Он поднял голову, услышав рог Урянхатая. В сгущающихся сумерках увидел, что приближаются свежие вражеские тумены. Наверняка они укрепят центр, и наверняка среди тех воинов скакал Арик-бокэ. Пока шла битва, солнце успело сесть. В полдень Хубилай решил бы продолжить бой. Его воины разбили вторую боевую группу; отдельные всадники уже скакали навстречу своему хану, который въезжал на поле боя, спеша попасть под его защиту.
Урянхатай снова дунул в рог, и Хубилай заворчал. Он не слеп и не глух! Хан неподвижно сидел в седле, погрузившись в думы, а перед мысленным взором проносились планы и тактические уловки. «Люди выбились из сил, – напомнил он себе. – Они расстреляли стрелы и переломали копья. Отправлять их в ночной бой – безумие». С другой стороны, битву можно было закончить за день, и эта мысль не давала ему покоя. Хубилай стиснул вожжи так, что перчатки скрипнули. Урянхатай заиграл в рог в третий раз, вырвав предводителя из плена иллюзий.
– Да слышал я тебя! – зло крикнул он и дал знак слугам. – Сигнальте конец боя. На сегодня хватит.
Хубилай смотрел вдаль, когда над туменами прозвучал спадающий сигнал. Воины ждали его – как-никак приближалась ночь, – быстро закончили бой и выстроились. Они прижимались к деревянным лукам седел, смеялись, болтали. На поле боя мертвые лежали вместе с умирающими. В одной из таких шевелящихся куч истошно кричал воин. Наверное, ему переломали ноги, раз хватало сил так вопить. Хубилай не видел, как один из всадников спешился, подошел к раненому, и крик резко оборвался. Хан подумал о Чинкиме и забеспокоился. Непросто быть отцом и правителем одновременно. Воины понимали, что Хубилай беспокоится о четырнадцатилетнем сыне, но показывать страх было нельзя, равно как и слишком оберегать Чинкима. Урянхатай не получал особых указаний, но всегда ставил парня в задние ряды. Хубилай оглядел поле боя, но сына не увидел. Стиснув зубы, он вознес беззвучную молитву небесному отцу: только бы Чинким не пострадал! Урянхатай наверняка знал, где мальчуган. Он ничего не упускал.
Тысячи воинов Арик-бокэ не пострадали при мощной атаке. Они так и двигались вперед, хотя войско Хубилая построилось и повернуло на север. Хан оглянулся на мертвых всадников и коней. Где-то там, в клубах пыли, скакал его младший брат. Далекие тумены Арик-бокэ уже таяли во мраке. Хубилай поднял руку в знак уважения, которого, разумеется, не чувствовал. Орлок Аландар едва унес ноги, и Хубилай жалел, что не услышит, как и чем он объяснит Арик-бокэ такие страшные потери.
* * *Арик-бокэ подался вперед, крикнул «Но!» и яростно пнул коня, чтобы скакал быстрее. Пот стекал в глаза и сильно жег, хан моргал и вглядывался в даль. Ночь почти вступила в свои права, и скачущие впереди трепетали и расплывались, как неверные тени. Арик-бокэ слышал лишь мерный стук копыт. Битва, на которую он спешил, напоминала сон – ни звона мечей, ни крика воинов.
Командир одного из туменов повернул коня и погнал во весь опор, пытаясь нагнать хана. У бедного коня голова моталась вверх-вниз. Арик-бокэ едва замечал темника и смотрел лишь вперед. Он далеко оторвался от едущих за ним и знал, что хвост его длинной колонны атаковали. Хан прекрасно понимал, что ему, возможно, не хватит людей, чтобы обратить старшего брата в бегство, что нужно сделать паузу и перестроиться. Поблизости у него лишь четыре тумена, еще восемь отстали. Двенадцати туменов будет достаточно, что бы ни устроил Хубилай. Имя брата мелькнуло в мыслях, и Арик-бокэ сплюнул на ветер. Слюна тягучая, лицо пылает – так быстро и долго хан не скакал уже много лет. Атаку спланировал явно Урянхатай. Следовало предположить, что брат доверит командование более опытному военачальнику. Арик-бокэ грязно и громко выругался, и воины, ехавшие рядом, отвернулись, только бы не видеть его в гневе. Сколько ошибок он допустил! Хубилай – слабак-заучка, и Арик-бокэ думал, что он испортит хорошее войско. Однако его бойцы атаковали где и когда нужно. Арик-бокэ до сих пор не верилось в поражение орлока Аландара. Правое крыло шеренги казалось самым сильным, а воины Хубилая прорвались сквозь него. Сейчас темнело, и они уходили от возмездия.
