пьяном сексе с ее непосредственном участии? Да, он не выполнил свое собственное задание, не осмотрелся в цеху, не разобрался в обстановке. Он этого не сделал и Олю не поимел. Да, ему стыдно. Да, он признавал за собой двойной косяк, но Максимилиан Громовержец и тем более зрителям его видеозаписи никогда не должны этого узнать.
– Почему ты не знаешь, как выглядит начальник производства? – настаивал на ответе Максимилиан Громовержец.
– Потому что его не было. Он куда-то отъезжал по делам. Я только с мастером разговаривал. Маленькая такая женщина с черными волосами. По фамилии Кротова… – это была правда. Про Олю Брюквин умолчал.
После включения двухпролетного пресса Женя открыл кран с горячей водой, поступаемой по трубопроводу напрямую из кочегарки, но, когда поступаемый в прессовые столы кипяток нагреет их до девяносто четырех градусов ждать не стал. Нажатием команд на табло Женя открыл пролеты (гидравлика сработала, значит компрессоры включены) и повторно взялся за находящегося в полуобморочном состоянии тело бородача. Он оказался очень тяжелым, Брюквину пришлось немало потрудиться и посквернословить, прежде чем уложить бородача в один из двух пролетов.
Пятипальцев не понимал, что с ним проделывают, его сознание затмила боль от сломанных ребер и многочисленных внутренних повреждениях. Малейшее движение отражалось на нем адскими болями, от которых он корчился и стонал. И улыбался.
Наконец Брюквин справился с бородачем и смог перевести дух, мужик оказался тяжелее чем выглядел со стороны, а однорукий Максимилиан Громовержец даже мысли не допускал убрать во вшитые в штанине скрытые ножны свой римский гладиус и помочь товарищу хотя бы одной рукой. Нет, он не отпускал короткий меч, с хмурым любопытством покачивая им в воздухе и время от времени осматривая почти не кровоточащую культю. Похоже, боль ни сколько его не беспокоила, он был так сосредоточен на деле, что считал отсутствие руки лишь досадным неудобством. Иногда, он, правда, откладывал гладиус на минуту чтобы подтянуть сжимающий артерии ремешок наручных часов и заглянуть в прицепленный к поясу полиэтиленовый пакет с безучастно лежащей в нем ладонью. Женя взглянул на кнопочную панель пресса и почесал затылок. Помимо нескольких кнопок с обозначениями, на Брюквина смотрели три особо крупных – серая, синяя и оранжевая. Напечатанные когда-то обозначения этих кнопок со временем стерлись и Женя просто-напросто забыл какая кнопка опускает столы в ручном режиме, какая в автоматическом, а какая открывает столы. Нажал серую, столы стали сжиматься в автоматическом режиме. Пятипальцев вроде как очнулся и заорал:
– Выключи! Останови! – заревел он. – Желтую нажимая! Желтую!
– Тут нет желтой, – растерялся Брюквин.
– Как нет? – вопил Пятипальцев, забыв про адскую боль. – Внизу! Самая нижняя! А-а-а…
– Она оранжевая.
– Жми! Жми!!! А-А-А!
Брюквин быстро нажал на оранжевую кнопку и остановил движение пролетов. Зажатый Пятипальцев выл и трясся в агонии. Он умирал и Брюквин молниеносно вдавил серую кнопку, пролеты чуть раскрылись, давая Пятипальцеву вдохнуть.
– А че он улыбается? – спросил как всегда серьезный Максимилиан Громовержец. Взглянув на табло, где температура столов поднялась с семнадцати до сорока пяти градусов, Брюквин посмотрел на зажатого сотрудника фабрики и увидел блаженно морщившегося человека. Человек лежал на животе, его голова и руки висели наружу. Из его глаз катились слезы, окровавленная борода тряслась от агонии, но мужчина не кричал от боли и не корчился, он улыбался.
– Эй, ты чего это? – Женя дал человеку подзатыльник. – Че щеришься? Че смешного?
10:13 – 10:25
Ну что это за человек такой! Даниил Даниилович приводит его в чувства уже третий раз, а он все равно не желает говорить, неприятно потрясая Шепетельникова своим тупым бессмысленным упрямством. Генеральный директор, теряя терпение, хлопал пластиковой папкой по приобретшим нездоровый багряный оттенок щекам молодого молчуна. С каждым разом приводить его в чувство было все труднее, сейчас ему пришлось брызгать молодого юношу водичкой из-под ног, собирать снег из-за окна и тереть им мерзкую харю привязанного человека. Тот стонал, мычал, плакал, но по-ослиному мотал головой и сдавленными голосовыми связками умолял не мучить его, заклинал, обещал все блага на свете, подобно джинну клялся в исполнении любого желания своего босса. Обещал немыслимые деньги, который у него отродясь не было и не будет, клялся быть верным вечным рабом. О, как он унижался, только бы Шепетельников не накидывал ему на шею свою проволочную удавку. Но где он спрятал украденные из сейфа деньги – он не говорил. Богом клялся, что не знает где они, что не держал их в руках и не видел их. Врал, конечно. Эти молодые тупицы всегда врут даже в мелочах. А уж что касается больших денег…
И Шепетельников безжалостно продолжал. Придушивал жертву снова и снова.
– Где деньги? – озверело спрашивал он у едва живой жертвы.
– Не знаю, – хрипло глотал воздух молодой дурак. – Не знаю! Клянусь – не знаю! Их не было!
– Да что ты говоришь? – Даниил Даниилович подошел к жертве так близко что мог дышать непосредственно его потом. – Вчера вечером они были. Были. А сегодня я захожу сюда и вижу такую картину – все разгромлено, перевернуто вверх дном, а посреди кабинета двое посторонних. Сейф вскрыт, денег нет. Что я должен подумать? Что? Отвечай! Ты бы что подумал?
– Я бы подумал, что… их взял тот у кого был ключ… от сейфа.
– У вас был ключ!
– Не было.
– Зачем вы двое сюда тогда приперлись? – шипел Шепетельников. – Что вам тут делать?
– Мы хотели взять бабло, – признался молодой. – Хотели! Да! Но их уже не было, богом клянусь. Их взял кто-то другой!
– Кто-же?
– Я же говорю, тот у кого есть ключ от сейфа. Может быть Соломонов. Константин Олегович. Это ведь его кабинет, он и взял.
– Да что ты говоришь? – Даниил Данилович хлопнул привязанную к стулу жертвой пластиковой папкой по лбу. – У него денег нет.
– Откуда вы знаете?
– Потому что он лежит внизу в цеху. Он сдох, но его карманы пусты как твоя голова, – Шепетельников накинул на молодого работника в красной куртке проволочную удавку. Тот захрипел, напрягся, надул щеки. – Слушай, ублюдок, я не знаю, что тут произошло, кто первым влез в кабинет и вскрыл сейф, но из вас троих теперь только ты один можешь мне что-то объяснить и вернуть украденные деньги. Я знаю, что ты и твой толстый дружок-наладчик были заодно с Соломоновым. Вы украли деньги и ты мне скажешь куда вы успели их спрятать. Или с вами был еще кто-то? Деньги у него? У вашего четвертого дружка? Тогда ты мне сейчас скажешь где он.
Генеральный директор ОАО «Двери Люксэлит»
