Последняя часть их пути лежала вверх по течению реки Мэй. Солнце пригревало, но настроение было безрадостным, а воспоминание о стрелах в ночи угнетало. Люди с тревогой осматривали берега, буксируя лодки по воде глубиной по пояс. Тело убитого копьеносца положили на длинный Камень Земли. Скатэл настоял, чтобы тело перевезли в Рэтэррин. Он хотел положить сокровища на мёртвого человека, чтобы душа, покинувшая тело, узнала, что его путь и смерть не были напрасными.
Сабан шёл под берегу реки, держа Леира за руку. Орэнна несла на руках Лэллик и слушала рассказы Сабана о холмах, мимо которых они проходили. На этом был убит большой медведь, а на том Раннос, бог молнии, насмерть поразил вора, а на другом, рассказывал Сабан, указывая на заросший лесом холм слева от них, расположено Место Смерти.
— Место Смерти? — спросил Леир.
— В Рэтэррине не сжигают умерших, — объяснил Сабан, — а укладывают их в маленьком храме, чтобы птицы и звери могли съесть их плоть. Потом их кости хоронят или кладут в курган.
Леир поморщился.
— Я лучше буду сожжённым, чем съеденным.
— Когда уходишь к предкам, — сказал Сабан, — то какая разница?
Они обогнули холм, и на берегу реки впереди увидели большую толпу людей, которые начали петь в знак приветствия, когда показались первые лодки.
— Кто из них Ленгар? — спросила Орэнна.
— Я не вижу его, — сказал Сабан, а когда они подошли ближе, он увидел, что Ленгара здесь нет. Были сводные братья Мерета, сёстры Сабана, и множество других, кого он помнил, а когда он подошёл ближе, они побежали к нему, протягивая руки и притрагиваясь к нему, как будто он обладал силой колдуна. Когда они последний раз видели Сабана, он был совсем маленьким мальчиком, а сейчас он стал мужчиной — высоким, бородатым и осанистым, с жёстким лицом и своим собственным сыном. Они изумлённо уставились на Орэнну, поражённые её золотистыми волосами и нежным лицом, которое каким-то волшебным образом не затронули следы никаких болезней. Ленгар, сказали Сабану, всё ещё был в Друинне, а затем толпа расступилась, пропуская Галета. Он уже был старым, очень старым и седым, один его глаз стал молочно-белым, спина согнулась, а борода поредела. Сначала он сжал в объятиях Мерета, своего старшего сына, затем обнял Сабана.
— Ты вернулся к добру? — спросил Галет Сабана.
— Я не знаю, дядя.
— Ты должен остаться, — тихо сказал Галет, — остаться и быть вождём.
— У вас уже есть вождь.
— У нас есть тиран, — с жаром сказал Галет, его руки лежали на плечах Сабана. — Человек, который войну любит больше, чем мир, человек, который считает всех женщин своей собственностью, — он посмотрел на Орэнну. — Уведи её отсюда, Сабан, — добавил он, — и не приводи обратно, пока не станешь здесь вождём.
— Ленгар построил храм?
— Строит, — сказал Галет, — но весной приходил Камабан, и они с Ленгаром спорили. Камабан приходил с Хэрэггом, и они оба сказали, что храм нужно изменить, но Ленгар настаивал, что храм должен быть закончен таким, какой есть, так как он даст ему могущество, и поэтому Камабан и его спутник ушли прочь, — Галет снова взглянул на Орэнну. — Уведи её отсюда, Сабан! Уведи! Он увидит её и заберёт себе!
— Сначала я хочу увидеть храм, — сказал Сабан и повёл Орэнну вверх по холму по широкой тропе, проложенной по дёрну полозьями салазок, перевозящих камни от реки. Керевал и его воины пошли следом, желая посмотреть, как их храм выглядит на своём новом месте.
— Ленгар уверен, что это великий храм войны, — сказал Галет, прихрамывая рядом с Сабаном. — Он верит, что Слаол не только бог солнца, но и бог войны тоже! У нас уже есть бог войны, говорил я ему, но Ленгар говорит, что Слаол величайший бог войны и убийства. Он верит, что когда закончит храм, Сабан, то будет властвовать во всём мире.
— Мир может не согласиться, — улыбнулся Сабан.
— Чего хочет Ленгар, он получает, — мрачно сказал Галет, снова бросив тревожный взгляд на Орэнну.
Сабан притронулся к ореховой скорлупе.
— Мы в безопасности, дядя, — сказал он, — мы в безопасности.
Тропа сначала вела на север, пробираясь между убранными полями и огибая высокие деревья, за которыми было спрятано Место Смерти, затем поворачивала на запад, и теперь Сабан мог видеть справа от себя высокий земляной вал Рэтэррина. Он показал вал Леиру, рассказывая, что это то место, где он вырос. С обеих сторон возвышались могильные курганы предков, и Сабан упал на колени и прислонил голову к траве в благодарность за их защиту в течение многих лет.
Миновав курганы, тропа повернула на юг, спускаясь в маленькую ложбину, а затем присоединилась к священной тропе, которую Гилан распорядился сделать, когда прибыли первые камни из Каталло. Священная тропа огибала возвышающийся холм, за которым скрывался храм до самого последнего момента приближения, и Сабан почувствовал нарастающее возбуждение, когда поднимался между рвом и меловыми насыпями. Последний раз он видел Храм Теней в высокогорье Сэрмэннина, а теперь он увидит его снова, удивительным образом пересекшим обширные земли и холодное зелёное море. Он взял Орэнну за руку, и она улыбнулась ему, разделяя его предвкушение.
Первое, что они увидели, был одинокий Камень Солнца, стоящий высоко на священной тропе, а после него — двойные колонны ворот солнца святилища, а потом наконец они встали лицом к склону холма, и храм оказался перед ними.
Он был построен больше, чем наполовину. Входной проход камней с перекладинами был закончен, а двойной круг колонн, выстроенный вокруг центра храма и обрамлённый четырьмя камнями луны, был завершён почти на две трети. Сабан знал, что нужно установить ещё тридцать камней, и увидел, что лунки для них уже выкопаны. Возле храма позади рва и валов, груда камней из Сэрмэннина ожидала своей установки. Всё что теперь было необходимо, это перенести эти камни через входную тропинку, а остальные камни — притащить от реки, и храм будет закончен. Но он уже был завершён настолько, что можно было увидеть, как он будет выглядеть, когда установят последний камень. Сабан остановился у покрытого лишайником камня солнца и стал смотреть на то, над чём он, Льюэдд и многие другие трудились долгие пять лет.
— Ну что? — спросил Галет.
Сабан ничего не ответил. Он ждал этого момента, и он помнил то благоговение, которое он испытал, когда впервые увидел двойное кольцо, выплывающее из тумана Сэрмэннина. Но почему-то здесь, в Рэтэррине, благоговения не было. Он думал, что будет поражён храмом, что может даже упасть на колени в непроизвольном восторге, но почему-то два круга здесь выглядели маленькими, а камни словно съёжились. В Сэрмэннине, дремавшие в тёмной долине и парящие над воздушным пространством, камни схватывали устрашающую силу ветреного неба, и словно смотрели через весь мир туда, где умирает солнце в бесконечном море. В Сэрменнине камни образовывали ловушку, чтобы захватить бога, а здесь тёмные колонны терялись на широким просторе луга. И казались совсем маленькими на фоне семи высоких и светлых камней из Каталло.
