Окончательно господин Захароф убедился в том, что не прогадал, в день появления на свет Наследника Российского Престола, когда во время охватившей столицу праздничной суеты, был зван адмиралом Абазой на ужин в Императорский яхт-клуб. Там он услышал не только последние дворцовые сплетни про реакцию на рождение у царской четы сына некоторых их родственников, типа «тетушки Михень», но и в подробностях узнал о том, что именно решили Николай, его министры и адмиралы на заседании ОСДФ 19-го июня.
А заседание это было во многом знаковым. На нем был принят для руководства в действиях Морского министерства и Минфина на будущее, предложенный Императором новый принцип планирования военно-морского строительства в России. Он предусматривал разделение всех кораблей на боевые единицы первой линии и второй — резервной, куда включался устаревший морально или физически корабельный состав. Также было решено исключить из списков флота боевые корабли старше 25-и лет с момента их ввода в строй, предусмотрев утилизацию или иное коммерческое использование всей этой рухляди.
Но главное, — отныне было установлено жесткое количественное соотношение между собой кораблей различных классов, составляющих первую линию, или назначенных к постройке: так называемый принцип «единицы заказа». За базу при определении пропорции наполнения кораблями разных классов первой линии решено брать эскадренный броненосец или большой броненосный крейсер, способный сражаться в линии. В общем виде эта пропорция должна была выглядеть так: к одному эскадренному броненосцу или большому броненосному крейсеру в составе флота «прилагаются» 1 бронепалубный крейсер, 4 истребителя, 6 миноносцев, 2 подводных миноносца, 6 кораблей малых типов (сторожевик, минный охотник и т. п.), что и является «Единицей заказа».
Установлен был также и принцип «Подивизионного строительства», который предстояло жестко закреплить в Законе о Флоте. Дивизия включает в себя 4 броненосца/больших крейсера с причитающейся каждому «челядью» (т. е. 4 единицы заказа). Она должна состоять из совершенно однотипных кораблей. Впредь не допускаются даже небольшие различия между серийными кораблями, как, например, это имеет место быть на достраивающихся броненосцах типа «Бородино», за исключением разве что индивидуальных элементов декора. Все выгоды такого подхода были очевидны не всем, но аргументированный доклад Ксаверия Ксаверьевича Ратника, убедительно показавшего главные плюсы унификации — серьезные удешевление и ускорение строительства кораблей на опыте постройки Балтийским заводом «Суворова» и «Славы», а также серийных истребителей типа «Сокол» и 350-тонных Невского завода, в пух и прах разбил все аргументы скептиков.
В том же заседании, исполняя данное ранее Императором поручение, начальник МТК вице-адмирал В.Ф. Дубасов, ИД главного имнспектора кораблестроения В.Х. Оффенберг и министр финансов Коковцов выступили с согласованными предложениями по «Программе военного судостроения на 1905-10 годы». В нее предложено включить 4 ЭБр (или больших БрКр), 4 бронепалубных крейсера 2-го ранга, 48 минных крейсеров, миноносцев и подводных лодок, 2 минзага, 24 сторожевика и 4 линейных ледокола. Строительство ледоколов стало предметом особенно бурной дискуссии, но затеявший ее Витте и рьяно поддержавшие его негативную позицию Авелан и Кутейников в итоге так и не преуспели…
Хотя Базиль предполагал, что плановые цифры новой русской кораблестроительной Программы окажутся как минимум вдвое больше, куш впереди все равно маячил не маленький, и побороться за него стоило. А то, что царь решил строить всего 4 капитальных корабля, как минимум с точки зрения отсутствия помех для «русского» бизнеса Виккера со стороны британского Кабинета и Адмиралтейства, не так уж и плохо. Ведь в Лондоне все опасались, что под шпицем поднимут планку много выше. Что же касается стоимости проекта, то здесь количество килей в серии не столь и важно. Тем более, что корабли-то русские собирались строить весьма интересные…
В связи с получением от Парсонса, после его встречи с Захарофым и российским морским агентом в Лондоне каперангом Бостремом, согласия на продажу производственной лицензии и предоставление данных о разработанных им турбоустановках, ОСДФ приняло решение начать проектирование броненосца-крейсера нового типа.
С подсказки Руднева первый «бумажный» проект — Петрович не сомневался, что именно такой корабль все равно построен не будет — должен был иметь следующие особенности: водоизмещение стандартное 15–16 тысяч тонн, главный калибр, состоящий из шести 305-мм орудий в 2-х трехорудийных башнях отечественной разработки, противоминную батрею 120-миллиметровок, 229-миллиметровый главный пояс и 4-вальную паротурбинную силовую установку Парсонса, или же комбинированную из двух паровых машин и пары турбин, по своей мощности позволяющую кораблю развивать скорость до 23-х узлов.
