— Это он! Он меня вынудил! — неожиданно выдохнула та, как маленькая девочка, показывая пальцем на меня. — Он забрал мой первый поцелуй! Я могу его наказать!
— Это правда? — тетушка повернулась к Либре.
Не говоря ни слова, он направился к Джи. Замерев, сжавшись, она немигающе уставилась на приближающегося ангела, как ребенок в кабинете у врача. Я впервые видел у нее такое испуганное выражение — даже не думал, что она вообще может чего-то бояться.
— А это гироскоп рая, — прокомментировал Сэл среди моих извилин. — Во всех щекотливых ситуациях, где рай не знает, как поступить, они опираются на него. Там, где он, там и равновесие.
Подойдя ближе, Либра невозмутимо поднял руку и поднес к ее голове. Джи невольно зажмурилась. Ладонь бесстрастно взмыла над ее макушкой — и следом уголок губ Либры чуть брезгливо дернулся.
— Ты сама этого хотела, — произнес он так, словно вынес приговор.
Джи растерянно заморгала ресницами, явно не находя слов.
— И зачем было врать? — спросил Ангел Раскаяния ледяным обвиняющим тоном, от которого нет оправдания.
Кусая губы, Джи затравленно огляделась. В этот миг мне даже стало ее жалко — она насколько запуталась с тем, что творилось в ее голове, что ей это объясняли другие.
— Это парк! Парк ваш виноват!.. — с дрожью в голосе выдохнула она. — Это же Содом! Новый Содом!.. — глаза замерли на тетушке, будто прося поддержки. — Тут все надо разнести!..
— А эта добрая тетушка, — охотно пояснил Сэл в моей голове, — Ангел Добра…
Та зловеще сузила глаза, сверля ими Джи.
— Мы о чем с тобой говорили? Или ты специально хотела меня расстроить?
Голос прозвучал так строго, что на ресницах Джи вдруг заблестели слезы.
— Все, что от тебя требовалось, — методично стучала ей по мозгам эта милая тетушка, — просто посмотреть. Неужели это так сложно?
От ее тона даже у меня начала закипать голова. Казалось, хороший полицейский и плохой слились в один безумный микс, выворачивающий извилины наизнанку.
— Именно Ангел Добра, — параллельно комментировал Сэл, — устроила Содом, Гоморру, потоп. Вообще за множеством вошедших в историю случаев геноцида стоит эта добрая тетушка. Так что Ангелом Добра ее называют только в раю, остальные ее зовут Ангелом Лицемерия…
Мокрые дорожки побежали по щекам Джи, сомкнутые губы начали нервно подрагивать. Еще немного — и она разревется в голос.
— Закрыть этот адов котел! — всхлипнула она. — Раз здесь доходят до таких мыслей!..
Интересно, она про свои мысли или мои? В ней не было уже ничего страшного, грозного и опасного. Ее хотелось просто обнять и утешить, даже несмотря на то, что пару минут назад она хотела меня убить. Вряд ли в ее случае фраза “она хотела” вообще имеет смысл. Собственные желания запрятаны у нее так глубоко, что она их даже не осознает.
— Еще один проступок, — сухо подытожил Ангел Раскаяния, который, как я понял, был у них и прокурором, и судьей, — и отправишься в отпуск.
— Только не в отпуск! — Джи судорожно прижала руки к груди. — Пожалуйста, только не в отпуск!..
— С виду и не скажешь, — с легкой иронией произнес Сэл в моей голове, — но они ее боятся. Однако при этом она им нужна, поэтому они делают все, чтобы она боялась их. А это не так уж и сложно. Бедная дурочка…
Все еще прижимая руки к груди, Джи повернулась к Ангелу Добра, будто моля о поддержке и не понимая, что здесь она ее не дождется.
— Это не я! Это парк!.. — со слезами простонала она. — Парк во всем виноват!..
— С парком все нормально, — жестко отрезала тетушка. — А ты в следующий раз лучше следи за своими губами, — с презрением добавила она. — Ты меня разочаровала.
Вздрогнув как от пощечины, Джи вдруг обернулась ко мне. Мутная пелена густо заволокла ее грязно-оранжевые глаза, словно ржавчину залили водой. Теперь она представляла опасность только для самой себя, глядя со злостью, обидой и внезапной надеждой хоть на какое-то сочувствие.
