– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду жизнь в ее самых простых проявлениях… – вздохнул Рассам. – Низкие материи. Но, к сожалению, существенные, – добавил он стыдливо. – Нам всегда платили очень мало. Но главное – нас слишком мало уважали…
– Что же стало с этими смельчаками?
– Шестеро из них погибли. Об этом можно говорить с уверенностью, поскольку тела их были впоследствии обнаружены солдатами.
– Вы что-нибудь знаете о дальнейшей судьбе тех, кому все-таки удалось присоединиться к еретикам?
– Нет. Ничего.
Я не мог понять, зачем Иван Денисович расспрашивает о перебежчиках столь подробно. На мой взгляд, тема была второстепенной. Какое нам сейчас дело до психов, тем более конкордианских? В моей голове теснились более, как мне представлялось, насущные вопросы. Например: «Остались ли на планете лагеря с военнопленными Объединенных Наций?» или «Что за чертовщина творится в небе над Карнизом?»
Но я вежливо помалкивал, ожидая, пока Иван Денисович удовлетворит свое любопытство.
Насчет лагерей ни Рассам, ни Дастур ничего оригинального не сказали. А вот ответ насчет Дуная и чертовщины с облаками меня успокоил.
– В это время года в небе над Апаошей всегда неспокойно, – сказал Рассам. – И к неспецифическому движению планеты, которую вы называете Дунаем, это не имеет никакого отношения…
– Как вы считаете, столкновение планет исключено?
– Со всех точек зрения исключено! – хором ответили гости.
– Что ж, до отбоя осталось две минуты. Нам всем, и вам тоже, дорогие гости, пора спать, – неожиданно сказал Иван Денисович. – Мы непременно продолжим наш во всех отношениях содержательный разговор после завтрака…
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы с Таней отправились по своим эллингам. Клоны поступили на попечение к Тимуру и его команде (не зря ждали!). А вот Иван Денисович направился, конечно же, к узлу связи, докладывать начальству.
«И почему я не удивлен?» – наверняка сказал бы по этому поводу герой моего приватного жизненного эпоса капитан-лейтенант Меркулов.
Стоило в нашем лагере появиться Дастуру и Рассаму, как военные советы или, как предпочитал выражаться Индрик, «ответственные совещания» пошли косяком.
«Осназ Двинского» совещался промеж себя, осмысляя свалившееся буквально с неба научное богатство.
«Осназ Двинского» совещался с осназом Свасьяна.
Свасьян совещался с Колесниковым, прилетевшим ради такого случая из Гургсара, а Колесников – с Велиничем, в свою очередь, радитакогослучая прилетевшим с орбиты, где дежурил его «Ксенофонт».
И, наконец, Индрик совещался с Колесниковым и Свасьяном в присутствии третьих лиц.
Одним из этих лиц был ваш покорный слуга – Таню, как и прочих светил науки, на этот совет не допустили. Исключение сделали – почему-то – только для отца Василия.
Вся эта лихорадка пререкрестного общения, признаться, напоминала старинную немецкую порнографию, основанную, как известно, на принципах занимательной комбинаторики. Если в помещении находятся А, Б и В, то зритель просто обязан насладиться комбинациями «АБ», «АВ», «АБВ» и «АБВ плюс еще одна, случайно ошибшаяся гостиничным номером, буква алфавита».
Не знаю, что там было на других толковищах, но на этом страсти просто кипели.
– Мне кажется, теперь, когда мы изучили материалы, переданные нашими клонскими… источниками… картина происходящего наконец-то прояснилась! – произнес Демьян Феофанович Колесников, промакивая платком пот на порозовевшем от мыслительной натуги лице. – И меня, как человека, привыкшего к полной ясности, это обстоятельство несказанно радует.
– Вот как? Прояснилась? – озадаченно наморщил лоб Индрик. Его ясные глаза выражали искреннее недоумение. – У меня же сложилось полностью обратное впечатление.
– Обратное? Впечатление? Я не вполне понимаю вас, Иван Денисович.
– Разумеется, я поясню. Но вначале я хотел бы услышать, какого рода «ясность» имеете в виду вы. Знаете, в Древней Индии существовала развитая культура публичных споров. Индийские спорщики перед началом дебатов обязаны были как можно детальнее пересказать третьему лицу точку зрения друг друга. И только после того, как каждая сторона признавала, что оппонент правильно понимает ее позицию и спорит именно с ней, а не со своими домыслами и предубеждениями, спор считался открытым.
