Мелиг сел на диванчик сохраняя дистанцию между собой и Элен.
– Ты чего? – Спросила она, хотя конечно догадывалась что он испугался того что частушка о судьях может как-то задеть ее. – Все нормально. Ты здорово поешь. Мне очень понравилось. А танцуешь вообще отпад. Я в восторге.
Мальчик робко улыбнулся.
– Да ладно. – Он чуть помолчал. – Их я и напевал пока работал в огороде. А отец подошел сзади бесшумно. Он умеет так ходить. И как даст мне по голове. Сказал что если меня не запорют до смерти «красноголовые», то он сам так прогуляется ремнем по моей заднице, что мало не покажется.
– А красноголовые это кто?
– Солдаты Судебной палаты. Судебная гвардия. Они защищают судей и ловят преступников. Их специально обучают в судейских школах и говорят что они великие воины. Они носят такие облегающие красные шапочки, которые на уши спускаются и по два меча. Ты никогда не видела их?
Элен отрицательно покачала головой.
– Лучше наверно и не видеть, – вздохнул мальчик. – Сесилия, повариха, которая работает у нас, у нее был брат. Так гвардейцы запинали его до смерти, хотя он ни в чем не был виноват против Его Величества.
Элен посмотрела на мальчика.
– Ты знаешь, ты лучше не пой эти частушки никому. И даже когда один не пой, – тихо сказала она.
Мелиг повернул к ней голову.
– Я не боюсь, – сказал он.
– А я боюсь. Не пой пожалуйста, ладно?
Мальчик отвернулся.
– Не буду, – очень тихо сказал он.
Дети некоторое время молчали.
– А почему у тебя волосы обстрижены? – Неожиданно спросил Мелиг. – У нас девчонки так не делают.
– Почему?
Мальчик пожал плечами.
– Ну, женщина с короткими волосами это как-то неправильно. У нас девчонкам обрезают волосы в наказание за что-нибудь или когда у них какая-нибудь волосяная болезнь.
– Не волнуйся, у меня нет никакой болезни и никто ни за что меня не наказывал. Просто мне так нравится и я считаю что так удобней в путешествии.
– Девчонки из деревни засмеяли бы тебя, – заметил Мелиг.
– Ничего, думаю, я бы пережила, – спокойно ответила Элен Акари.
– Я шучу, – чуть улыбнувшись проговорил мальчик, – конечно же никто не стал бы над тобой смеяться.
– Потому что я племянница судьи?
– Ну да. За любое оскорбление судьи приезжают наказывать красноголовые. Могут дом спалить, могут поколотить, а могут и повесить, если допустим кто-то сошел с ума и ударил судью.
– Но я ведь не судья.
– Какая разница. Кто станет рисковать? Вдруг судья обидится что плохо обошлись с его племянницей и привет, полный аттатуй – панихида с танцами. Остается только собирать вещички и в лес, если жить хочешь.
Элен некоторое время молчала, затем осторожно спросила:
– А почему вы все это терпите?
– Что значит терпим? – Не понял Мелиг. – Судьи борются с преступниками, еретиками и чернокнижниками. Защищают простых людей. Они рискуют за нас.
– Ты серьезно? Или говоришь так потому что я родственница судьи?
Мальчик некоторое время колебался. Видно ему стала неприятна эта тема и он резко перешел на другую:
– А у меня между прочим есть настоящий нож либингов.
Элен тут же вспомнила рассказ Лурга о Черной Румме. Ножи ее конечно не очень интересовали, но она поняла что мальчик не хочет больше говорить о судьях и из вежливости изобразила интерес.
– Врешь! – Сказала она, делая вид что поражена тем фактом, что он обладает оружием легендарного племени.
– А вот и не вру.
Мелиг встал с диванчика и отошел за высокий шкаф.
– Иди сюда, – позвал он. – Здесь нас из окон не видно.
Элен подошла. Мальчик задрал рубаху. Прямо на голый живот у него был застегнут широкий ремень с прикрепленными к нему ножнами. Он вынул длинный, немного изогнутый нож и осторожно передал его девочке.
Оружие было тяжелым.
