— Даже тебя не могу убить просто так!
Тон был такой, будто это вызывало у нее самые большие сожаления.
— Мне не очень нравится, — заметил я, — что ты постоянно твердишь, что хочешь меня убить.
— Тебя надо наказать! — без раздумий буркнула эта бестия.
— И за что? — поинтересовался я.
Над головой раздалась очередная порция визгов, стонов и чмоков. Карусель достигла максимума высоты и скорости и теперь вращалась вовсю, показывая, что такое настоящий засос.
— За то, что хотел меня соблазнить, — возмущенно выдала Джи, — и облапал!
После такого заявления я невольно пробежался глазами по строгой офисной блузке, которая еще не высохла от недавнего “всплеска”, из-за чего контуры белья заманчиво просвечивались, очерчивая упругую грудь. Следом взгляд скользнул по сочным плотно обтянутым тканью бедрам, которые так и подмывало хорошенько пощупать.
— Я бы и сейчас не отказался…
И соблазнить, и облапать. Даже бы трахнуть тебя не отказался, чтобы ты еще раз получила свою награду.
В тот же миг она резко шагнула ко мне. Пальцы с силой вцепились в мой воротник — ткань затрещала, до боли впиваясь в шею.
— И что, — пьяное, пропитанное вином дыхание ударило мне прямо в лицо, — даже бы так не отказался, зная, что после сдохнешь?
Опаляя жаром, медальон вдруг загрел на груди — агрессивно и вместе с тем жалобно — как отталкивают в надежде, что вместо этого ты обнимешь. Ее глаза пронзали мои, губы, слегка открывшись, застыли всего в паре сантиметров от моих. Хватка на моей шее из мучительной стала отчаянной. Она хочет, но никогда в этом не признается — не то что мне, самой себе. Она никогда не ослушается рай, а мне он не указ.
Только тот, кто не боится потерять все, может получить все…
С каких это пор моим духовным наставником стал хозяин ада? Да и плевать… По крайней мере, я точно знал, что могу себе позволить все, что хочу — даже то, чего она не может. И если после захочет убить, пусть хоть будет, за что меня убивать. Потянувшись, я сам перехватил ее губы — и она ответила.
По ощущениям это не был самый сладкий поцелуй в моей жизни, но уж самый крышесносный точно — я будто засосал атомный реактор за мгновение до взрыва. Секунд пять она впивалась в меня на рефлексах, жадно и самозабвенно, словно впервые за последние пару тысяч лет глотнула воздух и теперь хотела надышаться вволю. А дальше сработал мозг. К несчастью, мой сработал немного раньше, и я понял, чем все закончится еще до того, как оно закончилось.
Яростно оттолкнув меня, она распахнула глаза, которые стремительно затягивала грязно-оранжевая ржавчина. И точно такого же цвета становилось небо над нами — из ниоткуда на парк надвигалась огромная мутная туча, способная растопить кислотой весь мир.
Надеюсь, я не начал апокалипсис…
Ep. 24. Парк эротических аттракционов (VI)
Всего за долю секунды небо заволокла бескрайняя ржавая туча — казалось, вот-вот пойдет сильнейший ливень, расплавляя грязными каплями все вокруг. Только в этот миг я сообразил, что в парке больше не раздавалось ни звука: ни визгов, ни стонов, ни железного скрежета карусели над головой. Люди, аттракционы — все замерло. Взмытые в воздух юбки так и застыли против всех законов физики. Мгновение будто заморозили, и я не знал, что случится, когда его разморозят обратно: будет ли мир таким же, как и прежде, и останусь ли в этом мире я. Потому что самый мощный ураган бушевал в грязно-оранжевых глазах напротив меня. Плотно сжимая губы, Джи сделала шаг ко мне — я словно услышал, как задрожала земля под ее ногами.
— Успокойся! — выдохнул я, быстро отступая назад. — Все нормально!
Сейчас ты умрешь… Жуткий скрипучий голос пронесся в моей голове, напоминающий скрежет крышки гроба. И это — ангел? Вгрызаясь в меня глазами, будто разрывая ими на части, она сделала еще один шаг ко мне, как палач, приближаясь к жертве, чей приговор уже не отменить. Все вокруг стало еще темнее, словно краски мира стирались — словно я сам стирался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да это же просто поцелуй! — я отскочил назад.
