Он замолчал, но, уловив выражение моего лица, бросился уверять:
— Пойми, цель только изучить, найти средство борьбы, …пусть пока и безуспешно. Никто вовсе не хочет стать…
— Я все понимаю, перестань оправдываться, Кайл, — и хоть мой голос звучал ровно, внутри пульсировала мысль: трудно поверить, что никто не хочет…
Неужели у него самого не было искушения — даже не зная точной процедуры, попробовать сделать это с собой? Рискнуть, поставив на весы жизнь против вечности? Не может быть, чтобы не было.
Будто слыша мои подозрения, Кайл принялся яростно отрицать:
— Нет, ты не понимаешь… Даже если бы кому-то из людей это и удалось, он бы долго не прожил — его сразу же убили бы. И, что интересно, не мы.
— Ты хочешь сказать…?
— Да, это сделали бы они сами. Пару раз охотники наблюдали подобную травлю… Их сообщество так невелико (пару тысяч, по нашим сведениям), что они знают друг друга почти в лицо. Появление нового не остается незамеченным долго при их сверхобонянии. Как-то ты предположила, что они неохотно заводят детей. Это недалеко от истины. Если у кого-то из них возникает желание — что, поверь, бывает очень редко — сделать человека равным себе, он должен доказать «достойность» потенциального кандидата и получить разрешение у остальных. …Что, наверное, разумно, если принять во внимание длину их жизни …и конечность пищевых ресурсов, — мрачно закончил Кайл.
Мне вспомнился бал.
— Пусть не все, но они примут тебя, если ты примешь их.
— Почему это важно, Кристоф?
— Потому что я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Всегда.
Только теперь я поняла, что значили слова Кристофа об ожидании разрешения, произнесенные на берегу. Неужели и он должен был его получить?
Я улыбнулась иронии судьбы…
— Значит, ты — первый… Я имею в виду, первый, кто видел попытку изменения.
— Да уж, мне повезло, — иронически заломил бровь Кайл, но тут же его лицо исказилось, и он добавил дрогнувшим голосом: — Мне невероятно повезло,… что, когда он собрался вводить тебе эту дрянь, я был уже достаточно близко, чтобы разглядеть происходящее. А ведь мог и опоздать…
— Откуда ты знал? Ты ведь знал, что это может убить меня?
Он кивнул.
— Да, все получилось случайно, еще в лаборатории Дженоба… Проводя бесчисленные опыты с твоей кровью, пытаясь понять, что же такого в ней особенного, я нечаянно разбил пробирку с кровью Мойры и несколько ее капель попало в твою. Я был шокирован, когда на моих глазах почти двести миллилитров свернулись в секунду. Что именно запускает процесс мгновенного свертывания — присутствие вируса или компоненты их крови — я не успел выяснить. А потом, когда мы с тобой сбежали, …уже не было материала для исследований, — улыбнулся Кайл. — Но, в любом случае, я был почти уверен, что попытка изменения грозит тебе смертью. И как видишь, оказался прав…
— Поэтому ты так торопил меня, чтобы я убежала? — мне вспомнилось, как он пугал меня близким концом, …и то, как Кристоф назвал это враньем.
Кайл надолго замолчал, глядя мне в глаза.
— И поэтому тоже.
Я кивнула. У него было много причин.
— И что же в моей крови особенного?
— Самое странное, что и этого я не знаю — даже после стольких месяцев, посвященных этой загадке. С другой стороны, это, конечно, не моя специализация… Да и вся работа в лаборатории была направлена не на выяснение вопроса «почему?», а на использование твоего феномена для помощи Мойре. На первый взгляд, все так же, как и у остальных людей. Но ты сама могла наблюдать, как твоя кровь действовала на Мойру — подобно эликсиру жизни… Она даже начала меняться — взрослеть, что для них невозможно в принципе. Это скорей волшебство, а не лекарство, — тепло улыбнулся Кайл.
— Они говорили, что я и пахну иначе, чем все люди…
— Ты особенная, Диана, — его пальцы погладили мое лицо, да так и остались там, на щеке, неспособные оторваться, — необыкновенная…
** ** **
Необыкновенная.
И наше время необыкновенно коротко…
Четкий равномерно ускоряющийся звук заполнил вселенную. Тик-так, тик-так, тиктак, тиктак, тиктактиктак…
Я не упущу и мгновения!
Стряхнув песок, я решительно поднялась и впилась глазами в танцующие шапки волн.
Когда еще, если не сейчас?
Одним плавным движением я освободилась от сарафана, забросив его подальше. А потом, и от белья. Целомудренный ветер тут же принялся укутывать меня в шелковый плащ волос.
Но у него не получалось…
С дразнящей улыбкой на губах я повернулась к Кайлу.
— Ты научишь меня плавать?
И не дожидаясь ответа от него, напряженно-застывшего, я пошла к воде, ощущая всем телом его жадный взгляд. Когда волны бросились обнимать мои ноги, надевая шипящее кружево пены вместо чулок, я засмеялась — счастливо, и оглянулась на Кайла, успев поймать его белозубую улыбку. На нем оставались лишь плавки…
Длинные сочно-зеленые гирлянды цеплялись за мои руки, а вода доходила почти до груди, делая тело паряще-невесомым. Я уверенно ступала по плотному песчаному дну.
Где же он? Я обернулась.
Но берег был пуст. И прибрежные волны тоже.
Где Кайл?
И вдруг меня под водой схватили — сильно, яростно, …но, не пугая — знакомые руки были нежны даже в жадных касаньях. А губы — …еще нежней.
Он вынырнул с шумом кита в кипящей белой воде — рядом, почти скользнув по мне, и закрыл собой полмира, весь в каплях, прильнувших в восхищении к его загорелой коже, повисших хрусталем на волосах, на ресницах…
— Боюсь, Диана, с плаванием сегодня не сложиться — я буду очень занят, — хрипло произнес он и рывком прижал меня к себе.
— Ну и ладно, — засмеялась я, заключая его в кольца своих рук и ног, — …у нас еще будет на это время, …веришь?
…А после мы готовили ужин.
Все свечи, что нашлись в доме, наполнили кухню теплым, танцующим светом, сгустив мрак по углам. Пока за окном на гриле румянилась рыба, дразня нас дымной струйкой, я пыталась нарезать салат. Но Кайл …помогал мне, как мог, и коварные овощи норовили удрать на пол, намекая, что там будет удобней и нам.
И каждое прикосновение поражало жадностью, жалило новизной, запоминалось навечно…
Это был праздничный вечер.
Смеясь и без конца прерываясь на поцелуи, мы сервировали блюда на лучших тарелках — затейливо, с удивившим нас самих мастерством, и, закончив, замерли в восхищении, глядя на картину, где мы были всюду: в черном зеркале окна, в округлых боках бокалов, в глазах друг друга…
Вкус еды захватил нас — он был яркий, новый, …последний. А запахи! Откупорив бутылку, чтоб она подышала, мы опьянели от одного аромата, не выпив и капли вина…