– Видишь на этой стороне лезвия имя владельца, а на этой знак Черной королевы – буква Р в полумесяце. Каждый нож делается для каждого мужчины и каждой женщины из племени либингов, когда он еще ребенок, при этом используют их кровь, а также капельку крови королевы Руммы. – Мелиг говорил негромко, но очень восторженно. Глаза его горели. – Воин либингов ни за что не расстанется со своим ножом. Они лучшие бойцы на ножах во всем мире. С ними могут соперничать только Кайхорские пираты со своим тайным боевым искусством. Нож можно заполучить только убив либинга. Иначе нож кладут в могилу воина когда он умрет. Если либинг теряет нож и остается жив, то это невероятный позор для него и в первой же битве он или она ищет смерти. За один удар сердца, либинг может перерезать горло восьмерым. Их нож так особо отрегулирован по тяжести, что даже легкое движение наносит страшную глубокую рану. Лезвия у всех либингских ножей одинаковы, а вот рукоятки каждый сам украшает. Вот видишь здесь на одной стороне девять синих цветов и три красных птички, а на правой ларо, говорят что он даже опасней пещерных медведей. Все это что-то значит для хозяина ножа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Аз-ви-ран, – прочитала девочка имя на лезвии. – И что, ты хочешь сказать что убил этого Азвирана?
– Конечно нет. Один человек отдал этот нож отцу за долг, а откуда он у этого человека появился я не знаю. Может кто-то когда-то украл его у либинга. Такой нож стоит кучу денег. Отец обещал мне подарить его навсегда на мое восемнадцатилетние.
– Что-то ты не очень похож на восемнадцатилетнего, – улыбнулась Элен.
– Нет, нож пока не совсем мой. Я просто берегу его. – Проговорил мальчик очень серьезно. – Рассказывают, что если у тебя есть нож одного из либингов ты можешь без опаски странствовать по Тивеллу – стране либингов. Никто не посмеет причинить тебе вреда. А в тех краях говорят полно золота, драгоценных камней и всяких волшебных животных, которые исполняют желания.
– Ну конечно, – усомнилась Элен, – этот слух наверняка сами либинги и распустили, чтобы те к кому попал нож, сами приходили к ним.
В этот момент за дверью послышались шаги.
– На спрячь, – быстро сказала девочка, возвращая оружие Мелигу. Тот поспешно схватил его, засунул в ножны и только успел опустить и поправить рубаху, как дверь начала открываться.
Элен повернулась лицом к двери, заслоняя спиной мальчика. На пороге появились Хаг и Галкут.
Некоторое время взрослые глядели на детей, которые выглядели так будто их застукали за каким-то запретным занятием. Но впрочем Элен быстро пришла в себя и нацепив маску надменного равнодушия, холодно поинтересовалась:
– Я могу идти, господин Громми Хаг?
– Да, сэви. Простите что пришлось запереть вас здесь.
Элен повернулась к Мелигу. Улыбнулась и быстро и очень тихо проговорила:
– Счастливо и удачи тебе.
– Прощай, – также тихо и с улыбкой ответил мальчик.
Девочка гордо прошествовала мимо мужчин и, полностью проигнорировав протянутую руку Галкута, пошла по коридору к лестнице.
Выйдя из конюшни на открытый воздух, она огляделась. Галкут встал рядом. Элен посмотрела на него. Он был очень высокий и худой. Сейчас его хмурое лицо со впалыми щеками и обветренной кожей пряталось в тени широкополой шляпы.
Элен снова чувствовала как гнев и отвращение к этому тюремщику заворочались в её душе.
– Наверно переволновался пока искал меня? – Насмешливо проговорила она.
Галкут не повернул головы и ответил, глядя куда-то вперед.
– Нисколько.
Элен видела, что он обманывает ее. Это доставило ей удовольствие. Она сумела причинить ему несколько неприятных минут и это грело ей душу.
– Куда мне теперь? – Спросила девочка, также отведя взгляд от Галкута и посмотрев на центральный вход в трактир. Стула подпирающего дверь уже не было.
– Наверх, в комнату господина судьи.
Элен неторопливо зашагала вперед. Галкут последовал за ней.
– А что если когда мы войдем в залу, я начну истошно кричать что меня мучают и истязают два негодяя? – Произнесла девочка.
– Я думаю лучше не стоит этого делать, – очень ровно проговорил слуга Мастона Лурга.
