это заводит, не так ли? Признайся, тебе не нравится моя хорошая сторона. Ты гребаная шлюха для моей дьявольской стороны.
Я кричу «нет», но это вырывается как призрачный звук из-за его руки. Выходит как большая жирная ложь, в которую я уже не знаю, верю ли сама.
Киллиан отодвигает в сторону мое нижнее белье и вводит в меня три пальца одновременно. Мои глаза закатываются от безжалостной силы и удовольствия, пульсирующего в моем сердце. Тот факт, что он заглушает мой голос и дыхание, делает это еще более безумным.
Эротически греховным.
Киллиан использует свою власть над моим ртом, чтобы прижать мою голову вниз.
— Посмотри, как твоя киска возбуждается от моих пальцев. Ты хотела, чтобы я нашел тебя, прижал к себе и заставил кончить. Ты хотела, чтобы я сделал твою маленькую киску более чувствительной, чтобы ты чувствовала мой член при каждом шаге. Ты хочешь меня, детка.
Я качаю головой снова и снова.
Он просто пожимает плечами.
— Тебе решать, верить в это или нет, а мне решать, трахать твою киску, когда я захочу. Видишь, как ты капаешь на мою руку, грязная шлюха?
Он заставляет меня наблюдать за тем, как входят и выходят его пальцы и за моим неловким возбуждением. Он заставляет меня видеть каждое движение, каждый разврат, добавляя еще больше остроты акту.
— Вот так, заглатывай их. — Он добавляет четвертый палец, приставляя его к остальным, и я искренне думаю, что он порвет меня или что-то в этом роде. — Расслабься, ты принимала мой член, ты сможешь выдержать столько.
Он вводит их в меня одновременно, скрещивая, переплетая, углубляя.
Мои глаза опускаются, и на мгновение я искренне верю, что схожу с ума от натиска удовольствия.
— Думаешь, я смогу вместить туда всю свою ладонь? — шепчет он с темным вожделением, и мои глаза распахиваются, когда я поворачиваю голову, чтобы покачать ею.
Он лишь усмехается.
— Не падай в обморок, крольчонок. Мне еще есть за что тебя наказать. — Он щелкает большим пальцем по моему клитору, заставляя меня мгновенно увидеть звезды.
Смущает, как быстро я кончаю от стимуляции клитора.
— Ты не заслужила этот оргазм после тех трюков, которые ты сегодня вытворяла. — Он вынимает из меня свои пальцы, и я отказываюсь признавать пустоту, которая овладевает мной.
Я отказываюсь признавать потребность в большем, пульсирующую внутри меня.
— Если ты закричишь или позовешь на помощь, я заставлю твоего брата смотреть, как тебя трахают. Ты слышишь меня?
Горькие слезы застилают мне глаза, но я отказываюсь выпустить их, когда он освобождает мой рот, но сжимает в кулак мои волосы.
— Пошел ты, — выплюнула я.
— Этот нецензурный язык только раззадоривает мой член, детка. Так что если у тебя есть еще какие-нибудь оскорбления, которые ты хочешь выплеснуть из своего рта, то, конечно, делай это.
— Это ты первый начал, выложив эту фотографию.
— Миру нужно было знать, что ты моя. Я не буду извиняться за это. На самом деле, я бы сделал это снова и раньше, чтобы ни у кого не возникло мысли о том, чтобы заполучить тебя.
— Позволь мне угадать, потому что только ты можешь?
— Ты угадала правильно.
— Я никогда, никогда не выберу быть с тобой.
— Срочная новость. Ты уже выбрала.
— Не по своей воле.
— Мне все равно. — Он дергает меня за волосы. — А ты давишь на него. Твоя киска за это поплатится.
— О, прости. Тебе не нравится, когда тебе говорят суровую правду?
— Это тебе не нравится. Ты разозлилась еще до того, как узнала о фотографии, потому что я сказал тебе факты, которые твой маленький моральный компас не одобряет. — Он толкает меня к стойке, я бьюсь, но он прижимает меня к груди, так что у меня нет выбора, кроме как держаться за край мрамора. — Но вот в чем дело, я не собираюсь лгать, чтобы защитить твои хрупкие маленькие эмоции. Что такого особенного в эмоциях? Ты думаешь, что ты лучше, потому что они у тебя есть? Вот в чем дело, ты видишь меня и будешь продолжать видеть, Глиндон. Пустая оболочка, сторона дьявола, и все такое.
Он зол. Нет, наверное, в ярости.
Я начала замечать, что он называет меня по имени, только когда злится. Звук его молнии эхом отдается в ванной, за ним следует шлепок по моей заднице. Я вскрикиваю, но этот звук заглушается стоном, когда он входит в меня сзади.
Мне должно быть больно, но в тот момент, когда он полностью вошел в меня, я издала тоненький стон.
— Черт, я никогда не устану от этого, — бормочет он с явным вожделением, а затем вбивается в меня с ритмом сумасшедшего.
Мне хочется, чтобы земля поглотила меня, а не чувствовать натиск удовольствия и боли.
Внезапно он поднимает мою голову за волосы и заставляет меня посмотреть на незнакомца в зеркале.
Киллиан стоит позади меня, высокий, как Бог, и зловещий, как дьявол. Его лицо жесткое, черты темные от вожделения и господства.
А я?
Я нагнулась, он использует меня, издевается надо мной и полностью доминирует надо мной, но вместо боли мои глаза светятся эротическим удовольствием. Мои губы раздвинуты, а ноздри раздуваются.
Его хватка на моих волосах делает эту сцену еще более волнующей. Неправильно.
Плотско.
— Посмотри, как сильно ты хочешь этого, детка. Ты вот-вот заплачешь от этого. — Он замедляет ритм, но углубляет его, пока мои бедра не упираются в край стойки. — В следующий раз ты не будешь сомневаться в том, что ты моя, не будешь искать меня, и уж точно, блядь, не оттолкнешь меня. Это ясно?
Я впиваюсь ногтями в мрамор, чувствуя каждый удар, каждый всплеск удовольствия внутри.
Его зубы встречаются с кожей моего горла, и он прикусывает его, так сильно, что я вскрикиваю.
— Это, блядь, понятно, Глиндон?
— Нет... — Я смотрю на него в зеркало, и он кусает место рядом с ним.
На этот раз всхлип покидает меня, но приступ боли усиливает трение, которое вызывает его член.
— Мы попробуем еще раз. Это, блядь, понятно?
— Я не хочу быть твоей.
— Не тебе решать.
— Я не хочу терять себя, — признаюсь я, слезы собираются на моих щеках.
— Ты не потеряешь.
— Откуда мне знать? Ты добиваешься своего со мной.
— Это зависит от