Равнина длинная и плоская; с наступлением темноты поле боя превратилось в бурлящее пятно. Пока мрак не сгустился окончательно, Арик-бокэ отчетливо увидел тумены, тянущиеся на север. Он стиснул зубы, чувствуя, как внутри все пылает от ярости. Вся армия здесь, у Каракорума защитников немного. Хана мутило при мысли, что старший брат лихо захватит столицу. В свое время он не прислушался к малодушным опасениям Аландара – тогда ведь не верилось, что брат подберется к городу. Тогда опасения казались ерундой, а сейчас хотелось выть от досады. Власть у того, кто сидит в Каракоруме. Для царевичей и властителей малых ханств это принципиально.
Тем временем темник поравнялся с ним и поехал рядом, выкрикивая вопросы. Поначалу Арик-бокэ не обращал на него внимания, но потом стемнело окончательно, и с галопа пришлось перейти на шаг. Кони фыркали, тяжело дышали, кипучая энергия покинула хана, оставив холод, какой он прежде не чувствовал. До сих пор Арик-бокэ не думал всерьез, что Хубилай способен одолеть его в битве. Он представил свой меч у груди заучки… Здо́рово, но от реальности далеко. Арик-бокэ покачал головой, прогоняя глупое наваждение, и поскакал дальше в ночной мрак.
Немало воинов ехало навстречу ему, стыдливо пряча лица. На глазах хана один развернул коня, пристраиваясь к ряду всадников. Лишь когда вернувшийся подъехал вплотную и окликнул его, Арик-бокэ понял, что это Аландар. Правитель стиснул поводья так, что пальцы побелели: от орлока невыносимо разило свежим по́том и кровью.
– Ваше ханское величество… – проговорил Аландар.
Перекрикивать стук копыт больше не требовалось: кони ступали медленно, черная трава стала невидимой и струилась у них под копытами. Арик-бокэ хотел распорядиться, чтобы принесли факелы, но с поля битвы возвращалось слишком много воинов. А если не все они сражались на его стороне? Свет ни к чему, незачем привлекать к себе внимание.
– Орлок, я тебя разжалую. Моим войском ты больше командовать не будешь. – Арик-бокэ пытался говорить спокойно, но гнев рвался наружу. Он хотел увидеть лицо Аландара, но его скрывал кромешный мрак.
– Как пожелаете, ваше ханское величество. – В голосе орлока звучала неутолимая усталость.
– Почему не докладываешь о случившемся? Мне каждое слово клещами из тебя вытаскивать? – Арик-бокэ распалялся и под конец почти кричал. Он почувствовал, как Аландар отпрянул от него.
– Прости, господин мой. Враги намеренно выманили моих воинов на вторую позицию, дали мне понять, что я раскрыл их планы. – Аландар уже разобрался в ситуации, но от усталости едва ворочал языком. Открыто хвалить врага он не мог, но в его голосе слышалось невольное уважение. – Они втянули моих воинов в долину, где загодя устроили засаду. Я насчитал двенадцать туменов под командованием Хубилая и Урянхатая.
– Разве я приказывал атаковать, не дожидаясь, когда подойдет войско? – спросил Арик-бокэ. – Разве я не имел в виду именно то, что случилось сегодня?
– Простите, ваше ханское величество. Я решил, что разгадал планы врага, и захотел атаковать. Я узрел шанс разбить Хубилая и ухватился за него. Я был не прав, ваше ханское величество.
– Ага, не прав, – эхом отозвался Арик-бокэ. Он не желал выслушивать жалкие оправдания и повернулся к военачальнику, ехавшему по другую руку от него. – Ойрах, обезоружь этого человека и свяжи. Разберусь с ним потом, когда рассветет.
На Аландара бросились воины, тот дал отпор, а Арик-бокэ отрешился от звуков потасовки. Орлок надеется выжить? Вот дурак!
Месяц выплыл из мрака, серебря поле боя, которое покинул старший из братьев и собирался занять младший. Иные из раненых еще не умерли и жалобно взывали к подъехавшим, моля о помощи. Арик-бокэ двигался осторожно, пустив коня медленным шагом. Погибшие лежали толстым ковром, отовсюду слышались стоны раненых. От гнева в груди и животе завязался тугой узел – хан даже спину выпрямить не мог, а все из-за Хубилаева орлока.
В центре ковра из мертвых Арик-бокэ спешился и велел принести лампы. Пахло отвратительно; несмотря на мрак, мухи не давали покоя, жужжали у самых лиц, и воинам то и дело приходилось отмахиваться. Хан сделал глубокий вдох, закрыв глаза, когда зажгли лампы и подняли на шестах. В их золотом свете со всех сторон проявились погасшие глаза и окоченевшая плоть. Хан с содроганием огляделся, впитывая жуткое зрелище. Губы вытянулись в тонкую полоску: гнев слепил Арик-бокэ. Это все Хубилай, он во всем виноват…
– Ведите сюда Аландара! – прокричал Арик-бокэ в темноту.
Приказ выполнили с обычной быстротой. Аландара притащили и бросили хану под ноги.
– Враги двинулись на север? – осведомился Арик-бокэ.
Бывший орлок с трудом поднялся на колени и кивнул, не поднимая головы.