Такой «хилый» облик для «перспективного» броненосца-крейсера задавался Петровичем с ограниченной целью — надо было приучить высокое «адмиральство» думать категориями новых размеров и скоростей для капиталшипов, а заодно свыкнуться с перспективой наличия на них турбин и трехорудийных башен. Впоследствии из этого «бумажного недомерка» должен был вырасти не менее чем 23-тысячетонный реальный корабль со схемой размещения четырех башен главного калибра, аналогичной виккерсовскому «Конго» или германскому «Дерфлингеру» из нашей истории, но вот каких и сколько пушек будет стоять в этих башнях — по три двенвдцатидюймовки или по паре более крупных орудий, да и вообще, как именно и когда это произойдет, пока Петрович не знал. Да и не заморочивался особо этой проблемой. У него сейчас имелись дела поважнее…
По настоятельной рекомендации Великого князя Александра Михайловича, Император милостиво согласился предложить Виккерсу также прислать свой конкурсный проект под заданные характеристики. Эта инициатива уходящего с ГЭКом на Дальний Восток «дорогого Сандро», и спешащего поэтому довести до царского решения лоббируемый им лично интерес Захарофа, пришлась как нельзя кстати: Николаю не пришлось первому лично озвучивать уже принятое им до этого решение. Виккерсу был официально дан «зеленый свет»…
И вот тут «Базиль и его команда» действительно поразили многих. Скорость, с которой работали конструкторы и чертежники у англичан, поистине потрясала: британский концерн прислал свой эскизный проект, подготовленный под руководством главного конструктора Джорджа Тернстона, уже через три недели!
Как и предполагал в своей памятке для Николая «по линкорному вопросу» Петрович, по сути своей, это была несколько увеличенная модификация спроектированного для японцев броненосца-крейсера «Цукуба». Прирост тоннажа корабля на три с лишним тысячи тонн объяснялся необходимостью установить потребовшиеся новому заказчику трехорудийные башни и четырехвальную комбинированную энергоустановку из двух турбин и двух паровых машин. Во всем остальном, включая даже яхтенный форштевень, британский конструктор повторил свой проект, подготовленный полгода назад для Токио: хранить тайну участия компаний Виккерса и Армстронга в создании кораблей типов «Цукуба» и «Аки» Захароф после майского разговора с царем не видел никакого смысла.
Когда Николай вместе с Вадимом рассматривали доставленные из МТК английские чертежи, первым резюме царя был тяжелый вздох и короткая реплика: «Все равно стыдно!» Огорчение его можно было понять: на момент появления Захарофа в кабинете у Дубасова со своим эскизным проектом, его российские конкуренты не далеко ушли от осевой линии на эскизах общего вида…
Конечно, на то были свои объективные причины. Было даже предопределявшее ситуацию с конкурсом согласие царя с доводами Руднева о необходимости выигрыша в нем проекта Виккерса. Ведь привлечение к сотрудничеству англичан гарантировало не только быстрое разрешение проблемы с турбинами, но и позволяло притянуть их к модернизации нашего судпрома и энергетическим программам. К тому же делать ставку только на немцев было пока рискованно, тем паче, что в сфере кораблестроения они сами еще были в роли доганяющих, а британцы являлись признанными законодателями мод.
Но Николай в свою очередь подметил в предложении Петровича и политический плюс — «пусть в Лондоне думают, что мы, разачаровавшись в французах, занимаем теперь срединную позицию — готовы сотрудничать и с англичанами, и с немцами, и с американцами.» Но к сравнению скоростей работы наших и британских проектировщиков это все отношения не имело. Факт бесспорного британского превосходства здесь был налицо.
О том, что они обречены пока работать «на полку», наши конструкторы не знали. И трудились вдохновенно, не покладая рук, что говориться. Но для XX века — уже слишком медленно. На этом живом примере Николай окончательно убедился: с французским влиянием в нашем кораблестроении действительно пора было заканчивать. Да, броненосец «а ля франс» грозно смотрится, но за один этот эфемерный плюс платить приходится более весомыми минусами, — излишними затратами труда, денег и, главное, времени, на всех этапах жизненного цикла корабля. От его чертежа до достройки и ремонта. А также отсутствием даже зачаточной унификации. Но и это было не все: с самой организацией процесса проектирования кораблей англичане не просто серьезно ушли вперед, они, образно говоря, опережали нас на круг, и в преддверии неизбежной дредноутной гонки с этим нужно было что-то срочно делать.
