глаза.
— Кто ты и что ты сделала с моим маленьким кроликом с моральными устоями?
— Шшш, она сейчас спит. Не разбуди ее.
Он хихикает, звук раздается у меня под боком.
Я набираюсь храбрости и продолжаю более мрачным тоном:
— Я все еще предпочитаю правду, как бы больно мне ни было.
— В прошлый раз, когда ты так сказала, я стал призраком, которого ты игнорировала
— В этот раз такого не случится.
— Точно не случится, иначе я накажу тебя в два раза сильнее.
Мое ядро сжимается при упоминании этого слова, и я сопротивляюсь желанию прочистить горло.
— И что? Ты хочешь убить?
— Больше всего на свете. Забирать чью-то жизнь, чувствовать, как их последние вздохи превращаются в небытие, а затем разрезать их, чтобы увидеть, что у них внутри, — это единственное, чего я желал с тех пор, как мне было около семи лет.
Его тихо произнесенные слова потрясают меня до глубины души, и, должно быть, это видно по моему лицу, потому что его глаза потемнели.
— Видишь? Тебе противно.
— Нет, — пролепетала я.
— Не лги мне, Глиндон. —тЕго голос понижается до пугающего диапазона. — Ты выглядишь так, будто находишься на грани панической атаки.
— Ну, мне жаль, что я не дала той реакции, которую ты хотел. Мне не каждый день говорят что-то подобное. — Я глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, заставляя себя расслабиться.
— Тогда беги, кролик. —ИОн начинает отпускать меня, голос пустой, скучающий, но я знаю, что это не более чем камуфляж для его ярости. — Не дай мне поймать тебя на этот раз, потому что, клянусь, блядь, наказание — это преуменьшение того, что я с тобой сделаю.
— Я не буду.
Он делает паузу.
— Что ты только что сказала?
— Я сказала, что не буду убегать. — Я хватаю его руку и кладу ее обратно вокруг своей талии, медленно регулируя дыхание. — Ты что-то говорил?
— Какого хрена ты делаешь?
— Слушаю тебя. Я хочу знать больше о том, почему ты чувствуешь потребность убивать.
— Это в моей природе. Это не нужно объяснять. — Он гладит кожу между моим топом и шортами, посылая дрожь по моему позвоночнику, когда он выглядит немного ошеломленным.
Мне нравится оказывать на него такое воздействие.
— Почему же ты до сих пор не сделал этого? У тебя должно быть бесчисленное количество шансов, особенно с друзьями-мафиози.
— Жажда крови мутит мне голову, и я плохо контролирую свои импульсы. Я отказываюсь быть рабом своих желаний, быть управляемым ими и развивать дурную привычку удовлетворять их. В конце концов, я потеряю контроль и окажусь за решеткой, а этого просто не произойдет. Поэтому я подавляю все, что могу.
— Разве это не... болезненно?
— Хм. Интересный выбор слов. Я бы поклялся, что ты испытаешь облегчение, услышав, что я подавляю свои желания.
— Нет, если тебе больно.
Он усмехается.
— Посмотри на моего маленького кролика, у которого появились чувства ко мне.
— Заткнись, я просто сопереживаю. То, о чем ты не знаешь.
— Tomayto, tomahto. — Он все еще ухмыляется. — Что касается боли, это намного лучше, чем боль от потери контроля. Та — безвозвратна, а эта — управляема.
— Как часто ты думаешь об убийстве?
— В день — двадцать четыре раза. Иногда больше в определенных раздражающих ситуациях. В последнее время реже.
Я не останавливаюсь на том, что шокирована большим числом, потому что есть кое-что более важное. Они могут уменьшаться.
— Как уменьшилось количество?
— С твоим присутствием.
— Ч-что?
Он скользит другой рукой по моему горлу и притягивает меня так, что его лоб прижимается к моему, и я вижу очертания его губ и резкие линии его челюсти.
Киллиан медленно вдыхает в меня воздух.
— Ты заставляешь демонов уйти, даже на время.
— Как?
— Не знаю. Что бы ты ни делала, продолжай делать это. Мне нравится, как здесь тихо. — Он поглаживает себя по голове.
Я так недоверчива и тронута, что чувствую, как влага собирается в моих глазах.
— Разве я не заставляю тебя подавлять больше, потому что я не такая, как ты?
— Наоборот, ты приносишь тишину. Долгую, блядь, тишину.
— Значит ли это, что я единственная в своем роде? — учу я.
— Ты думаешь, я бы потратил столько времени и усилий на такого раздражающего маленького кролика вроде тебя, если бы это было не так?
— Вау. Очаровательно.
— Я знаю, спасибо.
Я закатываю глаза, но не сопротивляюсь желанию улыбнуться.
— Я же просил тебя прекратить это делать.
— Нет, диктатор.
Он ворчит.
— Ты и это гребаное «нет». Клянусь, однажды я выбью его из твоей системы.
— Можешь попробовать. — Я делаю паузу, затем прочищаю горло. — Итак, у меня есть гипотетический вопрос.
— Давай. Мне любопытно.
— Если однажды я выберу кого-то другого, а не тебя, ты меня отпустишь?
— Я перережу им горло, заставлю тебя смотреть, а потом трахну тебя в его крови.
Дрожь пробегает по мне.
— Что случилось с подавлением?
— Не в этой гипотетической ситуации. — Его голос темнеет. — Ты размышляла о том, чтобы воплотить это в реальность, детка? Хм? Думаешь, это избавит меня от тебя?
— Нет, я имею в виду, Черри сказала, что если я выберу кого-то другого, ты больше никогда не прикоснешься ко мне.
— Это относится ко всем, кроме тебя. Слушай внимательно, детка. Я никогда тебя не отпущу.
Меня пробирает дрожь, но вместо страха, чувство, которое проникает в меня, так похоже на облегчение.
Плеск воды заливает нас, и я задыхаюсь, отталкиваясь от Киллиана.
— Я говорю, вы двое либо получаете гребаную комнату, либо идете сюда! — Кричит Николай, виновник торжества.
— Сейчас вернусь, детка. Дай мне пять минут, чтобы убить этого ублюдка. — Киллиан снимает свою мокрую рубашку и прыгает в бассейн, и я смеюсь, глядя, как он борется со своим кузеном в воде, а Джереми и Гарет пытаются разнять драку.
Мой телефон вибрирует, и я думаю, что это Сесили, так как я обещала пойти с ней за покупками.
Вместо этого я обнаруживала сообщение совсем не от нее.
Неизвестный номер: Осторожнее с теми, с кем ты общаешься, сучка.
Глава 28
Глиндон
— Крепко зажмурься
