более 4-х месяцев он мне не написал ни одного письма (в тот год я должна была поступать в Саратов — весь год занималась на подготовительных курсах сразу при двух университетах, но в конце июля все-таки из Саратова улетела в Ленинград — так решила моя мама, да и я была — за), поэтому я посчитала, что обязательств перед ним у меня нет (однако, как потом я узнала, для него мой отъезд из Саратова в Ленинград стал серьезной психологической травмой).
Но события разворачивались стремительно. Наступил сентябрь. Начались занятия в институте. И очень быстро я поняла, что Владимир на занятия ходить не хочет. А к этому времени моя сестра устроила меня на работу в банно-прачечный комбинат в каландровый цех, где при температуре под 40 градусов нужно было очень быстро выдергивать в спутанном белье, например, мокрый пододеяльник, из огромного бака и быстро распрямлять его без единой складки на тяжелый раскалённый, с грохотом крутящийся, барабан (работали в паре с разных концов барабана) — и так все 8 часов: выдергивать — распрямлять, выдергивать — распрямлять (такие нагрузки и при такой скорости, и при такой температуре с моим давлением 160/120 в спокойном состоянии!). Работала я в 1 и 2 смену (понедельно). Утром я вставала в 4-30 утра: мы быстро завтракали, Володя снова ложился спать, а я ровно в 5 … вылезала в окно (чтобы не будить по коридору соседку из второй половины дома) и неслась на электричку в кромешной тьме, а через 20 минут уже стояла у Финляндского вокзала на автобусной остановке в гуще ревущей толпы и искала среди бесконечно подъезжающих автобусов свой номер, пристально вглядываясь в тусклые номера, потом после штурма ехала на нем минут 30, а затем снова пересаживалась на другой и через полчаса выходила и пешком шла еще минут 15 до работы — на самой окраине города. Таким образом, вылезала из окна я в 5 утра и через 2 часа в 7 — уже стояла у крутящегося барабана — не для слабонервных. Вторая смена начиналась в 16.00 и заканчивалась в 24.00 (у проходной меня всегда встречал Володя). Так продолжалось 1.5 месяца (как я выжила — для меня загадка — когда я увольнялась, начальник отдела кадров так и сказал: «Как такая интеллигентная девушка вынесла здесь полтора месяца?»). Но, когда я не работала, мы с Володей продолжали много гулять, читать, слушать классическую музыку на пластинках и его песни под гитару (особенно часто он мне пел «Маленький принц» — обворожительная мелодия, а какие слова!) — и много разговаривать (это была не богема, с ее неряшливостью и безалаберностью (помните у Ахматовой о «Бродячей собаке»: «Все мы бражники здесь, блудницы, Как невесело вместе нам!»), а — интеллектуальная романтика). А еще мы очень любили сидеть в кафе «Огонёк» и лопать пирожки с мясом — с потрясающе вкусным бульоном (жили мы на мои заработанные деньги и те деньги, которые я дома заработала и отложила на зимнее пальто, но и Володя однажды умудрился получить стипендию!). На занятия он не ходил — и будто бы искал работу (ассенизатором он работать не хотел, а другие не предлагали). Я его понимала. И меня это почему-то совсем не напрягало! А в это время наши теплые отношения перешли в горячие: 16 сентября он признался мне, что не может иметь детей, поэтому наша близость абсолютно безопасна. У меня до него не было сексуального опыта, я ему поверила и … уступила. В конце октября я уволилась с работы и должна была пойти учиться вместе со своей сестрой (она уже ходила на занятия) в книготорговый техникум (очно). На ноябрьские праздники мы с Эвелиной вдвоем уехали в какой-то дом отдыха (ей выделили две путевки), а, когда через 2 дня я вернулась, то, подходя к дому, почувствовала какую-то странную тревожную перемену: свет горел не так, как обычно. Да, это приехала его мать, чтобы забрать его домой (для меня осталось загадкой: что он мог ей написать, чтобы она приехала, думаю правильный ответ только один — выманить меня в Кемерово — и это им удалось). Уже через день мы ехали в поезде, а через 3 дня я оказалась в Азии (так я воспринимала всё, что за Уралом), в чужом городе среди чужих людей. Мороз стоял конкретный (мама, узнав, куда и с кем я уехала — была в ярости и старое зимнее пальто мне не выслала — я же должна была купить новое в Ленинграде!). И к тому же я оказалась гарантированно беременна (я, конечно, почувствовала в себе физиологические перемены, но об этом я узнала только на приеме у гинеколога — но этого не может быть! — врач посмотрела на меня после моих объяснений — как на полную идиотку!). И снова от меня ему — ни слова упрёка в том, что он меня бессовестно обманул! Я его любила и мне с ним было очень хорошо. Наша интеллектуальная романтика продолжилась: в гости приходили его одноклассники: его друг Юра (очень воспитанный молодой человек из очень хорошей семьи), Валя (его бывшая девушка), его двоюродные брат с сестрой, одноклассница Наташа, и ее сестра — Галина Александровна Жерновая: ГЖ, как ее называли сокурсники, тогда такая аббревиатура была в моде (потом годы спустя — кандидат искусствоведения, профессор — я узнала об этом сначала в картотеке диссертационного зала, потом в интернете), которая мне очень нравилась за ее нестандартный независимый ум, высокую образованность (закончила Новосибирский университет русскую филологию — уже тогда дома у нее в ее 24 года ею была собрана прекрасная библиотека), за обаяние ума и чудные беседы, которые мы бесконечно вели — эту интеллектуальную ауру мне никогда не забыть! Мне также очень понравилось Кемерово (столица Кузбаса — почти 500 тысяч жителей), в котором, как и в Волгограде, превалирующий цвет домов в центре — желтый (солнечный). Мы гуляли по красивому городу: по вечерам заходили в уютное кафе, где работала барменшей подруга двоюродного брата Володи — прелестная Люба — мне она очень нравилась (которую потом он безжалостно бросит, и свадьба расстроится) — и угощались вкусными винами) — тогда я чувствовала себя счастливой. Но была и другая серьезная сторона нашей жизни. Семья Владимира — это его 45-летняя мама (кондуктор троллейбуса), тихо пьющая не только по праздникам, его на год моложе брат Толик, сильно пьющий почти каждый день, и его 14-летняя сестренка, очень хорошенькая школьница с замашками взрослой женщины (их
