— Задание понял! — отозвался Белов и выключился.
«Мерседес» без происшествий пролетел мимо Сокольнического парка, и обоим уже начало казаться, что они оторвались и все удастся как нельзя лучше. Алексей теперь даже сел, чтобы видеть дорогу.
— Сюда! — властно приказал он, когда «мерседес» выскочил на какую-то длинную, изломанную, настоящую окраинную улицу старой Москвы, по которой, судя по рельсам, пролегал трамвайный маршрут. Там, куда указал Алексей, ответвлялся узкий, почти деревенский проулок — с палисадниками, бревенчатыми домишками, за которыми, на приличном отдалении, начиналась современная застройка. Но едва они выскочили на развилку — проулок уходил влево, трамвайные пути вправо, — как Леонид вдруг резко затормозил.
— Кажись, приехали…
Дорогу им перегораживала большегрузная фура с надписью «Мебель».
— Ах, суки, — застонал Алексей, вытаскивая из-за пояса ТТ.
— Погоди! — встревоженно сказал Леонид. — Лучше убери! Может, еще обойдется.
Но уже вряд ли что могло обойтись, потому что через несколько мгновений сзади завизжали тормоза, резко остановились омоновские «Волги», полностью перекрыв дорогу к отступлению. Они оказались в ловушке — это стало понятно сразу, как только из-за фуры выскочили трое вооруженных парней в камуфляже и все трое устроились за прицепом, направив свои автоматы на «мерседес». Теперь и пассажирам «мерседеса» не оставалось ничего, кроме как укрыться за корпусом машины.
Грязнов-старший вышел из «Волги» и, взяв с заднего сиденья мегафон, отчетливо произнес:
— Алексей! Остроумов! Давай выходи, и без шуток! Сдашься по-хорошему обещаю тебе жизнь. Нет — тогда вини себя самого.
Все замерли в напряженном ожидании. Вдруг до преследователей донесся низкий голос старшего из Остроумовых:
— Только не строй из себя Жеглова, срань ментовская! — Алексей подкрепил свои оскорбительные слова выстрелом. Впрочем, выстрел был неприцельный — так, для психологического эффекта. Пуля разбила ветровое стекло генеральской «Волги» и застряла в спинке сиденья.
— Остроумов, считаю до трех! Кончай этот балаган, понял? Леонид Александрович! Скажите вы этому болвану, чтобы не валял дурака! Его же в решето превратят!
Леонид хотел было открыть рот, чтобы сказать что-то брату, но тот не дал ему этого сделать:
— Не надо, Леня! Слова тут ничего уже не меняют. Давай уходи. Они же тебе все равно ничего не сделают. А я все-таки попробую прорваться. А не прорвусь, так хоть попорчу им праздник малость. Гады! Мало того, что всю жизнь изговняли, так даже поговорить, отвести душу не дают! — Он, прикрывшись распахнутой дверцей «мерседеса», старательно целил в кого-то. Еще раз крикнул, не оборачиваясь: — Уходи, Леня, мне проще будет! Давай считать, что я для тебя и не воскресал! — В голосе его клокотала нестерпимая обида. — Черт с ней! Подохну сам, но и с собой заберу одного-другого. Гниды…
— Лешка, не надо! Лучше сдайся! Мы тебе лучших адвокатов…
— Нет, Леня, нет! Не могу я перед всей этой мразью лапы опускать!
И в этот момент со стороны мебельного фургона прозвучала кажущаяся бесконечной очередь из короткого милицейского «калашникова», и в корпусе «мерседеса» возникла аккуратная строчка дырочек.
Леонид Александрович пригнулся и закрыл голову руками.
— Не боись! — крикнул ему Алексей. — Вентиляцию делают, чтобы ты малость мозги проветрил. Ты небось там, за бугром, думал, что здесь царство закона, да?
— Не стрелять! — снова раздался над улицей голос, усиленный мегафоном. — Остроумов! Последний раз предлагаю…
— Лешка, я вытащу тебя с зоны! Клянусь! Сдайся, ну их, дураков, к едрене фене, ухлопают ведь!
— Да-да, конечно, — злобно пробормотал Алексей. — Так и вижу эту душераздирающую картинку, как ты приезжаешь со своей тепленькой виллы под Инту или куда там они меня… Ходишь с мешком баксов, как Дед Мороз и раздаешь красноперым с кумом во главе. Отпустите, дескать, моего дорогого брательничка. Нет, больше я им не дамся — уж помирать, так с музыкой. Ага, бежишь, сученыш! — процедил он сквозь зубы, заметив Дениса, пытающегося подобраться к «мерседесу» сзади, несмотря на запрещающие окрики начальника МУРа. — Небось это он, шустрик, допетрил, что я у тебя в тачке, уж больно рожа у него хитрованская. Вот его-то я, пожалуй, сейчас и сниму! Ну, готовься, племянничек генеральский…
Леонид, не думая больше об автоматчиках, кинулся к брату.
