Изменить традиционный порядок отношений общества и государства при котором последнее выступает главной, а часто и единственной активной силой преобразований – важно для успеха всех будущих попыток модернизации. Очевидно, что успех модернизации (даже самой радикальной) всегда будет коррелироваться со способностью общества принять ее ключевые ценности и институты. При отсутствии такой корреляции немедленно начинается процесс их эрозии, завершающийся ретрадиционализацией – восстановлением традиционных институтов и ценностей, иногда в новой форме, но со старым содержанием. В условиях современных реформ этот вывод побуждает обратить преимущественное внимание не столько на укрепление президентской власти (которая конституционно имеет практически неограниченные полномочия), сколько на развитие правовых основ гражданского общества, рыночной экономики, достойного человеческого существования, политического участия, местного самоуправления, расширения спроса на право и доступа к правосудию.
Технологии модернизации в обществах переходного типа
Современная наука вполне определенно констатирует неэффективность революционного проекта как способа модернизации общества: он ведет к социальной катастрофе, отбросившей страну на столетие назад, а общим его результатом становится ретрадиционализация общества по ряду ключевых направлений (гражданское общество, демократия, правовая преемственность, информационный обмен, политическая культура и политическое участие, способность общества к саморегуляции, в том числе в ситуации кризиса, социальный контроль над властью и бюрократией). Напротив, отмечается эффективность по этим параметрам стратеги реформ, позволивших избежать этой катастрофы и сохранить правовые формы модернизации (Япония, Индия, некоторые развивающиеся страны Латинской Америки, переход от апартеида к гражданскому обществу в Южной Африке в конце ХХ в.).
Данный подход делает актуальным анализ исторического опыта технологий модернизации – проведения реформ и защиты общества от политического экстремизма. Первое направление их разработки связано с осмыслением социально-психологической основы конфликта и способов его разрешения. Психологический срыв населения в условиях перехода от традиционных социальных структур к массовому обществу, использованный радикалами для усиления поляризации общества и установления своего доминирования, теоретически может быть снят путем направленного применения информационных технологий: существо вопроса, раскалывающего общество, может быть переформулировано в иных, ценностно-нейтральных и более прагматических параметрах. Так, проблема выбора между «социализмом» и «капитализмом», раскалывавшая общественное мнение в период Перестройки, могла быть разрешена простой подменой понятий: поскольку никто не знал, что такое «социализм» или возвращение к «ленинским нормам», существовала возможность представить их как нормы эффективного рыночного хозяйства. А это открывало возможность проведения рыночных реформ вполне легитимным способом. Социальный дискомфорт общества от непопулярных, но объективно необходимых реформ рыночного характера должен компенсироваться сохранением символов и мифов, привлекательных для массового сознания и способствующих интеграции вокруг легитимных носителей власти. Иначе говоря, новые институты должны быть максимально адаптированы к традиционному сознанию.
Второе – преодоление исторически сложившегося правового дуализма, когда в обществе существуют параллельные и даже противоположные интерпретации таких понятий, как закон, собственность, справедливость. Для решения этой проблемы целесообразно использовать объективное различие между формально-правовой и реальной (социологической) характеристикой традиционных институтов. Если первая остается неизменной и тяготеет к стабильности, то вторая, напротив, подвержена живым изменениям, которые могут иметь принципиально различную направленность. Примером может служить дискуссия о содержании крепостного права кануна его отмены: означает ли оно крепость крестьянина помещику (в этом случае оно становилось тождественно пониманию рабства в римском праве) или крепость крестьянина земле (в этом случае он выступал как свободный человек, имевший право на землю). Поскольку крепостное право являлось древним институтом, происхождение которого не имело зафиксированного юридического характера (о чем свидетельствовали споры об указном и безуказном закрепощении), это открывало возможность диаметрально противоположных юридических формул его интерпретации. Обращение ко второй формуле становилось юридической основой либеральных реформ: освобождения крестьян с землей, установления их права на нее путем компромисса с аналогичным правом помещика (уставные грамоты), наконец, переход к практической реализации реформы. Аналогичные попытки новой интерпретации права собственности на землю имели место в период постсоветской модернизации, хотя, разумеется, не в столь изящной юридической форме[417]. Это свойство социальных отношений опережать развитие правовых форм целесообразно использовать в интересах реформ (отбирая тем самым у экстремизма питательную среду социального протеста против «несправедливых» законов).