Умрешь… Снова проскрипел в голове ее голос, как заевшая пластинка. Губы, которые миг назад впивались в мои, Джи теперь даже не размыкала, будто я их осквернил. Ее широко распахнутые, не мигающие глаза казались безумными, абсолютно не связанными с мозгом. Едва ли сейчас она была способна что-то слышать и понимать — только видеть того, кого хотела уничтожить. Это был аффект, причем потусторонний. Я даже не представлял, что со мной будет: сожжет она меня, придушит, четвертует или просто раздавит — исход казался неумолим, как от столкновения с несущимся навстречу составом. Зажмурившись, я вцепился рукой в медальон, мысленно взывая к Би.
— Малыш, — со вздохом произнесла она в моей голове, — ты же понимаешь, что если вмешаюсь я, станет только хуже…
Казалось, меня убили еще до того, как начали убивать. Куда хуже-то?!.. В следующий миг меня отдернуло в сторону так резко, что воздух засвистел в ушах.
— Стой! — прозвенел на весь парк знакомый голос.
Ошеломленный, каким-то чудом все еще стоящий на земле, я распахнул глаза. Между мной и подрагивающей на месте Джи как из ниоткуда возник Сэл.
— Стой! — еще раз повторил он. — Тронешь его, и он появится! Что ты правда хочешь его увидеть? Правда хочешь с ним столкнуться?
Такой интонации я от него еще ни разу не слышал — с человеком так не разговаривают. Так говорят в вольере с разъяренным зверем, пытаясь усмирить.
— Тебе реально это надо? Они же, — не сводя с нее глаз, словно гипнотизируя, чеканил Сэл, — тебя за это не похвалят!
— Уйди! — прохрипела Джи, трясясь, как в лихорадке.
Будто следом за ней, пространство вокруг начало вибрировать, теряя четкость, размазываясь как от слез. Казалось, вот-вот ураган вырвется из ее глаз и захватит весь парк, обрушивая один аттракцион за другим. Видя, как густеет темнота над головой, я испугался и за своих девчонок, и за всех людей здесь, разом поверив и в Содом, и в чуму, и во все другие напасти, которые она могла принести. Для этого у нее было достаточно много сил и достаточно мало мозгов.
— Уже не остановить, — ее губы растянулись в кривой улыбке, которая подходила как для нервного хохота, так и для истеричных рыданий, — вы все увидите мое наказание…
Внезапно небо разрезала яркая вспышка. Как разрубленная напополам, ржавая туча расползлась в стороны, выпуская три далекие фигуры, которые стремительно летели к нам на огромных белоснежных крыльях. Следя за ними, я даже понятия не имел, что они сейчас с собой принесут и как закончится это бесконечное мгновение.
— Ну вот, — поморщился Сэл, — заявились… Довольна?
Джи, которая до этого пылала яростью, вдруг вздрогнула и вскинула голову — как-то даже испуганно. Туча, затягивающая небо, перестала расти, но все вокруг по-прежнему оставалось неподвижными, как бы намекая, что гроза еще не миновала.
Один за другим три фигуры плавно опустились на землю в паре метров от нас. Без малейшего шелеста крылья за их спинами исчезли, и теперь все трое ничем не отличались от обычных людей.
— Что ты себе позволила? — холодно отчеканил один из ангелов, обращаясь к Джи. — Кто тебе разрешил?
Его я видел впервые. На вид обычный мужчина средних лет в строгом черном костюме, с белоснежными, будто седыми волосами — он походил одновременно на офисного клерка, коллектора и хозяина похоронного бюро. Вот только от одного взгляда на него мне почему-то становилось стыдно — само собой, не из-за чего-то конкретного, а просто стыдно. Словно я был в чем-то перед ним виноват, хоть и сам не знал в чем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Все верно, — раздался голос Сэла в моей голове, — это Ангел Раскаяния. Один из тех, кто делает рай раем. Сейчас увидишь, как это работает…
Снова вздрогнув, Джи забегала глазами по всем трем, будто ища поддержки — но не находя ни у кого. Ни у самого Ангела Раскаяния, ни у Либры, Ангела Равновесия, которого я уже знал, ни у пухлой, на вид добродушной тетушки, которая, казалось, вот-вот достанет из кармана пирожок. Однако сейчас, сурово поджав губы, она пригвождала Джи взглядом к месту.
