— Посмотрите сразу, доктор, насколько опасны раны.
Доктор посмотрел, пожал плечами.
— Я думаю, вы лучше меня знаете, что ранение легкое. Кровь вот только, но это дело наживное. Через несколько дней оклемается…
Увидев, что взгляд Остроумова стал вполне осмысленным, генерал наклонился над его белым, как бумага, лицом:
— Мне искренне жаль, что так вышло. Но сами понимаете, ваш брат преступник…
Раненый слабо взмахнул кистью руки.
— Бросьте, какой он преступник… Вас бы так жизнь помордовала… Вы бы сначала доказали вину-то, а потом уж судили, если есть за что… Эх вы… — И снова махнул рукой.
— Мне очень жаль, — снова сказал Грязнов. — Но мы исполняли свой долг. И спасибо вам за то, что спасли моего племянника… Рыжий этот парень, которого вы закрыли от брата, — он мой племянник.
Леонид Александрович ничего не ответил на это, устало закрыл глаза, давая понять, что больше не в состоянии разговаривать. «Еще неизвестно, кого я спасал», — подумал он, с облегчением слыша, что Грязнов спрыгивает из реанимобиля на землю. Потом до него донеслись его и приехавшего врача голоса.
— Медстраховка у товарища имеется? — спросил у Грязнова врач. Документы какие-нибудь?
Вячеслав Иванович доверительно ответил медику:
— У него есть все, что нужно белому человеку, ясно? Запомните, я лично буду контролировать ход лечения! И, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы у раненого была отдельная палата со всеми удобствами. Чтобы уход — как бывало за членами Политбюро, поняли? — И шепотом пояснил:- Этот человек мультимиллионер!
— Ну естественно, — в тон ему отозвался врач, закрывая дверцу фургона. — Иных мы и не лечим. Короче, правильно я вас понял, что раненый приезжий, и ваше ведомство готово оплатить лечение?
Леонид Александрович чуть заметно улыбнулся. Приезжий-то он приезжий, да что-то, похоже, не рвется ведомство генерала Грязнова оплачивать его лечение…
Генерал, отойдя от реанимобиля, постоял около упакованных уже трупов. Дорого отдал свою жизнь Алексей Остроумов!
Потом он пошел к столпившимся в кружок омоновцам, среди которых был и Денис. Ребята курили, обсуждали подробности схватки и погони, нервно галдели, смеялись, потом вдруг, спохватившись, стихали, бросали виноватые взгляды на мешки… Омоновцы, заметив наконец генерала, как-то вдруг дружно примолкли.
— Ну что, парни! Как бы то ни было, а задание мы выполнили, верно? Какого зверюгу завалили… Верно я говорю?
— Так точно, товарищ генерал! — ответил за всех Белов.
— Труповозку вызвал? — нагнувшись к его уху, спросил Грязнов.
— В пути, — все так же лапидарно ответил капитан.
— Долгонько… Хотя куда им, собственно, спешить-то… Как и этому. Он нагнулся, откинул клапан мешка, чтобы посмотреть на убитого Остроумова, и почувствовал, что уже не испытывает к нему ни ненависти, ни праведного гнева.
«Сам выбрал такой путь», — подумал Грязнов. Он закрыл мешок, выпрямился, словно расправляя затекшие суставы, положил руку на плечо племянника:
— Все, Денис, езжай к себе, ребята тут сами разберутся, без нас. Лично я отбываю — дел невпроворот. Едешь со мной?
Денис помотал головой — нет, остается пока.
— Ну дело твое. Вечером позвони мне.
Генерал Грязнов сел в свою машину и отправился в родные палестины — то бишь на Петровку, 38…