Третье – разделение социальных и инструментальных параметров социальных реформ. Данное направление чрезвычайно важно, поскольку открывает возможности реформационной трансформации, например, аграрных отношений на технологическом уровне, откладывая на неопределенное время социальные реформы (вплоть до достижения обществом соответствующей культурной стадии). Примером может служить стратегия реформ Столыпина, который не пошел на юридическую ликвидацию крестьянской общины как вполне традиционного института, но юридически и инструментально облегчил выход из нее крестьян с последующим закреплением за ними в индивидуальную собственность части общинных земель.
Четвертое – создание эффективных институтов обеспечения консенсуса не только на центральном, но и на региональном уровне (судебная реформа, административная реформа, особенно с упором на местное управление и административную юстицию)[418].
Пятое – мобилизация всех сил общества (в том числе оппозиционных правительству) на основе противодействия экстремизму и правовому нигилизму. Политические партии (независимо от идеологии) могут быть связаны в этом отношении определенными договоренностями и процедурами, зафиксированными в документах, содержащих взаимные уступки. Договорные технологии осуществления реформ в расколотом обществе – чрезвычайно важный инструмент обеспечения стабильности в переходные периоды. В этом состоит смысл политики лавирования.
Шестое – противодействие экстремизму на основе принципа государственной монополии на легитимное насилие. Режим авторитарной модернизации оказывается предпочтительнее социального хаоса: он может осуществлять как подавление революционной оппозиции, так и конструктивную работу с отдельными ее слоями и элементами (в этом состоит актуальность обсуждения проблематики бонапартизма и мнимого конституционализма).
Седьмое – тактика борьбы с политическим экстремизмом может многое позаимствовать у его представителей. Знание технологий политического управления (и проведения реформ) и умение их использовать – есть способ изменить вектор развития общества в критически важных точках развития (например, возможность различного выхода из ситуации двоевластия в случае владения сторонами техникой государственных переворотов).
Необходима диагностика таких социальных аномалий, какими являются революции. Если человечество научилось предсказывать извержения вулканов или землетрясения, то в отношении социальных катастроф эта работа находится на самой начальной стадии. Новые способы диагностики социальных аномалий, их прогнозирования (которое следует отличать от предсказания) и противодействия революционным переворотам возникли в ХХ в. именно под влиянием данной угрозы. Эти технологии (как и вызвавшие их угрозы) сохраняют значение для современного глобализирующегося мира. Разумеется, в условиях глобализации и информационного общества рассмотренные факторы действуют иначе (больше влияние информации, скорость ее распространения, иная сила оружия и пр.), однако базовые принципы стратегии и тактики преодоления революций сохраняют свое значение.
В отличие от спонтанного революционного разрушения общества, которое в принципе не требует какой-либо рациональной программы действий (но, напротив, скорее может быть осуществлено под утопическими и привлекательными для населения популистскими лозунгами), подлинная стратегия модернизации предполагает такую программу[419]. Ее составными частями должны быть во-первых, установление оптимальных масштабов желательных исторических изменений, во-вторых, расчет степени социального напряжения (согласия) и возможных проявлений оппозиции, с которыми столкнется политическая власть при их реализации; в-третьих, разработка политических технологий достижения целей при нейтрализации оппозиции. В сущности, к этим трем положениям сводятся основные задачи государства при осуществлении модернизации в условиях острых социальных кризисов.
