в каком страшном сне не могла и представить, что можно такое услышать от родной сестры! Я ведь её искренне любила и была к ней привязана в течение многих-многих лет.
Моей третьей сверхценной привязанностью стал мой муж Васюша. Он был, безусловно, послан мне свыше за все мои «мышкины слёзки». Все 22 года и 4 месяца нашей жизни вдвоем я ни разу с ним не была несчастна и никогда не была одинока (многие годы, засыпая, я говорила про себя: «Продлись, продлись, очарованье!»). Даже, когда он болел — я была с ним очень счастлива, несмотря на невероятные тревоги за него. Мы были гармоничны: нам было вместе и легко, и приятно, и интересно, и безопасно, и надежно (моя «5-ти компонентная формула состояний психологической совместимости» (См. мое эссе «Моя психология») и (См. о нашей жизни в моем эссе «Жизнь вдвоем» — ниже).
14. ЖИЗНЬ ВДВОЕМ
В недавнем американском научном психологическом исследовании рассматривался вопрос о том, в каком окружении человек чувствует себя наиболее счастливым: в семье, с родственниками, в профессиональной сфере, среди друзей, вдвоем. В нашей многогранной жизни могут быть, конечно, разные варианты, но исключительное большинство «победило» — «жизнь вдвоем». До встречи со своим третьим мужем (побывав до этого в двух браках!) я бы поспорила с этим выводом, но 22 года абсолютно счастливой нашей жизни вдвоем подтверждает его. Иными словами — не каждый брак — счастливый, но если он счастливый, то ничего лучше на свете быть не может. Ну, и уж коли я залезла в эти сравнительные характеристики, расскажу сначала о предыдущих своих браках.
Первый раз замуж я вышла в 1971 году, когда мне только-только исполнилось 20 лет. Это случилось в Ленинграде, куда я в третий раз приехала поступать и снова не поступила, причем очень несправедливо (См. мое эссе «Мои поступления в вуз и КГБ»). В общежитии на Московском проспекте в конце августа после зачисления почти все разъехались по домам, а мы с одной девочкой из Кирова всё что-то тянули (я пыталась устроиться куда-нибудь на работу, чтобы остаться в Ленинграде — даже ездила на сторожевые вышки в какую-то охранную зону! — как я там с моим здоровьем собиралась стоять ночами и леденящими утрами?). Комендант разрешила нам немного пожить, но переселила нас на второй этаж. Рядом с нашей комнатой оказалась комната с поступившими уже ребятами — неожиданно они нас вечером пригласили к себе в гости и создали очаровательную дружескую атмосферу: очень интересная беседа, сказочно звучащая гитара и очень вкусный накрытый стол (все три основных условия жизни образованных древних римлян). Их было трое, нас — двое. Третьего мальчика я не запомнила, но из двух хороших ребят я сразу выделила «испанца» (для непосвященных — поступил на отделение испанского языка): он был невысокого роста (но и не маленький), темный шатен, плотненький (мой типаж), приятный — с глазами в крапинку, в очках, умный, образованный, очень начитанный и — божественно играющий на гитаре. Но меня притянули его знания (до него с такими образованными мальчиками я не была знакома), а мою соседку — его гитара: она все восклицала: «Испанец! Гитара!»). На следующий вечер они с ответным визитом пришли к нам, мы их встретили тоже чудным столом, а в 12 часов ночи вдруг решили отправиться на Литераторские мостки Волковского кладбища — «в гости» к любимым писателям. Поскольку после 12 ночи общежитие уже было закрыто, ничего умнее не придумали, как спрыгнуть со второго этажа (мальчики прыгали первыми, а нас уже ловили). Ночная прогулка всем очень понравилась (симпатии друг к другу уже четко обозначились). А утром, когда мы после ночи еще мирно спали в своих комнатах, ворвалась комендант со своей свитой и орала так, что я думала — наступил конец света. Это она наши ночные прыжки именно так и восприняла, потому что за нами (какой ужас!) в бинокль наблюдали иностранцы из гостиницы «Ленинград», которая находилась как раз напротив, и ей утром уже все было известно (КГБ?). В общем, нам всем сказали немедленно покинуть общежитие. Так, мы с Володей Соловьевым из Кемерово («испанцем») оказались в снятом им с его другом (вторым мальчиком — он на тот момент уехал домой) домике (вернее половине его) в Озерках (пригороде Ленинграда).
Началась наша жизнь вдвоем. У нас сразу установились очень теплые отношения (мы много гуляли по городу, ездили на Кировские острова, в нон-стопе интересно разговаривали на все темы, слушали музыку, сидели в библиотеке — именно он открыл мне «Мастера и Маргариту» Булгакова — мы вместе читали этот роман (журнал «Москва», который мы с мамой не выписывали) в библиотеке им. А.Блока на Невском), но, поскольку замуж я не собиралась, интима не было (несмотря на то, что спали мы в одной постели — это правда). Вообще-то, в Камышине у меня был молодой человек (мой одноклассник — тоже Володя). Сказать, что он был мой жених, будет не совсем верно. Отношения с ним у нас были сложные. Еще зимой в 10 классе я попыталась ему объяснить, что зря он «за мной бегает» — как тогда говорили. Но он меня слышать не хотел. Все считали, что он меня ужасно любит: на всех наших школьных вечерах он всегда старался меня перехватить, плотно очень прижимал и … сопел. А еще он часто свистел (хобби такое, видите ли). И, когда ему что-то не нравилось, у него ходили желваки (интуитивно я это относила к агрессии, но его мама считала, что Воля (его домашнее имя) и мухи не обидит!» — а уже через два года мои предчувствия оправдались). А еще он был троечником (разве могла я полюбить троечника? Ни за что!). Но его родители после окончания школы «засунули» его в филиал Саратовского политеха в Балаково Саратовской области (его дядя там был судья), где он на тот момент умудрился уже проучиться 2 курса (куда к нему в гости они однажды уговорили меня поехать — и я поехала: жили в общежитии, спали в одной постели, но ничего между нами не было). Он пел мне песни под гитару (часто песню «Ему б кого-нибудь попроще, но он циркачку полюбил»). Я откликалась на его любовь и мне даже стало казаться, что я к нему испытываю ответные чувства, но в глубине души он мне даже был неприятен (как потом я поняла — я умела себя уговаривать!). К тому же вот уже
