие и познать ужас смерти.
Но как бы ни были белы костяшки моих пальцев, сколь резво ни маршировали бы мурашки по телу, но ритуалисту в балахоне этот жуткий силх казался не страшнее котенка. Линд Зуман взмахнул руками со скоростью камня, покинувшего кожаное ложе пращи, сложил несколько символов, и тут же вокруг него взвился столб пламени. Но это было не простое пламя, оно сверкало всеми цветами радуги, а вскоре под куполом воронка замкнулась и преобразовалась в самую настоящую змею. Подсознание рычало и плевалось, но вскоре с задворок памяти всплыло заклинание «сэкш сархим», что в переводе с мертвого языка означало «плеть демона». Пожалуй, после такого зрелища я могу со всей смелостью заявить, что более меня уже ничем не удивить.
Я натыкался на описание этого колдунства лишь раз, когда заплутал в библиотеке и от усталости облокотился на один из стеллажей. Тогда мне на голову упал древний фолиант, поразивший меня своим языком. На его перевод ушла почти декада. Конечно, можно было обратиться за помощью к учителю, но меня одолел дух опасный и неподвластный, нарекаемый увлеченностью. Все же я справился с переводом. В моих руках оказалась летопись темных времен. Описание этой «плети» занимало лишь пару строк, но уже тогда я понял, сколь страшно заклинание, которое может проигнорировать любую защиту.
Возможно, вам этот бой кажется простым: взмахнул рукой или в бубен вдарил — и все, в твоих руках сильнейшее волшебство. Но это лишь ширма, а за ней — титаническая работа и невероятный контроль над источником. Ритуалисты формируют заклинания вовсе не в реальности, пассы — это лишь проводники, сами же чары рождаются в источнике. А теперь попробуйте хотя бы подумать о двух вещах одновременно, а не то что пребывать в двух мирах одномоментно. Спасибо всем светлым богам, что я не ритуалист, ибо усидчивости мне не хватило бы даже для познания самих азов этого искусства. Мой седалищный нерв просто не выдержал бы многочасовых медитаций. А мозги вскипели бы от борьбы с собственным разумом.
Как я уже говорил, битва ритуалистов есть битва одного заклинания, и именно поэтому маги смогли создать этих монстров, влив в волшебство весь свой отнюдь не маленький резерв. Но хватит праздных слов. Каждый из магов смерил заклятие противника оценивающим взглядом, а потом с каждой стороны мелькнул короткий жест. И навстречу друг другу метнулись две «плети демона». И когда морда змеи столкнулась с клыками и лапами силха, я, как и вы, ожидал сражения зверей, позабыв о том, что наблюдаю за схваткой магов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