– Не знаю, что там в Древней Индии… Не мое это совсем… – проворчал Колесников, не скрывая своего раздражения. – Но, по-моему, все просто, как ноги в тазу. Если инструментальная разведка подтвердит данные о местонахождении и конфигурации основной базы манихеев, Колодца Отверженных, можно будет считать, что наша экспедиция близится если и не к завершению, то, так сказать, к своей… кульминации. К апофеозу.
– Апофеозу?
– То есть, выражаясь предметно, к полному уничтожению самой активной части манихейских выродков вместе с лидером секты. Я полагаю, мы обладаем достаточными военными ресурсами для того, чтобы решить эту задачу, – отчеканил Колесников.
– Не уверен, что военные специалисты с вами согласятся – насчет достаточности наших ресурсов. – Индрик красноречиво посмотрел на подполковника Свасьяна, который, заложив ногу за ногу, с самым невинным видом глядел в едва заметно вибрирующий потолок штабного эллинга. Не иначе как думал о чем-то абсолютно постороннем – о таинстве рыбной ловли на утренней зорьке или о приготовлении настоящих сибирских пельменей.
После реплики Индрика Свасьян, конечно, встрепенулся. Но с характерным для мечтателей запозданием.
– Отчего же… Вариант, который, как я понял, хочет предложить Демьян Феофанович, мне нравится. И если сделать все как следует… без слюнтяйства… я буду только «за»!
– В таком случае следующий мой вопрос прост и незамысловат, как мечтания московского подростка: какой именно вариант собирается предложить Демьян Феофанович? Насколько я понимаю, я один из всех пока еще не в курсе. – Индрик саркастически улыбнулся.
Я тоже был не в курсе. Но промолчал, осознавая, что, говоря «все», Индрик меня скорее всего в расчет не принимал как величину пренебрежимо малую.
– Вариант жесткий… И незамысловатый… Я сказал бы, славянский вариант. Потому что он очень в духе наших великих пращуров… – насупив брови, изрек Колесников. – Я предлагаю накрыть Вохура и его выродков, засевших в Колодце Отверженных, ракетами «Шпиль» с калифорниевыми боевыми частями. Калифорниевые БЧ калибром до ста мегатонн в этом боевом походе имеются на всех Х-крейсерах – как вам, должно быть, известно. Мне кажется, сейчас самое время отбросить ложный гуманизм и применить их по прямому назначению…
«Ага. Теперь понятно, почему ученых не позвали – чтобы не мешали отбрасывать ложный гуманизм».
В этом была своя отчетливо осознаваемая и одобряемая мною прагматика. Иначе и быть не могло – после сожженной Кирты, разбомбленных Кремля и Евростага, мясорубки на Восемьсот Первом парсеке и, главное, инцидента с линкором «Пересвет». Меня беспокоило лишь одно обстоятельство, сугубо практического свойства: насколько эффективны будут ракеты «Шпиль», пусть даже и с калифорниевыми БЧ, против сверхзащищенного капонира невиданных масштабов, которым с практической точки зрения является Колодец Отверженных?
Колесников, однако, прекрасно понимал, что подобный вопрос должен возникнуть у каждого профессионала. Поэтому генерал сразу же на него ответил:
– По моей просьбе капитаны Торпилин и Велинич независимо друг от друга провели моделирование сосредоточенных ядерных ударов по тому участку Котла рядом с архипелагом Пепельный, под которым расположен Колодец Отверженных. Спасибо конкордианским ученым, которые предоставили точный геофизический портрет этого участка… Результаты обнадеживают: существуют минимум три схемы огневого воздействия, которые приводят к гарантированному вскрытию базальтовой плиты над Колодцем Отверженных. Эта плита, как вы понимаете, служит заодно и дном простирающегося вокруг нас океана. Соответственно после ядерной бомбардировки радиоактивная вода хлынет в гигантскую каверну, которой по сути является Колодец, и полностью ее заполнит. И если некоторым лю… субъектам в Колодце не придет мгновенный конец – скажем, по причине наличия жабер или тяжелого водолазного снаряжения, – то дозу радиации мы гарантируем такую, что в течение суток там погибнет любая высокоорганизованная жизнь.
Что ж, если моделирование уже проведено, значит… значит, это прекрасный вариант! Так и надо!
Но что скажет отец Василий? Бедолага сидел в углу и с отсутствующим видом попивал минеральную воду.
Похоже, принципиальные возражения имелись только у Индрика.
– Я уверен, что ослышался, – тихо сказал он. – Вы предлагаете применить ядерное оружие против человеческих существ, которых мы даже еще не видели воочию. И в чьей вине мы, прямо скажем, все еще не убеждены.
