столике, и я выпила их одну за другой. Значит, сегодня уже двойная доза. Интересно, невеста ему нужна живая или любая сгодится? Вряд ли это зелье полезно для здоровья. Однако спрашивать я ни о чем не стала, и, убедившись, что в бутылочках не осталось ни капли зелья, заклинатель вышел. В комнату тут же забежала Сян-Сян, наверное, все это время караулившая снаружи, и быстро принесла мне чистые вещи взамен моих, грязных и изорванных. За окном уже занимался рассвет, и я легла в кровать, чувствуя неимоверную усталость и возобновившуюся теперь, в тишине комнаты, тревогу за Фэн Хая. Сян-Сян, убрав мои вещи и тазик с грязной водой, устроилась спать прямо на полу перед дверью, чтобы я не убежала.
— Ложись на диван, — скомандовала я ей, не в силах смотреть, как она ворочается на голых досках. В голове тут же всплыли воспоминания о том, как шисюн в воспитательных целях забрал мой матрас, и я улыбнулась.
— А вы не сбежите? — несмело спросила она, буравя глазами диван.
— Не сбегу, — пообещала я и пробурчала уже себе под нос — Какой смысл…
[1] 1:00-3:00 утра
[2] Приставка "Сяо" (маленький) часто использовалась перед именами слуг. Не путать со слогом Сяо, который пишется другим иероглифом, обозначает "блистательный" и часто используется в именах.
Глава 28
Клан Огня.
День 3.
Следующий день начался так же, как и предыдущий — я проснулась и все утро даже не вспоминала про Фэн Хая и про амулет. Сян-Сян принесла новое платье, на этот раз алое, я прогулялась по многочисленным дворикам, соединенным переходам и галереями, встретила Хо Хэнъю, идущего по своим делам, и была удостоена приглашения на обед.
Обед прошел в беседке, стоящий во дворе среди цветущих магнолий, крупными ярко-розовыми цветами которых было усыпано все вокруг, кроме дорожек, которые все-таки успели подмести. Наверное, когда в клан прибудет больше людей, тут все станет еще лучше, — подумала я и улыбнулась Хо Хэнъю, которого под воздействием внушения воспринимала как самого замечательного человека на свете.
К счастью, к вечеру действие зелья, которым он меня поил, ослабло, и я наконец-то вспомнила о Фэн Хае, амулете и о том, как все обстояло на самом деле: о том, что Хо Хэнъю не спас меня, а похитил, и о том, что он был отравителем и таким же психом, как его дед, судя по его поведению. Его могла вывести из себя любая мелочь, и на слуг и своих подчиненных он срывался, не стесняясь. Ко мне он почему-то относился очень вежливо, и это пугало хуже криков.
Прозрение случилось, когда я читала книгу, сидя на диване в своей комнате: это был сборник стихов, и один из них мне настолько понравился, что я перечитала его несколько раз:
Снежинка, вторая, третья и четвертая,
Пятая, шестая, седьмая, восьмая, девятая,
Десятая и одиннадцатая —
Упали на цветы, и не видно их.
Стихотворение было о снегопаде, но перед моим мысленным взором, когда я читала эти строки, почему-то возникали не заснеженные цветы, а совсем другой образ: комната с двумя стоящими напротив друг друга кроватями, висящий на стене гуцинь, столик для письма в центре и свиток с этим стихотворением на стене. И лицо человека, который жил в это комнате, пепельноволосого заклинателя воздуха Фэн Хая.
Книга выпала из ослабевших пальцев, и я схватилась за подлокотники, чтобы не последовать за ней. Голова, как всегда, когда я пыталась сбросить внушение, заболела, но я упорно вспоминала то, что произошло за эти дни. Вчера я смогла сбросить внушение в обед — а сегодня ходила и бросала на Хо Хэнъю восхищенные взгляды до самого вечера: небо за окном уже было окрашено легкими красками заката. Наверное, двойная доза зелья сделала свое дело — и если он заставит меня выпить три бутылочки, то я уже не смогу сбросить навязанные мысли и буду думать и поступать так, как нужно Хо Хэнъю.
Пока тем, что помогало мне освободиться от внушения, было имя шисюна — и, выдвинув ящики стоящего в центре комнаты письменного стола, я нашла чернильный камень и кисточку. Вода была тут же, в большом керамическом кувшине, и, капнув ее и изготовив немного туши, я оглянулась, ища, куда бы записать его имя и информацию про амулет. Мне нужно было такое место, которое точно попадется мне на глаза, но которое не увидит никто другой. Стена не подойдет, книга — я с сожалением покачала головой — тоже. Кто гарантирует, что я захочу почитать ее и завтра?
Тут мой взгляд упал на мою собственную руку, и я просияла: вот то, что мне нужно! Моя рука всегда со мной — это раз; я точно на нее посмотрю — это два; а вот Сян-Сян, которая помогает мне одеваться, читать не умеет и ничего разберет, это три.
Дверь моей комнаты не запиралась изнутри, и мне пришлось перенести чернильный камень и кисть в купальню и уже там, сняв одежду, я примерилась писать на себе. Запястье показалось мне недостаточно надежным местом — вдруг рукав спадет, когда я буду двигать рукой, и Хо Хэнъю заметит надпись? — поэтому я решила писать на предплечье. На одном я написала "Фэн Хай",а на другом — "Амулет", и начала нервно ждать, пока чернила высохнут, чтобы одеться. Только бы никто не зашел!
Никто не торопился нанести мне визит, и через несколько минут я уже оделась и спрятала чернильный камень обратно в стол. Буду купаться, увижу надпись и точно все вспомню — а когда она смоется, напишу заново.
Что я буду делать со своим знанием, я не представляла — я не могу ни сбежать, ни отправить кому-нибудь записку, ни украсть амулет — но, тем не менее, если я буду ясно воспринимать окружающую ситуацию, то смогу попытаться сбежать, когда представится шанс. А вот если буду смотреть на Хо Хэнъю восхищенным взглядом, как сегодня утром, а мой мозг будет плавать в сладком сиропе обожания к нему, то точно не смогу ничего сделать.
Хо Хэнъю, кстати, такое внимание очень льстило — сегодня днем, во время обеда, он все пытался сесть ко мне поближе и не