— Лешка, не смей! — орал он на ходу. — Не смей, Леша, не бери грех на душу!
А тот, не обращая на него ни малейшего внимания, высунулся из-за машины по пояс, целя Денису прямо в голову, и Леонид, не выдержавший этого страшного напряжения, прыгнул, пытаясь с ходу выбить у брата оружие.
Все было, как в замедленном кино: Денис бежал к машине, Леонид летел к брату, не спуская глаз с его руки, с запястья, в которое он собрался вцепиться, а тем временем двое омоновцев, стремясь прикрыть Дениса, снова ударили по «мерседесу» из автоматов. Впрочем, стреляли они, похоже, больше для устрашения, вверх — пули веером расходились над головами, но изредка то одна, то другая с устрашающим чмоканьем все же впивалась в доски заборов.
— Стойте, не стреляйте! — закричал Леонид, уже зная, что он сейчас сделает.
Он вдруг встал как вкопанный между братом и Денисом. Автоматчики у машин сразу прекратили стрельбу. Но тут же, очевидно не поняв, что происходит, вступили те автоматчики, что были у фургона. Там, похоже, оказалась какая-то совсем салажня — профессионал никогда в жизни не стал бы так стрелять: ведь для их пуль и Остроумов, и Денис, и свои за ним были на одной траектории, на одной директрисе — не попадешь в чужого, значит, попадешь в своего… Но на этот раз повезло Денису, а чужой — Леонид рухнул, сбитый с ног короткой очередью из милицейского «АКС» — хорошо хоть не «АК-47» с его винтовочным патроном…
— Братка! Ты чего, братка? — горестно спросил Алексей, видя, что брат лежит, как мертвый. Он хотел к нему броситься и не смог — преследователи уже сжимали кольцо со всех сторон. И тогда он навскидку выстрелил в одного камуфляжника, потом в другого, и едва обрадовался, что не утратил боевого умения — обоих уложил в голову, — как вступил в дело третий и прошил его очередью наискось. И еще один, меткий выстрел капитана Белова, озверевшего от гибели товарищей, поставил точку в этой жестокой и бессмысленной схватке, ибо девять граммов свинца из его «стечкина» пришлись Алексею прямо в лоб. Его отбросило к забору, где он и остался лежать в серо-розовой луже из мозгов и крови…
Он бы очень удивился, увидев, как встает на колени брат Леонид, как шатается, унимая пронизывающую все тело боль.
— Братка, — шептал Леонид, — ну зачем ты это? Ну сдался бы, зато живой бы был… Как тятька говорил: убёг некрасив, да зато для здоровья полезен… Эх, братка, братка…
Он ощупал руками свою кирасу — она была цела, слава американским инженерам! Сама цела и его в живых оставила… Но откуда кровь? Он с удивлением посмотрел на свою руку, на рубашку, по которой все сильнее расплывалось кровавое пятно, и потерял сознание…
Мельком глянув на него, генерал Грязнов первым делом все же бросился к племяннику:
— Жив?
— Жив! — сказал радостно возбужденный Денис. — Чего мне сделается-то! Ты «скорую» вызвал уже?
— Ты мне зубы-то не заговаривай! — рявкнул на него генерал. — Ну и куда тебя понесло-то? Я тебе что говорил?! Хорошо, что ты жив, сукин ты сын, а то бы я тебе! — Он притворно замахнулся на него. — Я с тобой еще потолкую, герой хренов! Он, видите ли, один весь ОМОН решил заменить! Ведь это ты Остроумову должен спасибо сказать, Леониду, что жив-то остался, балда. А то так и валялся бы с дыркой в башке, как ребята…
Он подошел поближе к Леониду Александровичу, присел рядом с ним на корточки. Посмотрел, откуда сочится кровь, понял и обомлел: у Остроумова была ранена щека: пуля слегка оцарапала миллионера, прошла по касательной, но кровоточила рана обильно, как настоящая.
— Дайте кто-нибудь пакет! — крикнул генерал своим и спросил, потрогав Остроумова за плечо: — Вы как, Леонид Александрович? Я жутко испугался, когда вы упали!
Леонид Александрович ничего не ответил ему, он качался, стоя на коленях, и тупо смотрел в ту сторону, где лежал брат. Он качался и говорил что-то беззвучно, и, когда Грязнов понял это, он почти сразу прочел по губам:
— Это жилет, Лешка, — бормотал Остроумов. — Сам же говорил: как прижмет, даже по нужде без броника не ходи… Говорить говорил, а сам… И снова: — Эх, Лешка… сам говорил…
Грязнов аж закряхтел вставая: мало того, что допустил, чтобы подстрелили иностранного подданного, так у него еще и контузия? Просто Бородино какое-то получилось. Три трупа!
Наконец послышалось заунывное приближение реанимобиля. Леонида Александровича бережно положили на носилки и внесли внутрь машины. Грязнов не удержался, полез следом.
