— И как тебе, нравится?
Вместо ответа она скривилась. Оргазменные стоны, рвущие воздух, уже сливались в единый экстатический вопль.
— А людям нравится, — заметил я, еле сдерживая сарказм. — Послушай, как кричат…
— Ага, кричат грешники! — проворчала она. — Что ты понимаешь в криках! Вот в Содоме, когда я его сжигала, там кричали…
Я решил избавить себя от подробностей и заткнулся. После пятого аттракциона Джи сделала передышку у ближайшего прилавка с вином — и обратно уже не выдохнула. Чередуя аттракционы и вино, она теперь останавливалась около каждого киоска, которые были в обилии раскиданы по парку, и везде опрокидывала в себя по стаканчику. Я сбился со счета, пытаясь вспомнить, сколько в нее уже влезло.
— Может, лучше на чем-нибудь прокатишься? — предложил я, когда с она хрустом скомкала очередной пластик. — Проинспектируешь вживую…
— Да на чем тут кататься? — пробурчала она, кисло следя за горячими “скачками” на железных конях. — Вот как я каталась во время Крестовых походов по пути в Иерусалим, вот это каталась! А это так, развлечение для погрязшего в блуде скота…
Что-то эти пьяные истории меня уже начинали пугать. Скоро от нее разило не меньше, чем от Бахуса. Вот идеальный компаньон для его застолий — такая же бездонная, как и он. Хотя что-то подсказывало, что с ней бы он пить не рискнул.
— Может, уже хватит? — не выдержал я после очередного стакана. — Воняет уже…
— Да что ты знаешь про воняет? — Джи схватилась за новый, которые она уже покупала сразу по два. — Вот в Лондоне во время эпидемии черной смерти, там воняло!..
Дальше я уже не мешал ей пить — с учетом того, что вино было единственным, что хоть ненадолго затыкало ей рот.
Лох, лох, лох… Таблички насмешливо мелькали перед глазами. Пройдя очередную зеленую аллею, состоящую сплошь из одних лохов, мы остановились у огромных горок “Двойного экстаза”. Воздух содрогался от оргазменных визгов — тележки как раз проезжали большую петлю. У меня аж ноги дрогнули от одного вида.
— Что, испугался? — вдруг хмыкнула эта бестия.
![]()
— А может, хотя бы сегодня, — нахмурился я, — не будешь залазить ко мне в голову?
— Как я тогда узнаю, о чем ты думаешь? — совершенно искренне удивилась она.
— Тогда по-честному пустила бы и меня в свою. Хотя там, наверное, такой уголок маньяка…
Я уже все проговаривал вслух — все равно разницы не было.
— Я все делаю ради добра и рая! — мрачно отрезала она.
Сцепив руки на груди, она насупленно уставилась на горки, которые вовсю оправдывали свое название, даря посетителям оргазмом за оргазмом. Стоны доносились из каждой тележки — сладкие, громкие, будоражащие. Невольно вспомнился неофициальный слоган парка — “кончают даже ангелы”. Я с любопытством покосился на ближайшего ангела, которая была рядом. Даже интересно, как она будет кончать — с таким-то бешеным темпераментом…
— Что тебе там интересно? — проскрипела она.
Самое удивительное, что, судя по глазам, реально не поняла, о чем я.
— Интересно, — отозвался я, — как ты здесь прокатишься. Или сама испугалась?
— Если думаешь, что я, Ангел Возмездия, — с пьяным вызовом бросила она, — испугаюсь какой-то железки, то подумай еще раз!
Тележки с грохотом остановились, и партия только прокатившихся, медленно приходя в себя, побрела к выходу так же, как и всегда: девчонки довольно пошатываясь, а парни стыдливо прикрывая пах. Прежде чем я успел сообразить, Джи схватила меня за руку и с нечеловеческой силой поволокла к ступеням.
— А… — протянул я, глядя на здание ближайшего туалета.