— Запомни этих трех, — посоветовал Сэл в моей голове, — и постарайся с ними никогда не встречаться. А теперь пойдем, ты сегодня уже достаточно искушал судьбу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Слезы вовсю текли по ее щекам, уже не останавливаясь. Обычные соленые капли — такие же, как и у всех девчонок, что я встречал. А ведь первый поцелуй не должен запоминаться так, особенно если воздерживаться от него тысячи лет. Не особо раздумывая, я решил, что можно искусить судьбу еще разок.
— Думаю, — сказал я, окидывая взглядом сразу всех трех, — вы к ней слишком строги. В конце концов, она не нарушила ни одного из правил рая.
Рядом тут же раздался смешок.
— Как ты умудряешься, — следом хмыкнул Сэл и в моей голове, — говорить быстрее, чем думать…
Джи растерянно уставилась на меня, вконец запутавшись, что теперь думать и чувствовать. Внезапно шагнув вперед, тетушка вскинула руку и неожиданно вытерла слезы, бегущие у нее по щеке.
— Ну все хватит, — мягко сказала она.
Как по волшебству, плохой полицейский исчез и остался только хороший и понимающий — видимо, Ангел Добра никому не позволяла казаться добрее себя.
— Пойдем, — приобняв Джи, добавила она. — Как можно сердиться на такую дурочку…
Стремительно развернув ее от меня, тетушка повела ее прочь куда-то вглубь парка — ласково и вместе с тем крепко держа за плечи, чтобы у той не получилось обернуться, если вдруг захочется. Два других ангела молча направились следом. Однако, даже не дойдя до зеленой чаши, все четверо растворились прямо в воздухе. В тот же миг с шумом заработали аттракционы, вокруг снова раздались крики и визги — словно мир, поставленный на паузу, запустили заново, позволив ему существовать дальше. Огромная ржавая туча бесследно испарилась, и теперь над головой было лишь голубое небо и ослепительное солнце.
— А ты молодец! — Сэл усмехнулся уже вслух. — Нашел кому говорить про правила рая… Забираю свои слова обратно. Ты — ее фамильяр…
Чувствуя, как от напряжения подрагивают ноги, я устало опустился на ближайшую скамейку.
— Спасибо, что вмешались.
— Не благодари, — он приземлился рядом, — больше все равно некому.
И не поспоришь — на шее висел медальон, а в кармане лежал значок, но ни один из их хозяев не стал в этом участвовать.
— Почему Би не появилась? — пробормотал я.
— Потому что у каждого есть предел прочности, — наставительно отозвался Сэл. — Они это понимают, мы это понимаем, и Би тоже это прекрасно понимает. Появись Би перед ней, парк бы уже было не спасти. И тебя, кстати, тоже. Но судя по тому, как разворачивались события, ты для нее оказался дороже, чем соблазн уничтожить это местечко. Шеф бы на ее месте выбрал второе.
Все вместе подозрительно тянуло на хитрый план — один из тех, которые так ловко составляет этот Демон Иллюзий. Я с досадой покосился на него.
— Полагаю, вы с самого начала предвидели, чем все закончится?
Вместо ответа он с загадочной улыбкой развел руками, оставляя мне догадываться самому.
— И поэтому спихнули ее на меня? — проворчал я.
— Скажу честно, — невозмутимо ответил Сэл, — она меня немного напрягает. Аду не нужен Демон Гнева, когда у рая есть такой ангел. Двоих таких мир бы точно не выдержал… И потом, ты нравишься ей гораздо больше, чем я.
Воздух вокруг снова дрожал от сладких горячих стонов и криков. Как и прежде, пахло сладостями и вином. В глаза ярко светило солнце, а у меня в голове все еще была огромная мутная туча, которая чуть не поглотила весь этот парк.
— Про Содом и чуму правда? — со вздохом уточнил я.
— Ну да, — кивнул он. — Ей нравится быть в эпицентре бедствий, которые она сама же и приносит. Это для нее подлинный парк развлечений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А что за грибы? — спросил я, провожая глазами крутящийся мухомор карусели.
Сэл усмехнулся.
— А Би не рассказывала? Уточни. На мой взгляд, могла бы гордиться этим больше, чем своим Возрождением. Но, как говорится, разрушать не строить… Уже одно это показывает, до какого бешенства ее тогда довели…