Вообще не слушая, она затащила меня на самую первую тележку в ряду. Железные скобы в который уже раз за сегодня опустились на плечи, приковывая меня к месту, как бы подтверждая, что это бремя мне придется вынести до конца. Вот только презика на мне не было. Ну и плевать — казалось, во мне уже ничего и не осталось. Джи с сосредоточенным видом уселась рядом, словно даже не догадываясь, что ее ждет. Неужели столько просмотренных аттракционов ничего ей не прояснили? Логика явно была ее самой слабой стороной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Этот парк, — сухо, будто отвечая моим мыслям, произнесла она, — для блудливого скота, который просто по-другому не может. Так все и задумано. Смотри на меня, я покажу тебе пример морали, воли и смирения…
Звонок разнесся над огромными горками, и я уже привычно схватился за поручень. Ну давай, посмотрим… Колесики с лязгом поехали по рельсам, набирая скорость. Ветер хлестнул в лицо, сидение под нами завибрировало. Все ощущения были как и прежде — даже чуть сильнее, чем прежде, с учетом того, что наша тележка неслась вперед самой первой. Стараясь отвлечься, я покосился на сидящую рядом Джи, которая поначалу даже не держалась, всем видом демонстрируя, как незначительна для нее эта нагрузка. Однако на очередном вираже — пока еще не самом большом — ее глаза округлились одновременно ошалело и растерянно. В них не читалось ни морали, ни смирения.
— А… — выдохнула она и тут же стиснула зубы, видимо, пытаясь показать хотя бы волю.
Зажмурившись, она крепко сжала поручень и вплоть до большой петли не издала ни звука. Нас понесло вверх на высоченную горку, и тележка бешено задрожала — вибрации под нашими бедрами по ощущениям усилились в сотни раз. Кусая губы, Джи яростно стиснула ноги и сразу же, словно опомнившись, их разжала.
— А-а… — вырвалось у нее снова, и она с силой закрыла рот рукой.
Нас поднимало по рельсам все выше и выше — казалось, прямо на небеса. Под дружные стоны из других тележек ее ноги снова съехались вместе — и больше уже не разъезжались. Ладонь вокруг рта сжималась все крепче, не позволяя вырваться ни звуку. На ее глазах выступали слезы, пальцы оставляли красные метки на щеках, пока бедра смачно терлись друг о друга. Я даже не думал, что такие эмоции возможны: она будто насиловала сама себя, причем занимаясь мастурбацией — и почему-то это дико возбуждало. Ни в одной порнухе такого не увидишь. Тележка достигла пика — нас перевернуло вверх ногами и мощно встряхнуло.
— Нет… Нет… — жалобно застонала Джи, сдерживаясь еще отчаяннее.
Возможно, она бы и удержалась, но экстаз-то был двойной. Когда нас понесло на ту же петлю второй раз, ей отказала уже и воля. Ее рука, словно действуя сама собой, самозабвенно давила и стискивала между ног.
— А… а-а… — раздавалось уже вовсю через подрагивающую около рта ладонь, которую так и подмывало присоединиться к другой. — А-а-а…
Эти звуки у нее вырывались будто через силу. Из ее глаз безостановочно брызгали слезы, которые ветер щедро размазывал по всему лицу. Однако она ничего не могла с собой поделать — чем выше тележка взлетала по петле, тем ближе был ее оргазм. Я даже представить не мог, насколько она горяча, и не отказался бы сейчас выполнить работу этой железяки и помочь ей хотя бы ладонью.
— Не… не… смей… — выдавила она.
Нас вновь перевернуло и хорошенько встряхнуло — и оргазм обрушился на нас обоих, будто накрыл сверху, прямо с небес. На мгновение я исчез из реальности, уже не разбирая ничего — меня словно поглотило звуковой волной из бесконечных “о-ох!” и “а-ах!” из всех тележек разом и особенно с сидения по соседству. Если бы я не был таким выжатым, мне бы стало даже стыдно спускаться после по ступеням. Тряхнув еще раз, нас перевернуло обратно и с грохотом помчало по рельсам к концу аттракциона. Раскрасневшаяся, растрепанная, с капельками слез на ресницах, Джи вцепилась в поручень обеими руками, судорожно кусая губы, которые только что изгибались и стонали на весь парк.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тележки с лязгом остановились. Смахнув массивные скобы с плеч, как пушинку, она бросилась к выходу, расталкивая покачивающихся девчонок и парней. Покидая горки, она просто порвала всю цепочку, оказавшись единственной недовольной клиенткой.
— И как? — спросил я, едва успевая за ней.
Вместо ответа Джи метнулась к ближайшему винному киоску и, словно пытаясь залить впечатления, купила сразу четыре стакана вина.
